– У меня нет парня. Но…
– Что – «но»?
– Есть один человек… – Она замялась. – Да вам-то какое дело?
– Если я приглашаю вас на ужин, значит, есть дело.
– Нет.
– А как же фотографии?
– Ах вы…
Она резко встала. Столик покачнулся, кофе разлился. Я тоже вскочил:
– Извините. Даю честное слово, что эти фотографии никогда не увидят свет.
– Спасибо.
Она пошла к дверям.
– Олеся! – окликнул я. Она обернулась и повторила:
– Нет.
Я улыбнулся. Допил кофе в прекрасном настроении. Вернулся, счастливо улыбаясь.
– Что это с тобой, сынок? – спросил Сгорбыш.
– Прекрасная девушка, правда?
– Да, хороша, – кивнул он.
– Я не это имею в виду. Не внешность.
– Те-те-те… Сынок, ты ее не стоишь. Она и впрямь хорошая девушка. И ты будешь мерзавцем, если…
– Не беспокойся, папаша. Я знаю, с кем можно, а с кем нельзя. Я не стану ее домогаться. Я буду ухаживать, – мечтательно сказал я.
Можно было, конечно, завалить ее розами. Или даже орхидеями. Заказать контейнер из Австралии и утопить ее в цветах. Мой кредит по-прежнему неограничен. Можно прислать ей бриллиантовое колье, вложив в букет с орхидеями бархатную коробочку. Но это нечестно по отношению к моему сопернику. Я же хочу выиграть честно. И поэтому останусь скромным помощником фотографа.
Через три дня я сидел на галерке со скромным букетиком в руке. На мне был дешевый костюм, хотя на этот раз я побрился. После спектакля мне удалось пробиться в гримерку при помощи одной лишь неотразимой улыбки. Там я вручил ей скромный букет.
– Спасибо, – улыбнулась Олеся. Роль у нее была крохотная, и мой букет оказался единственным.
– Так как насчет ужина?
– Нет. Но вы можете проводить меня до дома.
– Что ж.
Мы вышли из театра, и она направилась к подземному переходу.
– Олеся, куда?
– Как куда? В метро!
В метро-о… Как это романтично! Я так увлекся, что спустился глубоко под землю без колебаний. И стал неуверенно оглядываться. В годы моих скитаний бывало всякое, меня и трущобами не удивишь, но как же это давно было! Я уже успел подзабыть все прелести общественного транспорта, особый запах подземки, ее особый ветер и равнодушную толпу. Я по-прежнему неуверенно оглядывался. Олеся дернула меня за рукав и спросила:
– У тебя тоже проблемы со зрением?
– Что? Да, похоже.
Я подумал, что многого раньше не замечал. Был зашорен, как и большинство людей моего круга, и думал, что все хотят меня использовать. Не замечал смены времен года, жизни, которая бурлила вокруг и даже под ногами. Не замечал, как много в метро симпатичных девушек по той причине, что не замечал и самого метро. Одна из этих девушек – моя. Надо же!
Мы ехали на окраину. Без Олеси я бы заблудился. Мы мило беседовали о пустяках и незаметно перешли на «ты». Я очнулся лишь у подъезда ее дома. Она улыбнулась и сказала:
– Ну, вот мы и пришли.
– По чашечке кофе? – великодушно предложил я.
– Нет.
– А как насчет ужина?
– Я же сказала.
– Тогда договаривай: кто он?
– Я же сказала: есть один человек. – Она замялась.
– Какой человек?
– Продюсер. Он обещал мне помочь получить эту роль.
– Олеся, продюсеры ничего не делают просто так, – мягко сказал я. – Значит, у него есть в тебе интерес.
– Он просто обещал помочь. – Она мило покраснела.
– Оно того не стоит, поверь.
– Но что же мне делать?
– Пойти со мной на ужин! – весело ответил я.
– Тогда я буду тебе должна. А мне… В общем, ко мне нельзя. Это неудобно.
– Ты снимаешь квартиру?
– Комнату. И моя квартирная хозяйка – строгая женщина. Ко мне не ходят мужчины.
– Кроме продюсера.
– Он тоже сюда не ходит. Спокойной ночи.
И она убежала. Я стоял под окнами и все гадал: какое же ее? На моем лице блуждала дурацкая улыбка. Похоже, я влюбился! Нет, я женюсь! Вот на что это похоже! Я достал из кармана мобильный телефон и позвонил ей.
– Олеся?
– Да?
– Я забыл сказать тебе: спокойной ночи!
– Спокойной ночи.
