Учителя распрощались, и мисс Янг, злобно скривившись, направилась домой.

Когда директриса тоже покинула кабинет, Саманта вылезла из кустов под окном и, опасливо оглядевшись, помчалась известить сестер.

– Старая корова напишет родителям, что нас исключат, если не исправимся, – доложила она. – Мисс Янг орала, дескать, пожарная тревога стала последней каплей. Назвала нас дикой бандой.

– Ничего себе! – возмутилась Эммелина. – Все они тут задавалы. Особенно эта сука Янг. Предлагаю что-нибудь сделать с ее машиной. Будет знать.

– А что сделаем? Засунем картофелину в выхлопную трубу? Как мистеру Флорену? Старый хрыч разобрал машину на винтики, прежде чем докопался.

– Надо что-нибудь получше, – покачала головой Эммелина. – Такое, чтоб мотору надолго пришел кирдык.

– Пожалуй, сгодится сахар в бензобаке, – задумчиво проговорила Пенелопа. – Правда, подействует не сразу. Но когда клапаны и заслонка покроются налетом, движок сдохнет.

– Кажется, я знаю! – перебила Джозефина. – На станции, где обслуживают нашу машину, один механик говорил, что наждачный порошок вдрызг разнесет двигатель.

– Где ж его взять? Сахар проще найти.

– Как быть, если бензобак с запором?

– Запора нет. На прошлой неделе училка возила нас с Мартой к зубному, – поделилась Эммелина. – Надо было заправиться, и она просто свинтила крышку, а ключи остались в машине.

– Что, даже мотор не заглушила?

– Она же не полная дура. Мотор заглушила, но ключ оставила в зажигании, а значит, бензобак не запирается. Пакет песку всыплем как нечего делать.

– Ага, держи карман! Она же тотчас заметит крупинки, прилипшие к горловине, – забраковала идею Саманта.

– Ни фига! – парировала Эммелина. – Ты когда-нибудь видела, чтобы люди пялились в бензобак? Даже на заправке все смотрят только на счетчик.

– Все равно надо проверить, растворяется ли сахар в спирте, – решила Пенелопа. – Одеколон у меня есть, а песок купим в поселковой лавке.

– Не надо покупать, – сказала Эммелина. – В моем шкафчике маленько припрятано. На домоводстве стырила, когда миссис Дрейтон отвернулась. Вот и пригодился.

Часом позже был проведен эксперимент с одеколоном, не давший результата, однако сахарный песок благополучно растворился в горячей воде.

– Класс! Значит, покруче разведем и перельем в бутылку. Никаких следов вовсе!

– На каникулы мисс Янг собиралась в Шотландию. Если все выйдет, придется ей, голубушке, пилить поездом. Так ей и надо... Придумала! Все надо провернуть в самом конце учебы, и тогда она заглохнет посреди дороги, где на мили вокруг ни мастерской, ни живой души!

На этой радостной ноте сговор завершился. Выйдя из-за хоккейного павильона, четверня рассыпалась как горох.

Уилт штудировал экзаменационную программу по истории. За пивом в «Псе и утке» он хотел обсудить с Брейнтри кое-какие неясности, но сначала предстояло выполнить Евино указание постричься.

– Нельзя, чтоб ты походил на футболистов, каких показывают по телику, – заявила супруга, вопреки угрожающему письму директрисы не потерявшая оптимизма. – Стригись покороче. Костюм твой уже почистили. Ты должен выглядеть красиво и культурно.

– Я буду хорошо выглядеть в приличном спортивном пиджаке, который хотя бы моего размера. Чего не скажешь о нелепом наряде, купленном тобой. Университетские преподаватели не носят костюмы в розовую полоску.

– Пожалуйста, оставайся в пиджаке, если хочешь. Однако в костюме ты гораздо интереснее.

– Возможно, но я знаю, что богатенькую помещицу он не впечатлит, – ответил Уилт, утыкаясь в свои записи. К счастью, экзаменационная программа оказалась неожиданно увлекательной и к тому же достаточно воинственной, чтобы заинтересовать даже самого недалекого и заносчивого юнца.

– Пораньше отправляйся в парикмахерскую... – завела Ева, но Уилт ее перебил:

– Цирюльню. Знаю, это старомодное слово больше подходит изящному веку, когда носили бороды, а в заведении не только стригли, но и брили, однако оно точнее и правильнее.

