— Очень легко. Не меняйся! — сказал Джозеф на отличном кастельяно[24], так что перевод Лукаса не потребовался. Брэд удивился тому, что Джозеф так хорошо владеет испанским языком.

Все за исключением Джозефа пребывали в состоянии нервного напряжения. Индеец, внешне совершенно спокойный, подошел к одному из окон, через которые проникали солнечные лучи, и закрыл глаза. Казалось, что ему требовалось одно — взять у небесного тела всю его силу и энергию. Когда учащиеся начали возвращаться в актовый зал и занимать свои места, Джозеф вышел из состояния концентрации, в которое был погружен. Все, включая Брэда, дотронулись до его руки и пожелали удачи.

Едва все заняли свои места на сцене и в зале, директор взял слово.

— Сеньоры, преодолев изначальное несогласие, мы приняли решение признать обоснованными слова, произнесенные представителем интересов Хосе Мигеля. — Он давился слюной, и ему было трудно говорить без остановок. — Мы также принимаем во внимание слова представителя Леонардо, — добавил директор, но не дал им никакой оценки.

Лео и Лукас переглянулись: такое вступление не предвещало ничего хорошего. Джозеф сидел с закрытыми глазами. Казалось, он был весь внимание.

— Итак, Леонардо будет исключен из института… — Лео согнулся и закрыл лицо руками. Лукас застыл с вытаращенными глазами.

Хосе Мигель, напротив, зло улыбался. Но директор не закончил свое выступление, он продолжал говорить:

— Также будет исключен Хосе Мигель. — Улыбка застыла на губах названного учащегося. — Таким образом, оба подлежат исключению на неделю, а в последующем смогут снова приступить к занятиям. Надеюсь, что это послужит хорошим уроком не только для них, но и для всех учащихся. На этом все. Большое спасибо.

Учащиеся начали аплодировать и кричать. Это было истинное выражение эйфории. Джозеф открыл глаза и казался отстраненным. Далекий от этой развязки, он, видимо, заранее знал о том, чем все закончится. Лео и Лукас обнялись. Хосе Мигель и его отец постарались убраться из зала как можно скорее. Директор поспешил попрощаться с ними.

— Это было неизбежно, подумайте о том, что решение принималось большинством голосов. Я бы предпочел, чтобы ваш сын не понес никакого наказания, потому что поддерживаю вас в том, что он действовал правильно… — Он протянул руку для прощания, но они прошли мимо, не удостоив директора ответом.

Друзья Лео и Лукаса обнимались, подпрыгивали, визжали. Брэд, со своей стороны, прекратил вести съемку. Уже не стоило угрожать тем, что заседание педсовета будет предано огласке с помощью прессы. Развязка была наилучшей из всех возможных. Дон Густаво подошел к Лео.

— Ты был на грани отчисления из института. Начиная с этого момента будь очень осторожен. Директор крайне зол на тебя. Не воспринимай того, что произошло, с легкостью и завершай свое образование. Меня очень радует, что все закончилось именно так. В течение недели ты будешь находиться дома. Продолжай учиться! Я передам Лукасу конспекты для тебя.

— Большое спасибо за все. Надеюсь, что не обману ваших ожиданий, — сказал ему взволнованный Лео. — Клянусь, что не я начал драку.

— Я знаю об этом так же, как и остальные преподаватели. Теперь не думай о том, что было. Твой взгляд должен быть устремлен вперед.

— Буду иметь это в виду.

Джозеф казался далеким от охватившей всех эйфории, он смотрел на окружающую жизнь как зритель. Лукас выдернул шнурки из своих спортивных ботинок и повязал их на голову, подражая Джозефу. Таким образом юноша хотел выразить признательность человеку, которому был безмерно благодарен и которым все более и более восхищался. Увидев, что сделал Лукас, друзья последовали его примеру. Они тоже вытащили шнурки из своей обуви и повязали их на голову. Лео был единственным, в ботинках которого не было шнурков. Лукас снял один из своих шнурков и передал его другу. Все окружили Джозефа и казались группой индейских учеников. Брэд, решив поддержать молодых людей, достал из кармана разноцветную ленту и повязал ее себе на лоб. Ребята рассмеялись и в течение какого-то времени обсуждали происшедшее. Джозеф наблюдал за ними, а потом нарушил молчание следующими словами:

— Сегодня вечером жду вас всех в моем доме. — Сказав это, индеец посмотрел на Брэда.

