— Тендо, что ты сделала со своими волосами? — заорала она.
— Ничего. Это мой натуральный цвет.
— Врунья! Пока не перекрасишься обратно в черный, не сметь появляться на моих уроках.
Услышав эти слова, я взорвалась, ненависть к учителям, наконец, дала о себе знать:
— Что ты сказала? Да ты, блядь, соображаешь, с кем говоришь?
С этими словами я смахнула на пол все, что у нее было на столе, а потом изо всех сил двинула ногой по ее стулу. Она, разумеется, не ожидала такой реакции, поскольку ее тон с истерического визга тут же сменился на приторно сладкий:
— Боюсь, это против школьных правил, — попыталась успокоить меня она.
Видно было, классная напугалась так, что готова была обмочиться, и только безвольно махала на меня руками. Я повернулась и вышла из учительской. Жопа!
В тот день я не пошла ни домой, ни обратно в класс. В первый раз в жизни сбежала с уроков. К концу дня вся школа уже знала о случившемся, и ко мне навечно приклеился ярлык янки.
Вместо того чтобы вернуться домой, я отправилась к Нацуко, одной из старших девушек в нашей тусовке, и все ей рассказала.
— Вот это меня реально бесит. Поэтому я так и ненавижу преподов, — Нацуко хорошенько затянулась сигаретой и выдохнула большой клуб дыма. Она была настоящей, суровой янки, еще недавно ходила в школу, но там у нее начались серьезные разлады с учителями, и девушка окончательно завязала с учебой.
— Мы с тобой подружимся, — объявила она и, выбелив себе волосы, остаток краски потратила на меня, превратив из брюнетки в платиновую блондинку. Нацуко также одолжила мне кое-что из своей одежды, и вечерами мы разъезжали по окрестностям, нюхая растворитель и смеясь как сумасшедшие.
С того дня я ночевала у разных членов нашей тусовки, прекратила звонить домой и стала ходить на свидания с Юей, который был на два года старше меня. Наши друзья твердили, что мы будем хорошей парой, вот мы и решили, что вполне можем начать встречаться.
Все остальные девчонки в нашей тусовке уже давно распрощались с девственностью. Я, точно так же как и они, никогда не относилась к сексу слишком серьезно — для нас он был своего рода ритуалом, дававшим право называть себя взрослыми. Мне очень хотелось поскорей повзрослеть, поэтому, когда Юя предложил мне переспать, я согласилась, зажав в руке флакон с растворителем. Юя развлекался то с одной, то с другой девушкой из нашей компании, поэтому я не тешила себя иллюзиями — он не испытывал ко мне серьезных чувств, однако мне впервые предстояло переспать с мужчиной, и, по большому счету, было все равно с кем именно. Я решила, что кто-нибудь типа Юи вполне сойдет.
Парень стянул с меня одежду так, словно ему уже доводилось миллион раз раздевать девушек, и поцеловал меня. Неожиданно вернулись жуткие воспоминания из моего детства. Его рука скользнула от моей груди вниз, и теперь я уже точно знала, что должно произойти. Он открыл ящик тумбочки и достал упаковку презервативов. Когда Юя надевал презерватив, он повернулся ко мне спиной…
— …Было больно? — спросил он.
— Нет, — ответила я, хотя на самом деле мне было очень больно.
Когда все, наконец, кончилось, простыни оказались заляпаны кровью. Я боялась, все узнают о моей девственности, поэтому специально пролила на них растворитель, скатала в ком и сунула в стиральную машину. Несмотря на это, Юя растрепал друзьям, что у меня все случилось в первый раз. Более того, он рассказал всем, что, когда прикасался ко мне, я не испытывала ни малейшего возбуждения, оставаясь совершенно холодной. Слова Юи меня задели, однако я их воспринимала особенно болезненно потому, что они были правдой. Секс с Юей не доставил мне никакого удовольствия.
