Гайон в отчаянии схватил кувшин и вылил на гостя вино. Охотничий пес Гилберта зарычал и пытался укусить Гайона за ногу, но был отброшен к противоположной стене и жалобно скулил. Музыка смолкла, менестрель ретировался из комнаты, за ним, агрессивно рыча, последовала собака де Клэра. Юдифь металась по комнате, создавая больше неразберихи, чем, наводя порядок. Наконец, кое-как перевязав рану Честера, она остановилась, обвела взглядом причиненный ущерб, закрыла лицо руками и разрыдалась.

Гайон быстро нагнулся, поднял с пола сброшенное блюдо, пытаясь сохранить хладнокровие. — Предлагаю, мадам, поискать сухую одежду для милорда Генриха, нашего принца, — он с трудом подавил волнение.

Юдифь выбежала. Гилберт де Клэр наблюдал, как стойко борется с волнением разгневанный супруг, поставленный в столь нелепое положение недотепой-женой: Хью Честеру ситуация виделась иначе: ему казалось, что Гайон готов разразиться смехом и с большим трудом сдерживает порыв. Он также понимал причину переполоха. Зная медицинские способности Юдифи, смотрел на свою рану без опасений.

Все еще не успокоившись, появилась Юдифь, плечи ее вздрагивали. Она почтительно подала Генриху тунику и панталоны.

— Не переживайте, леди Юдифь, — Генрих величественно делал вид, что не понимает истинной сути происходящего. — В жизни всякое случается.

Гилберт де Клэр кашлянул и, бросив быстрый взгляд на Генриха, занялся созерцанием остатков пищи, разбросанных по полу. Генрих сделал вид, что не заметил взгляда, и начал переодеваться. Они с Гайоном были примерно одной ширины плеч, но Гайон выше, пришлось на месте подшивать панталоны. Наконец, все привели в порядок, и вечер закончился шутками и весельем.

В освещенном факелами дворе Генрих сел на подведенного коня, все еще продолжая улыбаться.

— Гай, тебе необычайно повезло с женой, — он бросил взгляд в сторону Юдифи.

Рукава туники доходили ему почти до кончиков пальцев.

— Знаю, милорд, — серьезно ответил Гайон. - Хотя, как вы успели заметить, ни одно из ее предприятий не проходит гладко, она колет, даже, когда гладит.

Генрих крякнул.

— Этого следовало ожидать — ведь она родилась под знаком Скорпиона.

Гайон испытующе взглянул на принца.

— Передайте привет Алисии, когда увидите. Скажите ,что я одобряю.

Гайон отступил, освобождая проезд для отличного скакуна, приобретенного принцем у его отца, Генрихом последовали Гилберт де Клэр и телохранители.

— Что это была за таинственная фраза насчет родства? — спросил граф, наклонившись к Гайону.

— Ничего особенного, — отмахнулся тот, заметив, что от Честера почти ничего не ускользнуло. — Наша шутка. Я сам ее не вполне понимаю. Меня больше беспокоит близость Генриха и де Клэра. На этот счет тоже ходят слухи.

— Не суйся в их дела. Юдифь молодец, во время затеяла заварушку. То, что глаз не видит, а ухо не слышит, не может впоследствии вызвать сожалений.

— О, да, — с горечью согласился Гайон. — В искусстве дипломатии мне опыта не занимать.

— Ну что ж, в таком случае поберегись де Клэров. Они уверяют, что скоро станут не менее могущественными, чем Монтгомери. Едешь завтра на охоту? Увидимся.

Гайон проводил его взглядом, потом отправился на конюшню проведать Раддема — у лошади было небольшое растяжение связок, на охоте это могло сильно помешать.

Наверху Хельгунд прибирала спальню — зажигала свечи, приводила в порядок постель. Юдифь медленно расстегнула золотые заколки, скреплявшие косы, распустила волосы. Хельгунд помогла снять верхнее платье, повесила на вешалке в углу, принесла гребень из слоновой кости.

Юдифь задумчиво рассматривала себя в зеркало. На нее смотрело торжественное лицо угловатой девушки. Вечер не прошел без инцидента, но, по крайней мере, удалось предотвратить главную неприятность. Она пожалела, что принц оказался проницательнее Гилберта и Роджера де Клэров — они приняли ее за дурочку, у которой мозги набекрень. Но Генриха происшествие только позабавило. Он видел ее насквозь и умел смотреть вперед, поэтому мог позволить себе посмеяться. Мысль была не из самых приятных, но не хуже других, которые волновали в последнее время.

