Джералд, очевидно, мыслил примерно так же, как и Фостер. Эх, жаль, она отмахнулась от коллеги! Надо было прислушаться к его словам! На обратном пути надо будет в знак примирения купить Джералду шоколадный батончик «Марс».
Вслух же Мередит заметила:
— Он умер скоропостижно!
Фостер, который тоже о чем-то задумался, изумленно вскинул голову. Потом он медленно расплылся в самодовольной улыбке.
— Вот именно! А почему? Очень любопытно… Константин и правда прибыл в Великобританию с Кипра, но он не киприот. Еще раньше он перебрался на Кипр из Ливана. Тогда его звали Джордж Вахид. В середине семидесятых многие ливанские бизнесмены поняли, что на родине им делать нечего, и потихоньку перевели капиталы и предприятия в более безопасные страны. Так сказать, нашли тихую гавань. Нашему герою повезло; ему удалось не только вывезти деньги, но и найти свою нишу на рынке. А делами своей компании он мог управлять из любой точки земного шара.
Заметив вопросительное выражение на лице у Мередит, Фостер пояснил:
— Он занимался экспортом продуктов питания с востока Средиземноморья. Изюм, инжир, финики, фундук и так далее. Ингредиенты ближневосточной кухни. Экзотические крупы — например кускус. Из Турции он вывозил приторные сладости вроде рахат-лукума. Кстати, и фундук тоже оттуда…
— То-то мне показалось, что фамилия Константин слишком… неестественная. Слишком громкая!
Фостер пожал плечами:
— Люди, которые решают начать новую жизнь в другом национальном окружении, как правило, выбирают громкие, звучные фамилии. Кстати, он не одинок. В каждой стране многие новые иммигранты берут фамилии, звучащие как местные. Не хотят выделяться. Константин на Кипре начал новую жизнь; наверное, решил стать другим человеком. Через несколько лет он покинул Кипр, перебрался в Великобританию и занялся импортом тех же самых продуктов питания. Он снова угадал. У нас в то время как раз вошли в моду разные этнические кухни, и дела его сразу пошли в гору. Константин сколотил себе состояние. Мы не можем сказать о нем ничего плохого… — Фостер поднял голову. — Повторяю, до тех пор, пока его не… пока он скоропостижно не скончался, он считался образцовым гражданином. Он делал щедрые взносы на различные благотворительные цели. Семь лет назад он женился на подданной Великобритании, Рейчел Маркби, как ее в то время звали, разведенной. Но вы это и так знаете!
Фостер позволил себе еще одну самодовольную ухмылку; только на сей раз в ней угадывалось и злорадство. Он явно рассчитывал поддеть ее.
— Значит, он принял британское подданство, — невозмутимо заметила Мередит, лишая его удовольствия. — А сейчас он кому-то перешел дорогу? Кто-то струсил и решил его убрать? — Она тоже позволила себе злорадно улыбнуться. — Но он умер, так что какая теперь разница? Вы не можете обвинять его в том, что его убили, то есть обвинять жертву в совершенном против нее преступлении!
— Послушайте… — Фостер положил руки на стол и подался вперед. — Если окажется, что Константин что-то натворил здесь, у нас, пусть из-за него болит голова у полиции. Но если его убрали из-за каких-то ближневосточных дел… Допустим, он связался с сомнительными личностями или организациями, и через него передавали деньги… Вы меня понимаете?
— Понимаю, но какое это имеет отношение ко мне?
Фостер оживился.
— Мы тут вот что надумали, — сказал он. — Почему бы вам не напроситься в гости в «Аббатство „Малефи“»? Поживете там, утешите вдову. Вы ведь с ней учились в школе, вы поддержите ее в трудную минуту. Ради старой дружбы… А заодно узнаете, не осталось ли у ее покойного мужа связей на родине. Может, он получал письма из Ливана? А может, к нему приезжали гости, с которыми он ее почему-то не знакомил?
Мередит вздохнула:
— А вы поставили в известность суперинтендента Хокинса?
— По-вашему, мы должны ставить его в известность?
— Если… подчеркиваю: если я действительно поеду к ней и начну расспрашивать о прошлом ее покойного мужа, Хокинс решит, что я нарочно путаюсь у него под ногами. Полицейские терпеть не могут, когда посторонние им мешают. А уж если он подумает, будто меня подослал Алан Маркби… Насколько я понимаю, представители Скотленд-Ярда просто бесятся, когда в их дела суют нос коллеги из провинции!
