— На прошлой неделе я провел тут немало времени, — добавил он, нервно обкусывая ноготь и глядя в землю.

Некоторое время они сидели молча, глядя на таинственное, окутанное туманом кладбище и дальше, на огни бессонного города. Наконец Кумо заговорил.

— Как тебе кажется, мужчина и женщина могут дружить? — спросил он.

У-у-у, подумала Бранвен, вот оно, начинается: «ты мне симпатична как человек, но…»

— Полагаю, что могут, — сказала она. — Правда, когда один из них хочет большего, все усложняется.

— Большего — это любви?

Бранвен кивнула, и они снова помолчали. Над головами, раздраженно каркая, пролетела ворона: может быть, негодует на асфальт, заливший поля, где по праву рождения она могла бы так славно лакомиться по ночам тоненькими ростками латука и молодой пшеницы.

— Ладно, — вдруг сказал Кумо, поднимаясь. — Пойдем, пожалуй.

Нет уж, подумала Бранвен в приливе решимости, черта с два я уйду домой, пока не пойму, на каком же мы все-таки свете.

— Погоди, — вслух сказала она. — Давай посидим еще минут пять. — Кумо послушно сел. — А теперь, — продолжала Бранвен, и сердце у нее бухало, а легкие, казалось, вот-вот лопнут, — скажи честно и откровенно: как ты ко мне относишься.

Собственная храбрость восхитила и слегка испугала ее.

— А ты уверена, что хочешь это знать? — медленно произнес Кумо.

Он меня ненавидит, пронеслось в голове у Бранвен, считает меня дешевкой, любит другую, мечтает никогда больше меня не увидеть.

— Да, — сказала она. — Я уверена.

Это было как сон, хотя такие дивные сны я вижу нечасто. В своем рассказе Кумо вернулся к самому началу, к тому субботнему утру, когда я выбежала босиком с кроссовками в руках и выглядела, как он выразился, «воплощением растеряхи-библиотекарши». Тут, по его словам, он в меня и влюбился, но, наблюдая, как я непринужденно общаюсь с элегантными красавцами, решил, что шансов у него нет. Даже и после нашего восхитительного визита в «Какао» он считал, что приятен мне просто как собеседник и друг.

Когда вечером в воскресенье я пригласила его поужинать, он сразу запаниковал, так как уже вернул «инфинити» в гараж Крилл-Джесперсонов и знал, что машина им понадобится. Чувствуя меня женщиной, которой во всем нужен люкс, он, изрядно пощипав свои сбережения, взял напрокат белый «порше». Не сдать его до полуночи означало бы лишних сто долларов; вот почему он посмотрел на часы и отказался от предложенной мною чашки чая.

— Никогда ничего не хотел я так сильно, как поцеловать тебя на прощанье, неважно, что мы промолчали тогда всю дорогу домой, — сказал он. Но я знал, что, если ты ответишь, я уже не смогу оторваться, а кроме того, мне казалось, что, даже если ты и откликнешься, это будет из-за вина, или из-за Заклятья Змеи, или из-за минутной вспышки романтического настроения и на другой день ты скажешь, что все это было ошибкой. Но, даже и уехав от тебя, я все подумывал возвратиться, ведь сотня долларов — ничтожная цена за твой поцелуй, даже если бы он оказался первым и последним.

— Но почему ты не вернулся, сдав машину?

— Мне это и в голову не пришло; я был слишком занят, мучительно анализируя причины, по которым тебе, конечно, не может быть нужен кто-либо вроде меня. И уж если быть честным, то я отчаянно ревновал тебя к тем громилам, что захватили тебя на весь вечер, пока я скучал с этой прилипалой — подружкой Эрики из журнала мод. Я был твердо уверен, что с кем-то из них у тебя позже будет свидание. И поэтому забрался сюда и просидел в раздумьях большую часть ночи.

— Если когда-нибудь на тебя снова нападет бессонница, — проговорила я, — обещай мне не предаваться ей в одиночку на кладбище. Я буду счастлива бодрствовать с тобой всю ночь, когда угодно.

— По-дружески? — спросил Кумо, ведь я еще не поведала ему о своих чувствах.

— В любом угодном тебе качестве, — сказала я. — И пойми ты, я не пьяна, Заклятье Змеи — не более чем игра гормонов, а в данный момент мне больше всего на свете хочется тебя поцеловать.

