— Хотите, чтобы я усилил патруль на границе в Торнифордом? В последнее время там было спокойно.

— Вреда не принесет, но не рассредоточивайте патруль в других местах.

Гайон отставил поднос и приказал принести принадлежности для письма, чтобы оповестить вассалов о новостях.

Юдифь задумчиво взяла пояс Гайона, не замечая дорогой золотой отделки. Меч лежал на кровати. Один из слуг по ее распоряжению почистил его и смазал жиром, ибо оружию досталось в последней переделке. Возможность наточить лезвие оставила Гайону. Могла бы сделать сама, но ей неприятно было сознавать, для какой цели используется оружие.

Юдифь присела на кровать, вспомнила теплую весеннюю ночь, знатных господ, пирующих за столом и вынашивающих планы очередного убийства. Принц и братья де Клэр — участники роковой охоты, а Уолтер Тайрел женат на их сестре.

Малвуд, королевское охотничье угодье, находилось всего в шестнадцати милях от Винчестера, где хранилась казна. А Гайон с того самого майского вечера предвидел, что это случится. Она помнит, каким озабоченным он пришел в спальню после отъезда гостей и не ответил на ее вопрос. Что он сказал? Секрет. Скорее умрет, но не расскажет жене. А раз Гайон знал, значит, тоже участник. Он долго дружил с Генрихом и недолюбливал Руфуса.

Юдифь взглянула на смятые простыни. Их вид напомнил о первой ночи, только теперь воспоминания были не такими нежными, скорее, непристойными. Гайон пришел после заговора против короля и лег с ней, как ни в чем, ни бывало. Юдифи захотелось залезть в ванну и смыть его прикосновения. Она поднесла руку ко рту, подавляя тошноту.

Гайон вошел, потягиваясь и зевая.

— Умираю, хочу спать, могу не вставать неделю, — пожаловался он. — Но придется довольствоваться несколькими часами. Никогда не предполагал, что Ричард был так предан Руфусу. Но, видимо, боится за свое положение при дворе, - взял меч, осмотрел его и потянулся за ножнами. Юдифь повернулась к мужу спиной.

Гайон удивленно посмотрел на нее.

— Завтра в полдень мы остановимся в Равенстоу, Будет безопаснее, если ты поедешь с нами. Не думаю, что валлийцы нападут на Кермел, но трудно предугадать, как на них подействуют новости. Я уже говорил с Элфин и Хельгунд, они упакуют вещи.

Юдифь не ответила, боясь сорваться. Гайон насторожился, чувствуя неладное, он никогда еще не видел жену в таком состоянии.

— В чем дело? — спросил он тихо.

Свеча отбрасывала танцующие тени, Мелин прыгнула за мотыльком, схватила его лапой и торжествующе потащила в угол, чтобы полакомиться.

— Ничего не поделаешь. Вернусь, как только будет возможно, — Гайон думал, что Юдифь расстроена предстоящей разлукой. Своим молчанием она заставила его чувствовать себя виноватым. Гайон раздраженно снимал одежду.

— Не льсти себе! — взорвалась Юдифь. — Можешь оставаться там, сколько хочешь!

Гайон снял рубашку, выругался, когда одна пола задела свежий шрам. Подумал, не вызвана ли вспышка жены приближением месячных — в эти дни у нее часто менялось настроение. Подошел сзади, положил руку ей на плечо.

— Юдифь, скажи, что случилось? Она отпрянула, резко повернулась.

— Руфуса убили, не так ли, — голос прозвучал вызывающе резко.

Гайон озадаченно пожал плечами.

— Возможно.

— О, пожалуйста, не разыгрывай передо мной невинность. Ты ведь знал, что это должно было произойти? — почти кричала она.

— Не говори ерунды! — Гайон хотел коснуться жены, но Юдифь увернулась.

— Я не был при дворе три месяца. Генрих знает, я не сделаю для него то, что сделают де Клэры.

— Нет?! У тебя были причины не любить Руфуса, а с Генрихом вы дружки-приятели!

— Ради Бога, Юдифь, за кого ты меня принимаешь? — он был в изнеможении. — Что из того, что я не любил Руфуса? Разве это доказывает мое участие в заговоре против него? У меня есть понятая о чести.

— Тогда скажи, что принц Генрих сказал, когда обедал с нами в Уитсантайде? — потребовала она.