— Ну ладно, мы уходим. Сможете прийти? — спросил журналист.

— Да, конечно, — ответил за всех Лукас, предварительно посмотрев на своих друзей и поняв, что они согласны.

Джозеф и Брэд вышли из помещения так же неторопливо, как и вошли в него. Журналист обернулся и подмигнул Лукасу. Юноша ответил ему тем же.

Занятия должны были вот-вот начаться, и друзья попрощались с Лео, на лице которого снова появилась улыбка. Казалось, он все еще находится в состоянии эйфории. Ребята договорились встретиться со своим другом в пять часов вечера. Никто из них не снял шнурка с головы.

На занятии Лукас не мог не думать о Джозефе и целебных камнях, которые ему предстояло найти на следующий день на острове Салтес. Он помнил фразу индейца: «По прошествии двух лун тебе нужно будет собрать камни. Ты сумеешь их найти». Это звучало так, будто камни должны были найти его, а не наоборот.

Тем временем в больнице Сан-Бенито царила напряженная тишина. До сих пор не было принято решение относительно того, как следует поступить в связи с кражей медицинских документов Лукаса. Ориана, которой хотелось выяснить, что же теперь будет, вошла в кабинет координатора по трансплантации.

— Можно, Мария?

— Но ты ведь уже вошла! Скажи, что тебе нужно! — ответила координатор тоном, который так ненавидела медсестра.

— Я хотела узнать о том, что решили предпринять относительно документов, которые вчера исчезли из твоего кабинета.

— Забудь об этом! Это мой тебе совет. О решении, которое мы примем, ты узнаешь в положенное время.

— Думаю, что пациент должен узнать о случившемся. Нам неизвестны намерения человека, который здесь побывал. Если произойдет что-то, связанное с этой кражей, у больницы могут возникнуть проблемы. — Ориана хотела, чтобы они действовали как можно быстрее. Речь шла о Лукасе. Тем не менее казалось, что Мария не желает вспоминать о неприятном случае.

— Ты действуешь мне на нервы. Искренне полагаю, что речь идет о попытке журналистов получить эксклюзивный материал. Однако нет оснований для того, чтобы не считать это преступлением. Не выходи за рамки своих служебных полномочий. Будь уверена, что мы не оставим это дело под сукном.

Едва она успела произнести эти слова, как в кабинет вошел директор больницы Рафаэль Фаило. Он казался возбужденным.

— Мне позвонил журналист, интересующийся информацией об исчезновении истории болезни пациента. Каким образом он узнал об этом?

И директор, и Мария уставились на Ориану, ожидая от нее ответа.

— Почему вы так смотрите на меня? Мне известно ровно столько же, сколько и вам. За эти часы новость разошлась по всей больнице. Разгласить сведения о том, что произошло, мог любой человек. — Сердце девушки начало биться сильнее, чем обычно. Она почувствовала прилив жара к голове и подумала о том, что ее глаза начали изменять свой цвет, приобретая черный оттенок.

— Кто-то не смог удержать язык за зубами, — сказала Мария угрожающим тоном. — Теперь следует подумать, как мы поступим.

Ориана нервно сглотнула. Она спросила себя, не могли Лукас рассказать кому-то еще, что могло бросить на нее тень подозрения. Поколебавшись, она решилась взять слово.

— Я пришла сюда, чтобы предупредить вас о том, что рано или поздно у нас могут возникнуть проблемы. Думаю, что в данном случае лучше всего действовать открыто.

— Она права, нам нужно созвать представителей средств массовой информации и устроить пресс-конференцию, — сказал директор. — Плохо то, что последует за всем этим: критика по поводу плохой охраны больницы, недостаточное внимание, которое мы уделяем сохранности сведений о наших пациентах, звонки политиков… Вот увидите… — В его взгляде таилась грусть. — Но самое страшное в том, что все они будут правы. Я до сих пор не перестаю задаваться вопросом, как такое могло случиться и почему. — Рафаэль Фаило казался совершенно подавленным.