И так мы обменялись первым поцелуем. Благородные могилы безмолвно лежали у наших ног, легкие были заполнены запахом благовоний, а сердца трепетали от восторга, остроту которого только усиливали сомнения, через которые мы оба прошли.

— Есть и еще одна причина, заставлявшая полагать, что у меня ноль шансов, — сказал Кумо чуть позже, когда мы снова могли нормально дышать. — Ты была так активна, гм, в сексуальном плане, и все эти твои приятели тоже казались людьми весьма сведущими, так что, естественно, я решил, что не мне с ними тягаться. Понимаешь, у меня очень мало опыта, хотя возможностей и было предостаточно. Но я всегда хотел, чтобы в первый раз было что-то особенное, чтобы со мной была та, которую я люблю, а вокруг — удивительная красота: ну скажем, холм над морем, вокруг полевые цветы и птицы поют на деревьях.

Невероятно, подумала я, покачав головой.

— Я знаю, — согласился Кумо, — наверно, это звучит невероятно глупо и романтично.

— Нет, вовсе нет! — воскликнула я. — Это звучит до ужаса похоже на мои собственные глупые и невероятно романтические фантазии.

— Да? — Голос Кумо звучал грустно. — Твой первый раз произошел именно в таком месте?

— Не угадал, — ответила я. — Хочешь верь, хочешь нет, но я все еще девственница.

— Правда?! — Он явно испытывал и облегчение, и радость. — Однако, — добавил он осторожно, — ты все же гораздо опытнее меня, и если когда-нибудь… мы… ты будешь меня учить…

— Милый мой Кумо, — перебила я, — когда придет время, ты, я уверена, будешь совершенно великолепен. И я тоже.

Когда Бранвен опять появилась на работе, сослуживцы дружно отметили, что она изумительно выглядит. «Что это — массаж лица? — спросила как-то во второй половине дня Эрика Крилл. — Или, может, начало новой жизни?»

Попадание в точку, улыбнулась про себя Бранвен, а вслух сказала: «Знаешь, мне вспомнились вдруг слова визажистки из ателье «Амадео». Я спросила ее, какими румянами лучше пользоваться: пудрой или кремом, а она ответила: «Дорогая моя, лучше всего нас красит настоящая любовь»».

«Да, вероятно, это так», — пробормотала Эрика Крилл и поспешно ушла. Бедная Эрика, подумала Бранвен. Нелегко это — быть замужем за подколодной змеей вроде Саймона, то есть, пардон, Джона Джейкоба. Может, ей стоит записаться на семинар ПИМЧ?

Однажды около полудня сидевшая в своей библиотеке Бранвен выглянула в окно и увидела Кумо. Сегодня у него был выходной (он работал на новом месте — учеником чертежника), и он зашел, чтобы вместе сходить пообедать в его любимый ресторанчик, славившийся приготовлением домашней лапши. Все же не все мужчины звери, подумала она радостно, глядя на Кумо, который порылся в рюкзаке и вытащил из него книгу. «Обед для кентавров» — сумела она разглядеть название и вдруг вспомнила еще об одной вещи, случившейся той волшебной ночью в Сэнгакудзи. Тогда, достав из своей сумки ее «Тайную жизнь Богини Змей», Кумо признался, что нашел книгу на полу машины, после поездки Бранвен в ателье «Амадео», и решил придержать у себя, чтобы иметь предлог увидеться на неделе с ее владелицей. Он явно ожидал нотации или как минимум упреков, но Бранвен только мягко посмотрела на него и сказала: «Я думаю, что второго такого, как ты, на планете нет».

Все это так хорошо, что трудно даже поверить, подумала Бранвен, продолжая смотреть в окно. Похоже на сказку или на голливудский фильм, я о таком и мечтать никогда не смела. А вот пожалуйста: я живу в Токио, переживаю невероятные, едва ли не сверхъестественные приключения, с удовольствием выполняю свою работу. И в довершение всего мне есть с кем разделить если и не всю жизнь, то во всяком случае ланч, и разделю я его с человеком, которого люблю теперь даже больше, чем моих замечательных котов, — с человеком, который обещал повезти меня в эти выходные в гостиницу на горячих источниках, расположенную на высоком зеленом холме у моря, где мы займемся или не займемся любовью, но в любом случае прекрасно проведем время.