- Жена. Поверить не могу. Ты моя, и не просто моя, а моя ЖЕНА.

Проснувшись после первой брачной ночи, кстати, единственной в которую мы так и не исполнили супружеский долг, лежа на огромной кровати в собственной квартире мы любовались друг другом.

- Подумать только – жена…

- Муж...

- Жена…

- Муж…

Мы то и дело повторяли эти слова пытаясь как можно быстрее привыкнуть к своему новому статусу. Не знаю, сколько бы это могло продолжаться, но Федор разорвал эту цепь:

- Я очень сильно хочу свою жену, как она на это смотрит?

- Она не смотрит, она безумно желает того-же…

Супружеская жизнь рядом с Федором, была просто Раем. Он не обманывал, когда говорил, что я не пожалею о своем решении выйти за него замуж. Он окружил меня заботой и лаской. Он старательно исполнял все мои капризы. Он помнил все наши даты и на каждую, устраивал приятный сюрприз. Мы никогда не ссорились, только потому, что мой муж всегда готов был на компромисс. На протяжении не одного года, Федор ни разу не забыл сказать мне о том, как сильно он меня любит. Муж боготворил меня, и я просто была не в праве не ответить ему тем же.

С каждым прожитым вместе днем, я начинала по-настоящему в него влюбляться. Он становился для меня больше, чем просто другом или хорошим мужем. Хотя любимым он был всегда, но смысл этого слова со временем совершенно изменился.

Мое замужество было, скорее, ответной реакцией на искренние чувства Федора, и только. Раньше я просто ценила его за все, что он для меня сделал, за заботу, внимание и преданность, раньше, но не сейчас. По истечении не одного вместе прожитого года, я могу смело себе признаться, что полюбила его по-настоящему и всем сердцем.

О том, что со мной происходило в последующие несколько лет после свадьбы, мечтают все девчонки мира. Каждая хочет быть счастливой, любимой и любящей. Каждая чуть ли не с пеленок мечтает о женской счастливой доле. Мечтают все, но не всем это дано, в отличие от меня. Федор оказался отличным мужем, прекрасным любовником и таким-же преданным товарищем.

* * * * *

В один из таких многочисленных идеальных дней, в дверь нашей квартиры позвонили. Открыв – я оторопела. На пороге стоял невысокого роста полненький мужчина в милицейской форме:

- Добрый день, гражданка Прохорова?

- Да, добрый.

Отчего-то мне стало тревожно. То-ли тон стоявшего, то-ли еще что:

- Младший лейтенант Василий Васильевич Василевский, – молодой мужчина переминался с ноги на ногу и старательно отводил от меня глаза. – Внедорожник черного цвета марки «Фольцваген» с номерными знаками МК1234СВ зарегистрированный на имя Прохорова Валентина Александровича вам знаком?

- Не знаю я, какие там знаки на автомобиле моего отца Прохорова Валентина Александровича, но вы озвучили именно его фамилию имя и отчество.

Я пыталась прочесть на лица младшего лейтенанта ответы, вопросы на которые я боялась задать. Сердце начинало бешено стучать. Во рту пересохло.

- Данный автомобиль сегодня ночью попал в аварию, – все это и последующие слова Василий Васильевич уверенно произнес глядя мне прямо в глаза. – Травмы, полученные при лобовом столкновении с комбайном, у обоих пассажиров данного автомобиля оказались не совместимы с жизнью. Мужчина и женщина, находившиеся в данном авто, сейчас находятся в городском морге, куда вам нужно вместе со мной проследовать на опознание.

Ужасно затошнило. Начало жестко пульсировать в висках. В глазах потемнело. Ноги подкосились сами собой...

- Сашенька, дорогая, любимая, ты меня слышишь?

Знакомый голос, казалось, доносился из длинного-длинного коридора. Меня все еще тошнило.

Желание увидеть мужа не увенчалось успехом, свинцовые веки мне никак не удавалось поднять, а вот разговаривать я могла:

- Ты видел милиционера? Где родители? Где я?

Мозги просто плавились. Соображать получалось еще труднее, чем открыть глаза. Туман.

