Наутро после приезда графа Хью они уехали, чтобы осмотреть место для строительства нового замка. Юдифь не стала их удерживать, напротив, спокойно выслушала доводы обоих мужчин и согласилась, что поездка вызвана необходимостью. Ей даже удалось изобразить одобрение и интерес к их намерениям.

Утром она проводила мужчин с улыбкой, пожелала удачи. Когда Гайон наклонился в седле, чтобы дернуть ее за косу, приняла этот— жест с юмором, изо всех сил удерживаясь от рыданий. Они обещали уложиться в неделю, только одну неделю, убеждала она себя, но неделя показалась вечностью. Юдифь выплакала в подушку горечь и обиду, что не сумела удержать свое счастье. Она больше не имела власти над мужем, потеряла ее в тот день, когда пустилась наутек, как последняя дурочка.

Гайон отсутствовал десять дней и выглядел по свежевшим, довольный предоставленной свободой. Он сиял здоровьем и с азартом обсуждал возведение нового укрепления почти у самой границы Уэльса. На валлийском языке место называлось Кермел, что означало «крепость на утесе». От крепости остались лишь развалины — остатки защитных укреплений прежней цивилизации. На скале гнездились птицы, с западной стороны горы Гвинедда казались на расстоянии причудливыми пурпурными драконами. На востоке раскинулась плодоносная равнина графства Честер.

Друзья договорились, что проект должен быть составлен к весне, оставалось подсчитать расходы. Эту информацию Гайон довел до сведения жены, идея, казалось, целиком захватила его. Окольными путями до Юдифи дошло, что граф Хью не только имел пышный стол в охотничьем домике, но и предоставил гостям другие удобства... Очевидно, Гайон нашел там то, чего ему не хватало, что прибавило ему энтузиазма относительно нового замка.

Поначалу Юдифь чувствовала себя уязвленной и испытывала жгучую ревность, но потом поняла, что должна злиться на саму себя. По крайней мере, он не искал утешения в объятиях Розин, этого Юдифь не перенесла бы. Теперь будущее находилось в ее собственных руках, оставалось лишь проникнуться желанием протянуть руку и взять его, принять со всеми шипами и розами, которые оно сулило. Гайон все еще называл ее котенком и дергал за косу, но реже прикасался к ее телу, реже целовал и обнимал. Иногда смотрел на нее так, что у Юдифи появлялась слабость в коленях от нервного напряжения. В этих случаях взгляд мужа задерживался не на лице.

Теперь Гайон проводил больше времени с мужчинами. Нередко выдавались ночи, когда он вообще не ложился. Много времени бывал в разъездах — иногда по реальным делам, иногда под благовидным предлогом. Непринужденные товарищеские отношения первых дней после свадьбы прошли. Теперь супруги, оставаясь наедине, ощущали напряженность и неловкость, усиливающиеся с течением времени. Что, если эта натянутая струна не выдержит?

Расстроенная невеселыми мыслями, Юдифь открыла окно и выглянула наружу. Лепестки яблонь кружились, как снежинки. Со стороны реки донесся звонкий смех. Юдифь заметила, как к дальнему концу сада подплывает лодка иод ярким балдахином, с выстеленным шкурами днищем.

Смеялась необычайно привлекательная молодая дама в богатой накидке из лисьего меха. Она сидела в носовой части лодки, интимно прислонившись к плечу Гайона. Светлые волосы резко выделялись на фоне его темных кудрей. Он тоже игриво смеялся, и когда; начал выбираться из лодки, женщина потянулась к его губам. За ним следовал муж Эммы, Ричард, видимо, отпустивший язвительное замечание, за что и получил шлепок. Последним на берег сошел стройный молодой человек, изящно поцеловавший белую ручку дамы.

— Это лодка принца Генриха, — к Юдифи подошла Кристина. — Он все еще встречается с Алле.

— Алле де Клэр? — уточнила Юдифь.

— О, можешь не волноваться, — успокоила Кристина. — Она флиртует по привычке. Гай никогда не интересовался ею по-настоящему.

— А я и не волнуюсь, — небрежно ответила Юдифь. — Кто там еще с Ричардом и Гайоном?

Кристина покраснела и разгладила и без того безупречно отглаженную юбку.

— Саймон де Вере, один из помощников папы. Наследник поместья в окрестностях Лондона, но папа думает, что он сделает блестящую карьеру при дворе.

