Всю следующую неделю, расписывая по минутам движения, с помощью которых электродрели монтировались в корпуса, Коди наблюдал за тем, как черноволосая Рут исчезала с перекрытий и из коридоров и в конце концов исчезла совсем, а он начисто забыл, почему она так волновала его. Ее место заняла новая Рут. Худая, похожая на мальчишку, в мешковатом комбинезоне, она, хихикая, носилась вдоль конвейера, а за ней по пятам мчался Эзра с растрепанными волосами. (Оказывается, у него не было никакого иммунитета против женщин; он просто ждал, по-своему доверчиво и упрямо, появления избранницы.) Но вот Эзра догнал Рут в кабинете начальника, и они стали возиться, как… да, как два щенка. Хохолок подпрыгивал на макушке у Рут. Губы у нее были обветренные, в трещинах. Ногти обкусаны до основания, а на костяшках пальцев царапины и ожоги — следы сельской стряпни.

Коди позвонил матери и сказал, что приедет на уикенд. И спросил, будет ли Рут. Так или иначе, сказал он, ему пора поближе познакомиться с будущей невесткой.

Коди приехал в субботу утром с букетом медно-красных роз. Рут и Эзра играли на полу гостиной в карты. Увидев Рут после недели грез о ней, Коди был ошеломлен. Она показалась ему более четкой, незамысловатой, яснее очерченной, чем все, кого он когда-либо знал. На ней были джинсы и ковбойка в безобразную коричневую клетку. Рут была так увлечена игрой, что едва взглянула на вошедшего Коди.

— Рут, — сказал он, протягивая цветы, — это тебе.

Она взглянула на букет и сняла с колоды верхнюю карту.

— Что это? — спросила она.

— Розы.

— Розы? В такое время?

— Это из оранжереи. Я специально заказал медно-красные, к твоим волосам.

— Мои волосы оставь в покое.

— Он хотел сделать тебе комплимент, малышка, — сказал Эзра.

— А-а-а…

— Конечно, — сказал Коди. — Этим я говорю тебе: «Добро пожаловать. Добро пожаловать в нашу семью, Рут».

— Вот оно что. Ну спасибо.

— Молодец, Коди, — похвалил Эзра.

— Я выиграла, — сказала Рут.

Вечером, когда пришло время идти в ресторан, Коди проводил туда Рут и Эзру. Он провел без движения долгий томительный день — в основном наблюдая за жизнью других людей, — и сейчас ему хотелось размяться.

С самого утра дождь то лил, то прекращался, на тротуарах стояли лужи. Рут не пропускала ни одной — шлепала напрямик, ей это было не страшно: она была обута в коричневые кожаные туристские башмаки. Коди не мог понять, нарочно ли она выбрала такие манеры. Что бы она сделала, если б он подарил ей пару вечерних туфелек на высоких каблуках? Эта мысль заинтриговала его. Не давала ему покоя: он испытывал чуть ли не физическую потребность увидеть ее широкие ступни в серебряных ремешках.

Необъяснимо почему он так хотел завладеть ее огромными ручными часами с черным циферблатом и множеством тонких делений — в таких часах можно погрузиться на дно морское, — стальной растягивающийся браслет свободно болтался на ее костлявом запястье.

Эзра захватил с собой грушевую блок-флейту. И всю дорогу, серьезный, сосредоточенный, полузакрыв глаза, наигрывал «Тефтельку рыбную». Прохожие смотрели на него и улыбались. Рут то подпевала ему, то уходила в свои мысли. Наконец Эзра засунул флейту в карман своей поношенной клетчатой куртки, и они с Рут стали обсуждать меню. Хорошо, что сегодня блюда с рисом, говорила Рут, для арабских семей рис такая радость. Она пригладила пальцами свои непокорные рыжие волосы, и Коди почувствовал, как она прильнула к Эзре, когда тот обнял ее и притянул к себе.

Она носилась по ресторану вихрем, а Эзра словно витал в облаках, когда готовил еду, — то снимал пробу, то погружался в раздумье. Другие повара (по мнению Коди, все как один неудачники) бестолково бродили по кухне, а Рут нападала, налетала на продукты, словно сражалась на поле боя. Она отвечала за куриное рагу и что-то наподобие картофельных оладий. Коди наблюдал за нею из угла, вроде безопасного места, однако повара тем не менее поминутно натыкались на него.

— Где ты училась стряпать? — спросил он Рут.

— Нигде, — ответила она.

— Это готовят в наших краях?

— Попробуй! — резко сказала она, проткнула вилкой кусок и подала ему.

