- Саша… - губы шевелились совершенно беззвучно, касаясь пальцев. Саша стоял спиной к ней. Настя боялась издать хоть звук, чтобы он не исчез. Казалось, он вот-вот раствориться в застывшем воздухе. На столе стояла нетронутая чашка с горячим кофе.

Это был он. Широкие плечи обтягивала его любимая рубашка. Джинсы. Крошечный шрам за ухом. Край татуировки на запястье. Это был он…

- Саша… - уже немного громче. Он вздрогнул всем телом и резко обернулся. Увидев любимое лицо, Настя спрятала лицо в ладони, мокрые от слез. Она зажмурилась, боясь поверить. – Ты не полетел, Саша…

- Господи. Прости.

В следующую секунду он прижал ее к себе, обнимая как-то дико, жадно. Будто вбирая в себя всю ее. Она чувствовала его руки на своих плечах, спине, и не могла поверить, что он жив, как утром не могла поверить, что он мертв.

- Телефон… в чашку с кофе… не мог… а мы в пробке… опоздал на рейс…

Он говорил что-то осмысленное, но она не разбирала слов. Сердце ее колотило в грудную клетку, руки обнимали его за шею.

- Я знала, что ты не полетел. Я знала, потому, что я бы без тебя не жила. Если бы я хоть на минуту поверила, я бы умерла. Тут же.

- Я люблю тебя. – Он сцеловывал ее слезы со щек, - я люблю тебя так сильно. Я сразу приехал к тебе, из аэропорта. Рома сказал, что его девушка дала тебе снотворное, чтобы ты успокоилась.

- Когда по новостям передали, что твой самолет упал… - Настя подняла глаза, - я на секунду подумала, что, возможно, это конец. Мой мир будто разрушился.

Она протянула руки и погладила его по лицу. Оно было бледным и слегка осунувшимся.

- Я чуть с катушек не съехал, когда не смог позвонить тебе. Еще и весть о разбившемся самолете… хотели отменить все рейсы на сегодня в Москву, но, слава Богу, не отменили. Хотя основательно задержали. – Он провел пальцами по ее шее и щекам. – Хочешь кофе? Я приготовил тебе…

Его голос дрожал, прерывался. Настя улыбнулась сквозь слезы.

- Я хочу только, чтобы ты обнял меня. И не отпускал никогда.

- В жизни не отпущу тебя. Прикую к себе цепями. – Он поцеловал ее, она зажмурилась и последняя слезинка скатилась по ее щеке. – Я люблю тебя.

- Я люблю тебя. – Шепотом повторила она, касаясь губами его губ. – И это самое прекрасное, что я когда-либо испытывала.

Эпилог

- Поздно пить «боржоми», Александр Михайлович.

Я сидела напротив него на пледе, глядя, как он наливает воду в стакан и подносит ко рту. С хитрой улыбкой он посмотрел мне в глаза. Фраза показалась ему отдаленно знакомой, наверное.

- Ты не умничай, Рублева. – Буркнул он, отпивая несколько глотков и вытягивая длинные ноги перед собой. Недалеко потрескивал костер, окружая себя пылающими искрами. Рома, нахмурившись от жара, переворачивал шампура с сочными кусками мяса, чтобы они не подгорели. Диана, запрокинув голову, подставляла лицо солнцу.

Саша обнял меня за плечи, и на свету блеснуло кольцо, украшающее его безымянный палец. Я перевела взгляд на точно такое же кольцо на своей руке, и счастье накрыло меня огромной волной, закручивая в водовороте. Никогда не думала, что так будет. Никогда не думала, что счастье – реально. Его можно осязать всеми фибрами души.

Уткнувшись лицом в его шею, я поцеловала теплую кожу за ухом, от чего почувствовала, как он легко вздрогнул.

Анастасия Рублева. Кто бы мог подумать. Скажите мне об этом год назад. Я бы рассмеялась. И хохотала бы до колик, и, наверное, пришлось бы вызывать «скорую», чтобы хоть немного меня успокоить.

- Как ты себя чувствуешь? – прошептал он мне в ухо, от чего стало немного щекотно.

- Замечательно. – Улыбка растянула мои губы, когда теплая мужская рука скользнула по моему округлившемуся животу.

- Господа Рублевы, кушать подано! – Рома, зажав в кулаке целый веер шампуров, потянул носом. – Господи, этот запах божественен! Диана, выходи из прострации, любимая. Потом позагораешь. Пора немного поесть. Роман Рублев тоже, наверное, проголодался.

- Баландин! Я не собираюсь называть ребенка твоим именем! – Я с улыбкой смотрела, как Рома раскладывает мясо по тарелкам.

- Да ладно тебе, звучит отлично! Роман. Рублев.

Саша в притворном ужасе округлил глаза. Я рассмеялась.

Люблю его. Всем сердцем люблю. И сына назовем, как он захочет.

Я смотрела, как он берет шампур у Баландина, смеясь над какой-то очередной его шуткой. Очищает мясо от подгорелых мест. Отламывает кусочек и подносит к моему рту. Встречается со мной взглядом, и глаза его теплеют.

Недавно мы с ним были в Семенково – ездили к моей бабушке и маме на выходные. Я показала ему Пыжку. Речка была такая же, какой я ее запомнила.

Безмятежность в моем сердце даже слегка пугала меня. Я упивалась своей жизнью, каждым днем из нее. А он не давал мне усомниться, что наше будущее – безоблачно. Наполнено счастьем и теплом.

Меня зовут Настя. Мне двадцать два года. У меня есть муж, которого я люблю больше жизни.

И я знаю наверняка – замки, которые мы строим вместе, никогда не осыплются.

Никогда.

Сиквел. На пять лет вперед

- Никита! А ну-ка оставь в покое папу! Дай ему одеться!

Темноволосый мальчуган с глазами, цвета сочной мяты, удивленно посмотрел на Настю, которая наблюдала за тем, как сын бегает за ногами собирающегося Рублева, а когда догоняет их, обхватывает колени цепкими ручонками и хохочет.

С минуты на минуту за ними должен был приехать Сашин водитель, чтобы отвезти в аэропорт. Настя не могла дождаться, когда же они наконец-то прибудут в Рейкьявик, куда их снова пригласил Олафур на новогодние праздники. Они не были там с прошлого года, когда удалось оставить Никитку в Семенково, Настиной маме, и вырваться в незапланированный отпуск на недельку, к хорошему знакомому на «остров льдов».

На Саше были только джинсы. Перед ним на кровати лежал свитер, который он никак не мог надеть, потому что играл с сыном в догонялки. Настя в очередной раз залюбовалась сильными плечами и подтянутым телом. Ее муж - потрясающий мужчина. И она не уставала удивляться тому, как он действовал на нее. Рядом с ним она становилась маленькой, мечтательной девочкой.

- Он мне не мешает, любимая. – Саша с нежной лаской взглянул на сына сверху вниз. Малыш в очередной раз «поймал» папу, и, прижавшись пухленькой щечкой к бедру, заливался смехом. Мужчина наклонился и подхватил ребенка на руки. – Иди ко мне, крольчонок.

- Какая же ты строгая мать… - с тихой обреченностью произнес Баландин, явившись на пороге их спальни. – Я просто в ужасе.

Настя, с улыбкой наблюдавшая за своими мужчинами, встала и подошла к Роме, который уже был готов к выходу.