Настолько высокую, что подумывает о помолвке старшей дочери. Кристине льстила такая перспектива, ведь Саймону уже девятнадцать, и он настоящий кавалер.

Кристина поспешила распахнуть двери перед весело болтавшими мужчинами и чуть не наступила на Кади, ворвавшуюся первой.

Ричард вытирал слезившиеся от смеха глаза и небрежно бросил плащ на низкий шкафчик, пользуясь тем, что Эмма отдавала приказания служанкам в другой комнате и не могла сделать замечание.

Со своей жердочки что-то заверещал попугай.

— Тебе надо приобрести такого же. Они скрашивают скуку, когда жены нет поблизости, — Ричард заметил, что Гайон разглядывает птицу. — В этом он похож на Алле де Клэр, не так ли?

— Не слишком богатый выбор, — равнодушно заметил Гайон.— Но мне кажется, Алле больше похожа на кролика.

Ричард захохотал и принял из рук дочери чашу с вином. Гайон повернулся к Юдифи, все еще с видом цензора стоящей у окна.

— Где твоя накидка, катфах?

— Катфах? — это слово еще больше развеселило Ричарда, он знал латынь, французский, фламандский и даже саксонский, но был удивлен, что родственники свободно общаются по-валлийски.

— Котенок, — перевел Гайон тем же равнодушным тоном. — Учти, она только кажется тихоней, попробуй, и узнаешь, какие у нее коготки.

— Кролик, попугай и котенок, — задумчиво произнес Ричард. — Кто тебе больше по вкусу?

— Котенок, конечно. Эти существа умеют постоять за себя.

Юдифь почувствовала, что краснеет.

— Зачем мне накидка?

— У дедушки Саймона есть дом по ту сторону дороги на Холборн, он предлагает подышать воздухом.

Юдифь обвела взглядом зал и увидела, что Саймон и Кристина уединились в сторонке и вели официальный светский разговор, понимая, что Ричард не выпускает их из виду. Сегодня все свободное место будет занято матрасами для гостей, даже на горшок не сходишь, не оповестив о событии полови ну дома. Кроме того, у нее с Эммой не настолько теплые отношения, чтобы пребывать в одной спальне, а при данном скоплении народа они вообще с трудом переносили друг друга. Юдифь согласно кивнула мужу и пошла за накидкой.

— Крис, возьми и ты накидку, — обратился Гайон к племяннице. — Дедушка Саймона не будет против, он любит компании.

— Он будет просто в восторге, — подтвердил Саймон, повеселев, но тут же бросил на Ричарда настороженный взгляд. — Если позволите, сэр.

— Гайон, могу я поручить тебе роль компаньонки?[5] — спросил Ричард. — Эмма разрубит меня на мелкие кусочки и скормит этой проклятой птице, если с Крис что-нибудь случится.

— Папа! — негодующе воскликнула девушка.

— Обещаю проявлять к Кристине все уважение и почтение, на которое способен, сэр, — заверил Саймон, подавляя желание расхохотаться.

Гайон рассматривал попугая.

— А что, он ест мясо? — спросил с любопытством и получил шлепок от Кристины.

Дедушка Саймона оказался седым словоохотливым старичком лет семидесяти. Он радостно приветствовал прибывших, безжалостно подтрунивал над внуком по поводу Кристины, расспрашивал о последних дворцовых происшествиях и отпускал колкости по поводу придворных, чьи имена упоминались. Старик угостил компанию вином и медовыми пряниками, приказал расставить столы для игры в кости и шашки и пригласил участвовать Кристину.

— Я слышал о вас от принца в его последний визит к нам, — обратился он к Гайону. — Он тогда сказал: «Никогда не садись играть ни с кем из Фламбардов или с Гайоном ФитцМайлзом. Они в мгновение ока обдерут тебя, как липку».

— Чушь! — смеясь, запротестовал Гайон. — Обещаю оставить набедренную повязку хотя бы для приличия.

Старик махнул рукой.

— Ладно уж оправдываться. Но вы не так привлекательны, как ваша племянница, на нее приятнее смотреть, к тому же, у меня к ней особенный интерес. Чувствую, что ей суждено стать членом нашей семьи. Так что выбираю в партнерши ее. А ты можете пока отвести жену в вашу комнату.