Ну и, конечно, солдат должен испытывать лютую ненависть ко всем, на кого командир укажет. Эта ненависть должна возникать мгновенно. Приказал командир: ненавидь пруссака – и солдат должен быть готов загрызть супостата, но как только укажет командир нового супротивника, солдат обязан тотчас забыть пруссака и броситься на него. У наемника такое чувство не воспитаешь, в глазах солдат Фридриха только талеры светятся и ничего более. Нет у него ни любви, ни ненависти, а значит, они неполноценные солдаты. Вот если Шувалову удастся воспитать свой Обсервационный корпус так, как он хочет, тогда армия российская станет поистине непобедимой.

Заседания венского Гофкригсрата проходили более чем мирно, никто не хотел беспокоить неприятными новостями или острыми вопросами президента – графа фон Гарраха. Почтенный фельдмаршал совсем недавно отпраздновал очередную круглую дату, ему стукнуло целых восемьдесят лет, поэтому на заседаниях он постоянно клевал носом, лишь изредка вскидываясь, чтобы сказать: «Да-да, разумеется, это надо хорошенько обдумать». Впрочем, это никого особенно не волновало, потому что уже давно все дела под себя подгреб канцлер Кауниц. Его любимой фразой была: «Война слишком серьезное дело, чтобы доверять ее генералам». Поэтому и сегодняшнее заседание катилось ни шатко ни валко. Некоторое оживление возникло, лишь когда кто-то из генералов (не позвать их совсем на военный совет было бы просто некрасиво) вдруг возник с вопросом:

– А как нашей армии взаимодействовать с русскими?

– С какими русскими? – изумился фон Гаррах. – А они что, тоже воюют?

– Так точно, господин фельдмаршал, – отрапортовал любопытный генерал, – воюют.

– И с кем? – продолжал допытываться президент Гофкригсрата. – Вдруг они уже подходят к Вене? Их нужно остановить, а у нас в столице войск никаких не осталось.

Кауниц сморщился, словно вместо стакана мозельского хватанул стакан уксуса.

– Русские воюют на нашей стороне.

– Это как? Быть того не может, – не поверил фон Гаррах. – Они сюда татар приведут.

Кауниц поморщился еще раз и ответил откровенно загрустившему генералу:

– Вместе с ними действует корпус фельдмаршал-лейтенанта Лаудона. И все операции согласовываются с нами.

– Но ведь корпус Лаудона совсем небольшой, там в основном кавалерия, – усомнился генерал.

Но тут вмешался фельдмаршал Ласси, который пользовался большим авторитетом у Кауница, ведь ему удалось пару раз разбить пруссаков.

– Генерал, вы неправильно понимаете ситуацию. Не Лаудон послан на помощь русской армии, это русские должны помогать Лаудону. И мы ставим задачи только своим генералам, а восточные варвары должны внимательно выслушивать наши инструкции и по мере своего разумения их выполнять. Лаудон обязан их контролировать и руководить.

– Вы ведь служили у русских, помнится, – заметил еще кто-то.

– Вот именно, – твердо ответил Ласси, – и потому на основании личного опыта я способен совершенно точно характеризовать эту нацию и ее армию. Если они на что и способны – это лишь исполнять приказания мудрых австрийских или прусских офицеров. Их собственные офицеры и генералы ленивы и глупы, постоянно пьянствуют и бьют солдат.

– Короче, – прекратил вечер воспоминаний Кауниц, – мы должны послать Лаудону приказ повернуть в Силезию и привести с собой русскую армию. Господа, не забывайте, что причина этой войны – Силезия, и только Силезия. Мы обязаны вырвать ее из хищных лап короля Фридриха.

– Но в прошлый раз это не удалось, – с тоской произнес внезапно очнувшийся фон Гаррах.

Кауниц усмехнулся:

– В этот раз мы подготовились гораздо лучше. За нас воюют французы и русские, поэтому я уверен в конечном успехе. Мы должны предоставить этим глупцам возможность умирать во благо австрийской короны, дабы наша императрица получила то, что принадлежит ей по праву.