– Плевать. Главное, чтоб ты не выглядел лохматым хиппи. На затылке и висках покороче.

– Я уже понял и, поверь, вовсе не хочу, чтоб по возвращении на меня спустили всех собак.

– Надо же, какой нервный выдался день! – Сунув мужу директрисино письмо, Ева умчалась из гостиной.

Уилт изучил ультиматум.

– Нечто подобное я и ожидал, – бодро сказал он, входя в кухню. – Можешь послать наших дочурок в самую дорогую элитную школу, но не удивляйся, что и там они неизбежно устроят кавардак, и тогда встанет вопрос об их отчислении. Странно, что раньше не погнали. Надо было отдать их в спецшколу – сэкономили бы время и деньги.

– Девочек не выгнали. Миссис Коллинсон лишь уведомляет: если не исправятся, их попросят покинуть школу.

– Пока живу, надеюсь, – хмыкнул Уилт. – Но тут надежды тщетны. Что ж, зато не придется тратить каникулы на финансирование их безобразий.

Прежде чем Ева успела возмутиться, он отступил в гостиную и включил телевизор.

Вялые стычки, время от времени переходившие в полномасштабную войну, были неотъемлемой частью их супружеской жизни. Одно из генеральных сражений грянуло по возвращении Уилта из парикмахерской.

– Ты называешь это стрижкой? – сощурилась Ева. – Слишком много оставили.

– Я просил лишь поправить. Хочешь, чтобы я обрился, как скинхед?

– Это излишне. Но я хочу нормальную стрижку. Так что ступай и постригись как следует. Коротко на висках и затылке. Вот еще что: пиджак на локтях протерся, поэтому наденешь свой нарядный костюм.

– Ты впрямь думаешь, что светло-серый в розовую полоску костюм сразит сэра Моржа и леди Эклер?

– Сэр Джордж и леди Кларисса Гэдсли, господи ты боже мой!

– Ах, сэр Джордж! Который, видимо, носит костюмы от-кутюр.

– От кого?

– От-кутюр, Ева, означает «высокая мода» – дорогие костюмы от лучших портных. Сэр Гад и леди Эклер откажут мне в доме, если я заявлюсь к ним в наряде в веселенькую розовую полоску. Именно в веселенькую розовую!

– Ты что, выпил? – подозрительно сощурилась Ева. – То-то уж больно долго стригся! А ну-ка, дыхни!

– Что?! Ты уймешься или нет? Сначала подписываешь меня на сволочную работу – извольте обучить высокородного кретина азбучным истинам! А теперь еще выбираешь мне стрижку? С меня хватит! Стригусь, как мне нравится, поняла?

На этой звенящей ноте Уилт хлопнул дверью и, оседлав велосипед, опять покатил в парикмахерскую.

– Говорит, слишком много оставили, – объяснил он свое появление. – На висках и затылке сделайте покороче.

– Жена? – сочувственно спросил парикмахер.

Уилт кивнул.

– Хорошо еще, не требует «матросский ежик», – вздохнул мастер.

– Сказала, я не должен выглядеть футболистом, – поежился Уилт. – И все ради встречи с какой-то дамой. Словно иду на прием к королеве.

– С Бобом Гелдофом[4] вас определенно не спутают.

– Уже слава богу.

– С клиентами вроде него мое ремесло накрылось бы, – усмехнулся парикмахер, машинкой прореживая Уилтовы виски. – Хватит или ей будет мало?

– Ей всегда мало, однако на этом остановимся.

Обмахнув состриженные волоски, мастер развязал простыню. Генри выбрался из кресла и критически изучил себя в зеркале.

Тут в дверях возникла Ева. Уилт плюхнулся обратно в кресло, парикмахер молниеносно обмотал его простыней и стал обрабатывать затылок, стараясь не встретиться взглядом с клиентом или мегерой, застывшей на входе.

Ева осталась довольна, лишь когда муж достиг максимального сходства с остриженным на лето бараном. С велосипедом в поводу Уилт угрюмо тащился за сияющей супругой и дома тотчас залег на диван, не дожидаясь какого-нибудь нового ущерба своей персоне.

Утром Ева, стараясь сгладить вчерашний конфликт и заодно перед важной встречей привести супруга в доброе расположение духа, подала ему завтрак в постель. Возможно, план этот увенчался бы успехом, если б она не спрятала всю Уилтову одежду, кроме злосчастного костюма. В гостиную Генри сошел в весьма скверном настроении.