— Пусть это вас не беспокоит… — Фостер уставился на свою чашку: кофе остыл и покрылся толстой пленкой. — Наши доблестные стражи порядка сами между собой разберутся. У них свои дела, к которым не имеем отношения мы с вами. И ведь мы не просим, чтобы вы нарушили закон или совершили бесчестный поступок! Вы просто навестите школьную подругу, поживете у нее несколько дней. Присмотритесь, прислушайтесь и дайте нам знать, если заметите что-нибудь подозрительное. — Он наклонился вперед и наградил ее лучезарной улыбкой. — Мы считаем вас идеальной кандидатурой. В вашем послужном списке только положительные отзывы. Проблемы государственной безопасности вам не чужды. Кроме того, вы лично знаете вдову!
— Очень приятно, что вы до такой степени мне доверяете, — сказала Мередит. — Но вы преувеличиваете, называя Рейчел моей подругой! Мы с ней никогда не были особенно близки. Учились в одном классе, играли в нетбол в одной команде, и все.
Фостер вдруг оживился:
— Хотелось бы мне взглянуть, как вы играете!
Он хихикнул, но, натолкнувшись на ее ледяной взгляд, смущенно потупился.
— Ах вот как? Жаль, не знала о ваших пристрастиях, а то бы прихватила с собой бульварную газетенку, которую читает мой коллега. Вы бы насладились ею за кофе. А к Рейчел я ехать не хочу… из личных соображений!
— Наверное, из-за старшего инспектора Маркби? Он ведь был женат на ней, а теперь он ваш… друг! — с издевочкой произнес Фостер. Наверное, его задело, что она упрекнула его в нездоровом пристрастии к школьницам в коротких юбочках, которые играют в нетбол, и он решил отомстить.
— Конечно, ему не понравится, если я поеду в гости к Рейчел, и ничего удивительного в этом нет! Вы хотите меня подставить!
— Возьмите его с собой!
— И еще больше осложнить наше положение?
— Бросьте! — беззаботно отмахнулся Фостер. — Не в старое время живем. Сейчас в моде терпимость в отношениях.
Спорить с ним было бесполезно. Мередит поняла, что ее собеседник толстокож, как носорог. К тому же он не дурак: прекрасно понимает, что делает ей предложение, от которого она не может отказаться. В конце концов Мередит сдалась, но выдвинула встречные условия:
— Хорошо, я пойду вам навстречу, но учтите: я не собираюсь таскать для вас каштаны из огня! Во-первых, все будет не так подозрительно, если не я напрошусь к Рейчел в гости, а она сама меня пригласит. Скорее всего, она так и поступит. Алан, то есть старший инспектор Маркби, не сомневается, что Рейчел скоро объявится. Имейте в виду, она еще не звонила, но я согласна подождать неделю. Если она действительно позвонит и пригласит меня пожить у нее, я съезжу. Ну, как вам мой план? Видите, я от вас ничего не скрываю!
— Великолепно! — обрадовался Фостер. — А я позабочусь о том, чтобы на работе у вас не возникло проблем. Поездка не отразится на продолжительности вашего очередного отпуска. Мы в самом деле очень вам благодарны.
— Не стоит благодарности, — угрюмо сказала Мередит, вставая. — Все мы должны внести свой посильный вклад в безопасность родины, разве не так?
Фостер болезненно скривился.
Всю неделю Мередит надеялась, что Рейчел не позвонит. Но она, как назло, позвонила и сразу, без вступления, начала жаловаться на судьбу.
— Мередит! Ты себе не представляешь, какие странные истории сочиняют вокруг бедного Алекса! Говорят, будто его убили! Невероятно, совершенно невероятно! Да у него не было ни единого врага в целом свете! Все так хорошо отзываются о нем! У меня голова разламывается. Не знаю, как жить дальше и что делать… Ужас!
Рейчел всхлипнула, высморкалась и довольно деловито продолжила:
— Я только что вернулась домой от друзей. Они окружили меня заботой и не подпускали ко мне представителей прессы. Но я не могла долго злоупотреблять их добротой, и вот я здесь… совсем одна… и это просто ужасно! Без Алекса дом кажется мне пустым… Газетчики постоянно мне досаждают. Вчера какая-то репортерша заявилась прямо в «Малефи» и просила меня об интервью. Подъехала к парадной двери и позвонила, представляешь?
