— Смотрю на цветы, — пояснил старший инспектор Селвэй. — Красивые! Хотя мне всегда жалко напрасно губить такую красоту. Когда умерли мои родители, мы попросили всех вместо цветов жертвовать на благотворительность; так, по-моему, гораздо разумнее. И все-таки не скрою, есть что-то трогательное в этих венках и цветах. Признак почтения. Без них похороны какие-то неприютные. Как-то даже неприлично. Вы меня понимаете?

Маркби ответил:

— Строго говоря, вас ведь больше занимает не смерть Константина, а смерть Джиллиан Харди…

— Меня все интересует, особенно если убийца крутится где-то рядом. — Селвэй прищурился. — А вашему положению сейчас не позавидуешь!

— Да, безусловно, — согласился Маркби.

— Кое-кто считает, что вам крупно не повезло.

— Я и сам себе не завидую. Не очень-то приятно оказаться, так сказать, по ту сторону. Больше всего мне не нравится, что приходится стоять в стороне и наблюдать, как другие ведут следствие. Я ни в чьих способностях не сомневаюсь, просто… я ведь и сам сыщик и сейчас, так сказать, сделал стойку.

Селвэй ухмыльнулся и кивком указал на могилу:

— Вы хорошо его знали?

— Почти не знал. Видел его всего один раз. Нас познакомили, а где-то через полчаса он умер. То же самое и мисс Митчелл; мы познакомились с ним одновременно. Но вы обязательно узнаете все обстоятельства дела.

Селвэй хмыкнул:

— Кстати, что занесло вас сегодня в Линстон? Хотели полюбоваться отсыревшими вялыми гвоздичками?

— Я ходил выразить соболезнования мистеру и миссис Харди.

— Вот как? — Маленькие глазки Селвэя впились в него. — Им есть что рассказать?

Избегая прямого ответа, Маркби начал:

— Когда я увидел девушку в вольере, то сразу заметил, что у нее в руке что-то зажато. Сначала я решил, что у нее в кулаке уголок открытки. Разглядеть получше не представилось возможности.

Селвэй покачался на каблуках и пристально посмотрел на Маркби.

— Да.

— Возможно, уголок фотографии.

— Совершенно верно! — сухо сказал Селвэй.

— Саму фотографию вы нашли?

— Еще нет.

Маркби сунул руку в карман и вытащил снимок, который дали ему супруги Харди.

— По-моему, если вы найдете ту, с оторванным уголком, на ней будет то же самое… То есть портрет в таком же виде.

Рейчел всю вторую половину дня злилась и была всем недовольна. Наконец Мередит поняла: если она не отдохнет от нее хотя бы час, она закричит. Ей удалось убедить Рейчел принять успокоительные таблетки, которые прописал доктор Стонтон, и прилечь после ужина.

— Разбуди меня, когда вернется Алан, — велела Рейчел, с обиженным видом бросаясь на свою огромную кровать.

— Хорошо, обязательно разбужу.

— Кстати, где он?

Рейчел стиснула кулак и со всей силы ударила подушку.

Она задавала один и тот же вопрос в сотый раз за вечер, и Мередит довольно сухо ответила:

— Не знаю!

Почти сразу она упрекнула себя за резкость: Рейчел в самом деле важно знать, где Алан. Она лежала на громадном супружеском ложе под позолоченным балдахином — одна, без любимого мужа. А тут еще смерть Джиллиан… В последние часы все только и говорили что о несчастной девушке, а об Алексе как будто забыли.

Мередит беспокоилась и из-за другого. Ей по-прежнему нечего сообщить Фостеру. Мередит присела на атласное покрывало в ногах кровати.

— Рей… Нам сказали, что настоящая фамилия Алекса Вахид. Почему он ее изменил, не знаешь?

Рейчел повернулась на бок и подложила руку под щеку.

— Конечно знаю! Противный Хокинс сто раз меня спрашивал. Как будто это имеет какое-то значение! А тебе я уже рассказывала. Когда Алекс уехал из Ливана, он поселился на Кипре и некоторое время вел там дела. Там не очень-то хорошо относятся к людям с арабскими фамилиями, поэтому он сменил фамилию на греческую. Все очень просто.

— В Ливане у него остались родственники?