- Сашенька, тебе не стоит так волноваться, – губы Феди укрыли заботливыми и ласковыми поцелуями все мое лицо. – Подумай о нашем ребенке. Прошу тебя, возьми себя в руки. Соберись с силами. Милая, родная…

- Ты не ответил ни на один мой вопрос. Я хочу знать – это был не сон?

Не видя мужа, я прекрасно представляла его грустное лицо и безысходность в серых глазах. Я слышала, как он раз за разом сглатывает слюну. Я чувствовала его страх. Я чувствовала его боль:

- Это были они?

- Что?

- В морге были мои родители?

Я смогла. Я выдавила из себя это, так как прекрасно понимала – мой супруг никогда не сможет сделать мне настолько больно.

Спустя несколько долгих минут, он все же решился ответить, хотя к тому времени его ответ для меня был очевиден:

- Да.

Едва эти две буквы сорвались с губ Федора, как он схватил меня в охапку и крепко-крепко прижал к своей груди:

- Родная моя, все у нас будет хорошо. Мы вместе все переживем. Мы выстоим, как бы нам не было трудно, больно и обидно. Мы все сможем. Я тебя люблю больше жизни, ты это знаешь. Я буду любить тебя еще больше. У нас через несколько месяцев появится чудесный малыш и нам будет ради кого жить. Мы будем любить друг друга, как никогда ранее, а своего ребенка еще больше. Родная, милая…

Федор все говорил и говорил, а я абсолютно ничего не слышала. Я словно оглохла и провалилась в небытие.

Моментально моему взору привиделись два образа – красивой миниатюрной женщины с каштановыми волосами и самыми теплыми карими глазами, и мужчины в полном расцвете сил, волосы и бороду которого изрядно усеяла седина, а переносицу украшали аккуратные очки, которые скрывали истинную красоту глаз золотого оттенка.

Родители, обнявшись, стояли посреди какого-то поля. У них за спинами была очаровательная бездонная голубизна горизонта. Они одновременно махали руками, словно прощаясь перед очередной командировкой. Мама с папой были красивы и счастливы. Улыбка озаряла оба родных лица. Мгновенье, и их лики испарились…

- Где они? – Не пойми откуда, у меня взялись силы и резко раскрыв глаза, я отстранилась от Федора в полной решительности взять ситуацию в свои руки.

- В морге, – муж упорно смотрел на меня пытаясь понять мои эмоции, немного с опаской отвечая. – Их приводят в порядок, чтобы было возможно хоронить не в закрытых гробах. Прости.

- За что? – я прекрасно понимала, что значит его «прости», но вопрос сорвался сам собой.

Я посмотрела на мужа и поняла – он корил себя за то, что сказал. Зная своего супруга, я уверена, что если бы это было в его власти, он сделал бы все возможное, чтобы никогда в своей жизни не приносить мне такие новости:

- За все. Я бы отдал все на свете, лишь-бы они жили.

- Я знаю, – глядя на состояние Федора, я просто была вынуждена казаться сильной, хотя по щекам стекали предательские слезы. – Милый, но ты ни в чем не виноват. Прекрати себя съедать. Вместе мы все переживем, ты же сам говорил. – Я взяла его руку и положила себе на, совсем еще, плоский живот. – Услышь нас, мы тоже считаем, что все образумится.

Мой голос был тверд. Я стойко держалась ровно до того момента, пока не прибыла в морг.

Мне настоятельно не рекомендовали сегодня посещать родителей. Советовали свыкнуться с мыслью, что их больше нет среди живых, да и завтра они будут в гораздо лучшем виде. Все, начиная с Федора и заканчивая патологоанатомом, твердили мне об одном и том же, но я была непреклонна.

Желание как можно дольше продлить свое нахождения с любимыми людьми, было намного большим, чем страх.

Входила в небольшую комнатушку единственного местного морга я очень уверенно, но переступив порог – замерла. Помещение было мало, а в нем очень грязно. Тусклый свет лишь подчеркивал все убогость данного строения. Железнодорожный вокзал, сделанный по последним технологиям и модным тенденциям не так давно, был гораздо чище и выглядел намного стерильнее чем этот морг. Пожелтевшие от не одного десятка лет стены, некогда выложенные белоснежной плиткой, были пропитаны трупным запахом. Здесь все было пропитано этим запахом, но даже в очередной раз подкативший к горлу ужин, не заставил меня отказаться от желания лицезреть маму и папу.