То ли из-за стресса, то ли из-за того, что большую часть времени я сидела на растворителе, но каким-то образом, сама того не замечая, я резко похудела. Время от времени я наведывалась домой, где на меня в дикой ярости налетал папа, который орал: «Что ты сделала со своими волосами?» Он хватал первое, что попадалось ему под руку — пепельницу или что-нибудь еще, — и начинал колотить меня по голове. Отец бил меня изо всех сил, покуда мне не начинало казаться, что я вот-вот умру. Но я никогда не просила прощения и не соглашалась пойти к врачу. Просто ложилась, чтобы перевести дух, а когда становилось лучше — снова вставала. Иногда мать пыталась нас разнять. Вид хрупкой женщины с всклокоченными волосами, упрашивавшей меня образумиться, а папу перестать бить родную дочь, был для меня куда мучительней любой физической боли. Я очень страдала от того, что мама из-за меня плакала, но ровным счетом ничего не делала, чтобы действительно образумиться и прекратить разгульный образ жизни.
Маки тоже взяла привычку убегать из дома. Сестру находили и волокли обратно, где ее избивал отец. Она дожидалась, когда заживут раны, и снова сбегала — типичный образ жизни янки. После нескольких приводов в полицию ее отправили в исправительный дисциплинарный центр. Вскоре Маки отпустили на испытательный срок, но, поскольку она совершенно ничего не собиралась менять в своей жизни, тут же отправили обратно.
В конце концов, она попала в тюрьму для несовершеннолетних. Сразу после того как ей вынесли приговор, я узнала от друзей, что туда же отправился и Юи. Правда, после секса мы даже не разговаривали, и мне было на него наплевать.
Каждый вечер я тусовалась в центре города или рассекала на старых гоночных машинах. У меня еще ни разу не было плохого прихода, поэтому я нюхала растворитель каждый день. Друзей у меня становилось все больше.
В восьмом классе один мой приятель по имени Макото, который был на три года старше и корешился с мотоциклистами, познакомил меня с девушкой — моей ровесницей, и вскоре я стала проводить с Йосими все свое время. Как-то раз девицы постарше из нашей тусовки вызвали нас на разборку, решив, что мы стали слишком популярными и не оказывали им должного уважения. Приехав в назначенное место, мы поняли, что влипли по полной, — нас ждали четыре девчонки и двое парней. Понятно, нам было их не одолеть, но если бы удалось набить морду хотя бы кому-нибудь, то игра уже стоила свеч. Мы начали драку, результат которой оказался вполне предсказуемым — нас с Йосими избили до крови.
После того как наши враги ушли, мы с трудом поднялись на ноги. Йосими вытащила из кармана измятую пачку «Сэвэн старз» и протянула мне.
— Спасибо.
Я сунула сигарету в рот, и фильтр немедленно пропитался кровью. Йосими выставила зажигалку за сто иен, из которой выбивалось ревущее пламя, и чуть не подпалила мне челку.
— Слышь, Сёко, хочешь им отомстить?
— Спрашиваешь! Конечно, хочу! А ты?
— В следующий раз мы их так отпиздим!
Йосими была в дикой ярости. Сигарета дрожала в ее пальцах.
— Пойдем к Макото, — предложила я подруге, отряхивая с ее одежды грязь.
— Точно! Хочу растворителя — столько, блядь, чтоб вообще, на хер, отрубиться.
Мы сели на мотороллер без глушителя, который за несколько дней до этого Макото украл и подогнал под нас, и отправились в путь.
Через несколько дней меня вызвала на разборку еще одна девица. На этот раз меня поджидали три девчонки и толпа парней.
— Сёко, пиздец! Что это за юбку ты напялила? — Виновница драки рванула ко мне и без всякого предупреждения заехала по голове литровой бутылкой с растворителем и одновременно двинула ногой в солнечное сплетение. Когда я упала, схватившись за живот, чья-то нога в старой грязной туфле придавила мою голову к земле.
— На колени и проси прощения! — заорала моя ненавистница и стала в ярости бить меня ногами.
— Не дождешься! — Я с усилием поднялась на ноги и со всех сил заехала ей кулаком в лицо.
— А ну держите ее! Оттрахайте ее хорошенько! — закричала она четырем наблюдавшим за нами парням, и тут же один из них подскочил ко мне и ухватил за волосы. Оттащив к своей машине, он швырнул меня на заднее сиденье. Под аккомпанемент орущих динамиков, из которых неслось Ai no corrida Квинси Джонса, парень навалился на меня. Изо рта у него несло разбавителем.