— Все мужчины погибли во время гражданской войны. Насчет женщин не знаю. Мередит, прекрати! Мне и Хокинса хватило. Все это было четверть века назад. Тогда я еще не знала Алекса. Он не любил вспоминать о прежней жизни. Ему было больно. Как мне сейчас, когда заставляют много раз повторять одно и то же!

— Извини, Рей. — Мередит встала. — Отдохни, поспи. Пусть таблетки Стонтона делают свое дело. Потом ты почувствуешь себя лучше.

Спускаясь вниз, Мередит уныло вздыхала. Она в самом деле не может сказать Рейчел, где Алан, потому что и сама ничего не знает. Он только намекнул, что ему нужно кое-кого повидать. Если человек, к которому он пошел, живет в Линстоне, значит, Алан не очень далеко.

Мередит посмотрела на часы. Шесть вечера. Должно быть, он уже вернулся из своего таинственного похода и, скорее всего, направился прямо в отель, отложив возвращение в «Малефи» до ужина. Что ж, его винить трудно. Но и ей тоже необходимо на время выбраться отсюда. Мередит натянула свитер и зашагала по дорожке.

У ворот стояла незнакомая машина. К ней прислонился молодой человек в плаще; он что-то пил из одноразовой чашки. Еще один молодой человек, сидящий в машине, держал в руках термос. Как только юноша в плаще заметил выходящую из ворот Мередит, он быстро сунул чашку своему напарнику и выступил вперед, загораживая ей дорогу.

— Здравствуйте! У вас найдется несколько минут?

Он обворожительно улыбнулся.

— Чтобы поговорить с представителями прессы? Нет.

Мередит попыталась обойти его.

Молодой человек явно не хотел упускать добычу.

— У меня всего пара вопросов! Мне нужно что-то доложить редактору! Вы знали девушку, которую нашли мертвой в птичьем вольере? Она часто сюда приходила? Правда ли, что, когда это произошло, в доме не было никого, кроме миссис Константин? Вы ее родственница?

— Во-первых, я насчитала не пару вопросов, а все четыре. Во-вторых, разговаривать с вами я не собираюсь. Если хотите что-то узнать, спрашивайте старшего инспектора Селвэя. Он ведет это дело.

— Мы предпочитаем неофициальную точку зрения, — доверительно поведал ей молодой человек. — Так сказать, частное мнение.

— От меня вы его не получите.

Мередит обошла его. Отойдя на несколько шагов, она услышала, как юноша в сердцах обращается к своему напарнику:

— Вот дура чертова! Из такой слова не вытянешь!

Мередит только хмыкнула. И все-таки обидно. Джиллиан убили совсем недавно, и интерес к захолустному Линстону, поутихший было, разгорался снова. Это неизбежно. Скоро и Фостер узнает о новом убийстве. Правда, вряд ли он возьмет на себя труд поблагодарить ее и освободить от взятых на себя обязательств. Вряд ли посоветует, чтобы она ставила личную безопасность выше долга. Фостер ведь просил ее уехать после похорон, а она не послушалась. Значит, он снял с себя ответственность за последствия. Наверное, понял, что она не бросит начатое на половине.

Во второй половине дня задул резкий ветер. После захода солнца весеннее тепло сменилось холодом. Когда Мередит спускалась с Мельничного холма, деревья раскачивались и скрипели; ветер гнал впереди по дорожке мусор и старую листву. С запада наползли темные тучи. Собирался дождь.

Когда она повернула на дорогу, ведущую к отелю, за спиной прогудел клаксон. Мередит отошла в сторону. Мимо промчалась ярко-красная, с черным матерчатым верхом дорогая спортивная машина. Взметая фонтанчики гравия, машина промчалась к главному входу. Водительская дверца распахнулась, и на землю ступила длинная нога в черном чулке. За ней последовала вторая. Затем мелькнули темно-каштановые волосы и рука; сидевшая боком женщина-водитель сняла туфли, в которых вела машину, и переобулась в туфли на шпильках. Туфли без каблука она зашвырнула на заднее сиденье. Наконец не без труда встала с низкого сиденья и захлопнула дверцу.

Мередит к этому времени почти поравнялась с ней. Женщина сунула руки в карманы свободной бежевой куртки и, прислонившись к машине, наблюдала за ней.