От Юдифи не ускользнуло быстро движение век, напряженные желваки, бледность, удивленно расширенные зрачки.

— Ничего он не говорил.

— Лгун! Это было тогда, меньше трех месяцев назад. Думаешь, я настолько без ума от тебя, что потеряла память? Ты тогда говорил, что есть политический секрет, который ты ни за что мне не откроешь. Но сам был потрясен, у тебя на лбу выступил пот.

— Это не имеет никакого отношения к смерти Руфуса.

— Что же тогда? — она саркастически усмехнулась. — Ничто не может быть ужаснее, чем заговор против короля.

— Извини, я не могу сказать. Это не моя тайна, и она способна принести больше вреда, чем пользы.

Юдифь торжествующе посмотрела на мужа.

— Я знала, ты сможешь выкрутиться! Он схватил ее за плечи, встряхнул.

— Юдифь, клянусь своей душой... душой матери, я не участвовал в заговоре. Доказать не могу, поверь на слово... я мог бы оправдаться, но не стану, так как переложу вину на тех, кто не может защитить себя.

— Пусти, мне больно, — глухо сказала Юдифь. Гайон отпустил ее, обнял, притянул к себе.

— Что мне делать, если ты не доверяешь мне? Юдифь не знала, говорит ли он правду или просто пытается отвести ее подозрения. Гайон умел убедить кого угодно, что черное — это белое.

— А мне что делать, если ты предаешь моё доверие? Докажи, что я не права.

— Как? Если отвечу на твой вопрос, то предам другого человека, который тоже мне доверяет.

— А чье доверие тебе важнее? — не унималась она.

Гайон сел на кровать, обхватил голову руками.

— Не знаю. Оба важны. Могу только побожиться, что не замешан в убийстве Руфуса, — он тяжело вздохнул. — Уже поздно. Идешь спать или будешь сверлить меня глазами целую неделю? — Гайон протянул руку.

Юдифь смотрела на его красивые длинные пальцы, почти ощущала их на своем теле, знала, как они держат поводья и меч, знала их силу и на что они способны.

Ни то, ни другое, — она вышла из комнаты.

Глава 20

Розин хозяйским взглядом окинула банки соленых бобов на столе — результат работы, занявшей все утро, потом посмотрела на покрасневшие руки. Ссадины и мелкие порезы горели от соли и ныли.

— Все сделала? — весело спросила Гельвина. Розин улыбнулась и усадила малышку на стол.

В своем крепком тельце Гельвина таила неисчерпаемую энергию и здоровье. В ней поражала густая копна золотисто-рыжих волос и огромные синие глаза — наследство прадедушки нормандского происхождения. Так утверждал Мейдок, знавший старика. От нормандца-отца она унаследовала способность поражать сердца противоположного пола. Розин не видела Гайона со дня последнего визита— вскоре после рождения Гельвины. Информация передавалась через Мейдока. Деловые связи продолжались, но личные отношения растворились в небытие, оставив лишь маленький теплый комочек новой жизни.

— Все готово, — ответила Розин, и взяв девочку на руки, понесла в дом. Сделав десяток шагов, остановилась, как вкопанная.

Во дворе Элунед прыгала от радости у ног Гайона, все еще сидевшего на лошади. С ним был Эрик и конвой. Наклонившись, Гайон что-то говорил Элунед, та упрямо трясла головой, но вскоре отошла от стремени. Он снова заговорил и улыбнулся, сердце Розин затрепетало. Словно не прошло четырех лет, словно они познакомились на прошлой неделе, она пошла навстречу с приветливой, радостной улыбкой.

Гайон спешился и взял Раддема под уздцы. Розин заметила, что его одежда покрыта пылью, а нос и скулы обгорели на солнце.

— Можно рассчитывать, что нам дадут напиться? И напоят лошадей?

— Ты знаешь, здесь тебя ждет отдых в любое время, — Розин зарделась.

Гайон внимательно разглядывал Гельвину, вырывающуюся из рук матери.

— Этого я не знал, — он передал Раддема одному из своих телохранителей. — Прошло много времени, столько воды утекло. Где Мейдок?

— В поездке с Рисом и моим троюродным братом Присом. Отправились в Бристоль, но должны вот-вот приехать. Ты специально заехал повидать его?