И она дала отбой. Даже не спросила, откуда у меня номер ее телефона. Я пошел к метро все с той же дурацкой улыбкой на лице. Я почти заблудился. Добравшись до стоянки у театра, неуверенно подергал за ручку, пытаясь открыть дверцу своей машины, и только потом сообразил: заперта. Охранник мной заинтересовался. Я достал из кармана ключи и показал ему: все в порядке, это моя машина. Я сам уже в это не верил. Со мною происходило что-то странное. Наверное, я созрел для женитьбы.
Следующим вечером я вновь сидел на галерке. Моя жизнь отныне превратилась в театр. В конце концов, она сказала:
– Ты разоришься на билетах.
– Да, – охотно согласился я.
– Достану тебе контрамарку.
Она уже обо мне заботилась! Через пару недель она озаботилась тем, чтобы я не замерз под окнами ее дома и не промок. И мы сидели на кухне в квартире, которую она снимала, и пили чай. Квартирная хозяйка выразительно покашливала за стеной. Но мне большего было и не надо. Я не собирался ее соблазнять, я собирался на ней жениться. У нас впереди целая жизнь: успеется. Ведь надо сделать пятерых детей!
– Леня, извини…
– Что?
– Ты какой-то несовременный.
– То есть?
– Романтик.
Меня, циника и отпетого негодяя, прошедшего огни и воды, назвали романтиком! Я чуть не поперхнулся чаем.
– Не обижайся, – мягко сказала она. – Но жизнь – серьезная штука. В твоем возрасте пора уже задуматься: как жить дальше?
– Вот я и думаю.
– Тебе надо устроиться на другую работу. Заняться наконец делом.
– Да-да.
– Ты какой-то несерьезный, – повторила она.
– Что есть, то есть.
– Надо взрослеть, Леня.
Я не мог с ней не согласиться.
– И ухаживаешь ты старомодно, – вздохнула Олеся. – Ходишь на все мои спектакли, стоишь под моими окнами, дышишь в трубку.
Со мной такое вообще-то случилось впервые. Я не выносил прелюдий и сразу приступал к делу. Я предпочитал дышать не в трубку, а в ушко очередной возлюбленной, разомлевшей от моих ласк. Недаром женщины называли мое тело гибким. Я и Олесе собирался продемонстрировать свое искусство, но потом. Видать, она этого не оценила.
Через месяц я решился ее поцеловать. Мне казалось, что все идет, как надо. В таком ключе и должны развиваться отношения между будущими супругами. То ли я и в самом деле старомоден, то ли не рассчитал. Мы пару раз сходили в кафе и почти каждый вечер пили чай у нее на кухне. Забыл сказать: была весна. С некоторых пор я не замечаю смены времен года, поэтому и мое повествование не привязано к датам. Ведь я человек свободный, вне времени. Пятница, понедельник, мне-то какая разница? Но на этот раз я заметил: весна в разгаре. Был месяц май, цвела черемуха, в садах запели соловьи. Майская дымка затуманила мой взор. Я не заметил главного: как она сделала выбор.
Все случилось на вечеринке. Отмечали день рождения ее коллеги. Мы с Олесей пришли вместе. Я заметил, что она нервничает. Несколько раз она, словно в забытьи, сказала: «Надо решаться». Я же решил быть в этот вечер остроумным, как никогда. Душой компании. Завтра я собирался представить Олесю своим родителям. Отвезти ее на машине в наш загородный дом, а по дороге подготовить. Объяснить, кто я и куда она едет. Месяц – вполне достаточный испытательный срок. Мне и самому на последней работе положили месяц. И я его с честью выдержал. Сгорбыш тоже заметил произошедшие во мне перемены.
– Я вижу, дело идет к свадьбе? – подмигнув, сказал он.
– Похоже на то.
– Хороший выбор, сынок, – одобрил он. – При такой женщине и ты станешь человеком.
На этой вечеринке все и случилось. Я на минутку отвлекся, веселя компанию очередным анекдотом, а оглянувшись, увидел Олесю под руку с упитанным мужчиной маленького роста. Я сразу отметил: дешевка. Дешевые часы, дешевый костюм, дешевые ботинки. Не говоря уже о манерах. В высшем обществе, где я раньше вращался, его бы не приняли. Но он вел себя так, будто был центром вселенной. Здесь от него и в самом деле зависело все. Остальные актриски смотрели на Олесю с завистью. Я же ничего не понимал. Как же так? Я молод, красив, ухаживаю за ней по всем правилам. Я собираюсь на ней жениться, в конце концов! Предпочесть законному браку с достойным молодым человеком связь с женатым толстяком? Не первой молодости и далеко не первой свежести. Сразу видно: он пьет. И толку от него в постели чуть. Олеся нужна ему для поднятия престижа. Смотрите-ка, какую девушку я заполучил! И я был у нее первым! Подумаешь, продюсер! Что ж такое происходит, люди добрые? Куда мы катимся?