Юдифь неторопливо расчесала волосы, и те покрыли ее до самых бедер блестящим каскадом. Она поблагодарила Хельгунд и отпустила спать. Служанка сделала книксен и вышла. Наступила тишина, только звуки ночи доносились извне. Юдифь сидела перед зеркалом, развязывая ленты нижнего белья.

Когда Гайон, наконец, пришел в спальню, убедившись, что лошадь находится в полном здравии, Юдифь сидела на постели, полируя ногти, пламя свечи ореолом отражалось в волосах. Она натянуто улыбнулась и подошла к столу, чтобы налить ему вина. Гайон рассеянно принял чашу, потом, казалось, пришел в себя и остановил взгляд на лице жены.

— Что случилось? — спросила она. — Почему ты так странно смотришь на меня?

Да, сходство было налицо. Для тех, кто знал, оно просто бросалось в глаза — мимика, иногда манера смотреть, подергивать уголками губ, форма бровей...

— Ничего, — ответил он ровным голосом, пытаясь угадать, известно ли об этом отцу. Но, если бы секрет стал достоянием гласности, результат мог бы оказаться трагичным. Раз Юдифь не дочь Мориса Равенстоу, она не может считаться потомственной баронессой, а принадлежит своим дядям по линии Монтгомери — Роберту де Беллему, Арнулфу и Роджеру. Мурашки пробежали по спине Гайона.

— Гай? — Юдифь испуганно тронула его за рукав. Тот не шевельнулся, смуглое лицо отдавало желтизной. Он смотрел на нее так, словно видел впервые.

— В чем дело? Принц Генрих узнал, что я...

— Принц Генрих? — он издал отрывистый смешок. — Откуда ему знать?

О нет, ему это, пожалуй, на руку. Узы крови. Гайон подошел к окну, распахнул ставни. Запах цветущего боярышника ворвался в комнату сладким ароматом. Белые распускающиеся бутоны мерцали в темноте. Легкий ветерок трепал волосы и колыхал легкую занавеску.

— Это так ужасно, что ты не можешь мне сказать? — спросила Юдифь, подойдя. — Нам грозит гибель, разорение?

Гайон ответил не сразу.

— Сейчас не могу сказать, любовь моя. Считай, это политический секрет. Это нечто, что я не выдам даже под угрозой смерти.

Юдифь нахмурилась. Она была уверена, Генрих во дворе сказал Гайону что-то важное, и только питала надежду, что это не связано с проявленной ею неуклюжестью.

—Знать секреты могущественного человека небезопасно, — промолвила Юдифь с сомнением. Гайон отошел, чтобы не ощущать близости жены и запах розы и лаванды, исходивший от нее.

— Генрих намеренно посвятил меня, укрепил смутные подозрения.

— Разве это так важно, чтобы держать втайне даже от меня?

Гайон допил вино, посмотрел на ее силуэт на фоне окна.

— Особенно от тебя, котенок, — он поставил чашу и направился к двери.

— Куда ты?

— Вниз, к Уолтеру. Там мне соорудили постель в алькове, уже поздно, — он взял накидку.

— Но кровать... — Юдифь жестом указала на приготовленную постель. — Она очень широкая.

— Нам в ней будет тесно, — ответил он уверенно.

— Поместимся, — настаивала Юдифь, хотя зрачки расширились от страха.

От ее жертвенной храбрости у Гайона защемило сердце.

— Котенок, когда я подписывал брачный контракт, я не хотел тебя. Теперь хочу. Если бы это было просто влечение, то не придал бы ему значения, а просто удовлетворился бы на стороне. Так что я лучше посплю внизу.

Юдифь безуспешно старалась проглотить комок, стоявший в горле.

— Ничего, котенок, держись, — Гайон щелкнул пальцами Кади и, перекинув плащ через плечо, взялся за портьеру.

Юдифь старалась побороть страх и, наконец, сказала:

— Гайон? — он обернулся. — Пока ты не ушел, может быть, поможешь мне? Я отпустила Хельгунд и не хочу будить ее из-за узла, который не могу развязать.

Гайон помедлил, положил плащ. Юдифь показала непослушный шнурок.

— Я не горничная, — ворчал Гайон, согнувшись над узлом. — Лучше разбуди Хельгунд или поспи так.