— Не могу, — отказался он.

— Почему?

— Я сыт.

Он и вправду насытился — ею.Весь день впитывал ее в себя, пожирал. Каждое ее угловатое движение, то, как она гремела крышками кастрюль, как встряхивала головой, — все это питало его. Он был просто счастлив, когда, разглядывая ее узкую спину, вдруг заметил, что она носит майку, трикотажную майку, из тех, какие он помнил с детства. Под клетчатой ковбойкой виднелись даже швы на майке. Он бережно запечатлел этот факт в памяти, чтобы любовно вернуться к нему, когда останется наедине с самим собой.

Ресторан открылся и начал мало-помалу заполняться посетителями. Высокая улыбающаяся женщина-метрдотель рассаживала всех в одном конце зала, словно брала под свое крыло.

— Садись куда хочешь, — сказал ему Эзра. — Я принесу тебе что-нибудь из стряпни Рут.

— Я не голоден, честное слово.

— Он сыт, — Рут будто выплюнула эти слова.

— Чем же ты тогда займешься? Тебе здесь, наверное, скучно?

— Нет, нет. Мне интересно, — сказал Коди.

Ему был виден обеденный зал — люди за столиками жевали, глотали, пили, прикладывали салфетки к губам, отламывали кусочки хлеба. Непонятно, как Эзра мог растрачивать на это свою жизнь.

Когда первые хлопоты остались позади, Рут и Эзра уселись посреди кухни за чисто выскобленный деревянный стол, и Коди присоединился к ним. Эзра отведал куриного рагу, приготовленного Рут. Она закурила коричневую сигаретку и откинулась на стуле, наблюдая за ним. Запах у сигаретки был такой, будто пригорает что-то случайно выплеснувшееся в духовке или прилипшее ко дну кастрюли. Коди, сидевший напротив Рут, впитывал в себя и этот запах.

— Ты бы поел, Коди, а? — уговаривал Эзра. Но Коди только качал головой, не в силах расстаться с дымом сигареты Рут, заполнявшим его грудь.

То и дело появлялись другие повара, некоторые, оставив на маленьком огне свои горшки и кастрюльки, присаживались за стол перекусить. Подошел Эзрин старый друг Джосайя — теперь это был солидный мужчина в белом накрахмаленном халате — и завел с Рут разговор о яблоках, которые надо было почистить (Рут собиралась печь пирог). Коди ничуть не интересовал яблочный пирог Рут, но его завораживала ее бесцеремонная, грубоватая манера разговаривать. Упершись локтем в бок, Рут держала сигарету между большим и указательным пальцами. Потом она наклонилась вперед, что-то обдумывая; под сдвинутыми бровями глаза ее были такого бледно-голубого цвета, что Коди прямо ахнул.

Они ушли из ресторана еще до закрытия. Эзра сказал, что Джосайя все запрет. Они выбрали кружной путь по тихой улице с односторонним движением, чтобы проводить Рут до дома, где она снимала комнату. Эзра поднялся с ней на крыльцо, Коди ждал его на тротуаре. Глядя, как Эзра поцеловал ее на прощание, Коди не без удовлетворения отметил, что поцелуй был неловкий. Эзра вернулся совершенно счастливый и неуклюже зашагал рядом.

— Ну скажи, ведь правда, она необыкновенная? Правда, в нее можно влюбиться?

— Хм-м-м…

— Мне надо хорошенько порасспросить тебя! Я хочу по-настоящему заботиться о ней, но не знаю как. Вот, например, страхование жизни. И разные другие вещи. Ведь от мужа многое зависит, Коди. Ты поможешь мне разобраться?

— С удовольствием, — пообещал Коди. Вполне искренне. Он был согласен на все, лишь бы приблизиться к ней.

Эзра постепенно успокоился, хотя все еще походил на человека, у которого внутри все бурлит от радости. Он напевал обрывки каких-то мелодий. А возле самого дома, когда они проходили мимо темных зданий, обитатели которых давным-давно спали, — что же он сделал? Вынул из кармана свою проклятую флейту и задудел. Коди готов был провалиться сквозь землю. Зла не хватает. Опять эта «Тефтелька рыбная»! Как это похоже на Эзру, подумал Коди, даже его любимая песенка и та — рецепт рыбного блюда. Он молча шел рядом в надежде, что кто-нибудь вызовет полицию или по крайней мере распахнет окно и крикнет: «Эй ты, заткнись!» Но никто этого не сделал. Эзре везло, как всегда. Счастливчик, всеобщий любимец, дудит ночью среди улицы — и хоть бы хны.