– Но получится ли? – усомнился Ласси. – Я прекрасно помню упрямство русских. Что, если Фермор или Салтыков – кто там у них командует? – не захочет исполнять приказы Лаудона? Мне кажется, мы допустили ошибку, не поставив во главе корпуса полного фельдмаршала. Если бы командование было отдано мне, то я по праву старшинства в чине мог бы просто приказывать, не вдаваясь в объяснения.

– Не волнуйтесь, фельдмаршал, – ухмыльнулся Кауниц. – Кто бы у них там ни командовал, он получит надлежащие приказы прямо из Петербурга от Военной конференции. Мы в свое время добились того, что русские переняли у нас передовой опыт руководства военными действиями, вырвав его из когтей кровожадных и недалеких генералов. Теперь у них руководство войной тоже находится в надежных руках императорских чиновников.

– Ну и что? – не понял настырный генерал.

– То, что вопрос решен давно и надежно, – успокоил Кауниц. – Русский канцлер Бестужев всегда в первую очередь учитывает интересы Австрии, а генералы… Ну кто их спрашивает?

– То есть мы попросту купили Бестужева? – с солдатской прямотой рубанул Ласси.

– Это слишком резкая формулировка. Мы всего лишь выплачиваем ему субсидию, приличную его достойному положению, совершенно ничего не требуя взамен. Мы лишь указываем, какие действия, по нашему мнению, принесут максимальную пользу нашему общему делу. А принимает решения он совершенно самостоятельно.

– Как же вы передаете ему свои… м-м… пожелания? – нашелся фельдмаршал.

– Это организовал сам Бестужев. Он умеет находить людей, которые служат ему, воображая, что служат стране. Канцлер обладает исключительным даром убеждения.

– Как и вы, – польстил Ласси, на что Кауниц скромно улыбнулся.

– Но что, если король Фридрих перекупит его? – робко вопросил кто-то с конца стола.

– Никогда! – уверенно ответил Кауниц. – Король Фридрих жаден, самоуверен и неумен! Ему жаль денег, поэтому он делает ставку на русского наследника, точнее на его, так сказать, рыцарские чувства и преклонение перед Пруссией. Но золото гораздо прочнее чувств, поэтому я полагаю, что в данном случае Фридрих проиграет. И он слишком верит в свою армию, которая действительно сильна, однако ж не является непобедимой, что доказал присутствующий здесь господин фельдмаршал Ласси. Фридрих сумел оттолкнуть поддерживавшую его Францию и теперь стоит перед лицом трех сильнейших континентальных держав. Поэтому он неумен. Прусская политика беспомощна по сравнению с нашей!

Тем временем спор в зале Военной конференции перешел в другую плоскость. Господа конференты никак не могли договориться, куда именно двигаться русской армии. Собственно, спорили в основном великий князь и канцлер. Бестужев утверждал, что необходимо повернуть армию на юг, чтобы в Силезии действовать вместе с австрийской армией фельдмаршала Дауна. Наследник упрямо повторял, что необходимо идти прямо наоборот – на север, чтобы наказать Данию. При чем тут Дания, никто не мог понять, и лишь в самом конце наследник проговорился: проклятая Дания угрожает священным землям Голштинии, а потому следует ее безотлагательно и сурово наказать за таковые покушения.

– Но, ваше высочество, Дания вообще не участвует в этой войне, – осторожно напомнил Волков.

– Молчать! Мы объявим ей войну за многие неправые обиды. Великий Фридрих поможет покарать дерзецов! Войска русские и прусские вмиг сокрушат проклятых датчан.

Тут уже оторопели буквально все. Великий князь окончательно перестал соображать, что происходит, но кто посмеет напомнить ему об этом? Рискнул все тот же Бутурлин:

– Ваше высочество, почтительнейше осмелюсь напомнить, что наша страна находится в состоянии войны с Пруссией, поэтому никакие альянсы между нами невозможны. К тому же это будет нарушением союзных договоров с Австрией и Францией.

Великий князь обвел всех выпученными от бешенства глазами и снова завопил:

– Молчать! Когда я стать императором, никто не осмелится даже помыслить о том, чтобы возражать государю! Воля монарха есть непреложный закон для подданный под страхом наисуровейшего наказаний! Как я буду приказать, так вы и будет делать, ohne Einwände! Молчать!