— Ну, ты даешь! — никак не мог угомониться водитель. — До города… уточнять надо.

— Да ладно тебе, видишь, не в себе она была, — заступился за Марину Антон.

— Ну а вы тоже хороши, чего сразу не сказали, что автобус идет в Приозерск?

— Дык мы это, не подумамши, — засмущались мужики.

— Не подумамши… остолопы.

Марине надоело затянувшееся разбирательство.

— Ладно вам. Как мне теперь домой добираться?

Мужики почесали затылки.

— Знаешь, что, — наконец сказал Вовка, — тут место гиблое, фиг на чем уедешь, давай ты подождешь меня во-он в той рюмочной, — он ткнул пальцем в район третьего окна своего драндулета, — а я этих гавриков отвезу и за тобой вернусь.

— Но ты, наверное, на работе, — Марине стало не по себе от того, что из-за ее глупости у человека могут возникнуть проблемы, а мужики довольно заржали.

— Не боись, начальство не уволит!

— Почему? — искренне удивилась Марина.

— А оно есть мой сын! — хмыкнул Вовка и скомандовал: — Марш в салон, оба! А ты жди в рюмочной, я заеду.

Марина послушно кивнула и со щемящим чувством признательности и умиления одновременно, помахала вслед автобусу рукой. Слезу не смахнула, ее не было.

Осмотрелась. На тяжелом зимнем небе проявилась луна. В ее тусклом свете по обе стороны дороги, подобно декорациям голливудского триллера, возвышались полуразрушенные стены каких-то хозяйственных строений. В каждом городе России полно таких полуразвалившихся, разворованных, превращенных в огромную свалку заводов, комбинатов и фабрик бывшего Союза. Руины былого величия. Когда-то они поражали воображение громкими стройками, затем трудовыми подвигами, но и сейчас, в полуразрушенном состоянии, они продолжают поражать, звенящей тишиной просторных цехов, напоминанием о бренности всего сущего в этом подлунном мире.

Марине было страшно идти через развалины, но оставаться на месте было еще страшнее. И она не слишком уверенным шагом двинулась в направлении, указанном промасленным пальцем водителя Вовы.

Пять минут ходу, и картина сменилась. Марина оказалась в поселке. Покосившиеся деревянные домики радовали желтым светом своих глазниц, откуда-то доносилась модная песенка, ей вторил нестройный хор, разбавленный взрывами хохота. Лаяли собаки. Пройдя еще немного по утоптанной тропинке, Марина вышла к местной ресторации. На крыше одной из бревенчатых изб изогнутыми буквами светилось: "Рюмочная".

Марина хмыкнула и вошла.

Вопреки ожиданиям внутри Марину встретил уютный зал, шесть столиков на четыре человека каждый. Чистые скатерти, салфетки красиво уложены в стаканчики, да и пахло в рюмочной приятно, по-домашнему. Расслабившись душой, и телом Марина довольно улыбнулась и заняла столик у батареи. Повесила на спинку стула курточку и потерла руки, наслаждаясь теплом.

Вначале она не собиралась заказывать ничего, кроме чая, но витавшие в воздухе ароматы убедили. В ожидании заказа Марина коротала время, разглядывая посетителей.

Справа, сдвинув два стола вместе, веселилась компания молодых людей. Восемь парней и две девушки. Девушки сидели у парней на коленях. Парни, изрядно нагруженные "Клинским", периодически стряхивали с себя назойливый груз. Девицы смачно матерились и вновь забирались на бунтующую подушку. Происходило это с интервалом в две-три минуты и каждый раз сопровождалось дружным гоготом. На втором акте реплики начали повторяться, и Марина потеряла интерес к данному представлению.

Еще один посетитель за соседним столиком вызывал больше интереса. И доверия.

Марина мысленно принялась составлять его словесный портрет. "Хорошо одет. Взгляд усталый, но внимательный. Часто смотрит на часы, кого-то ждет. Вряд ли это свидание, в такой-то глуши. Деловая встреча. Впрочем, тоже весьма странное для этого место, если только встреча не тайная… Тонкие длинные пальцы, ногти явно знакомы с понятием маникюр. Интересно, кто он?"

Принесли заказ. Отбивная таяла во рту, а картофельное пюре вообще оказалось выше всяких похвал. Будучи дочерью шеф-повара, Марина отлично разбиралась в тонкостях кулинарии. Не в плане готовить, а в плане ценить искусно приготовленное. Порой домохозяйки считают, что приготовить картофельное пюре проще пареной репы — потолочь вареную картошку с молоком и маслом, делов-то! Однако Марина знала, что в этом случае получится картошка-толченка, отнюдь не картофельное пюре. А перед ней на тарелке лежало воздушное как суфле картофельное пюре.

Марина попробовала еще немного, закрыла глаза, наслаждаясь вкусом, и подумала: "Чтобы приготовить такие блюда нужно вложить душу. А я только что с удовольствием слопала частичку чьей-то души". Улыбнулась.

— Вы так обворожительно едите, — произнес рядом приятный мужской голос, — и улыбаетесь.

От неожиданности Марина чуть не подпрыгнула на стуле. Увлеченная своими ощущениями, она и не заменила, как одинокий посетитель вместе со своим ужином оказался за ее столом. Чувствуя неловкость, она сочла нужным объясниться и поделилась с ним недавним размышлением о поварской душе.

Мужчина рассмеялся.

— Всегда мечтал встретить такую женщину!

— Какую? — неожиданно для себя принялась кокетничать Марина.

— Умеющую замечать и ценить нюансы, думающую не только о тряпках, деньгах, мужиках.

— Неужели раньше вам такие не попадались?

— Увы, — мужчина развел руками. — Обычно мне везло на недалеких и завистливых женщин. Каждая из них, заглянув к подруге всего лишь на минуту, впоследствии могла с точностью описать даже содержимое холодильника подружки. А вы не отличаетесь любопытством?

Марина от души рассмеялась:

— Что вы! Я даже элементарной внимательностью не отличаюсь. В бытовом плане, конечно. На работе я как компьютер, но стоит перешагнуть порог… Расскажу вам одну историю. В то время я училась в МГУ и снимала квартиру на двоих с однокурсницей.

Однажды Наташа (так звали мою соседку) зашла ко мне в комнату. Надо сказать, что мы ходили в гости друг к дружке по десять раз в день. И вот, она зашла ко мне и говорит:

"Как думаешь, может мне перестановку сделать? Вместо швейной машинки поставить трюмо? Будет удобней?"

Я честно попыталась вникнуть в проблему, но вот беда, никак не могла вспомнить, о каком трюмо и какой машинке идет речь.

"А какая машинка?" — спросила я.

"Швейная с ножным приводом. Тумба такая. Ты все время на нее ключи кладешь", — ответила Наташа…

"А трюмо?", — продолжаю спрашивать я.

"Ну, ты даешь! — разозлилась Наташа. — Я же тебе сто раз его показывала! На той неделе купила. Сейчас посередине комнаты стоит".

Внимательно изучив выражение моего лица, Наташа молча схватила меня за руку и потащила к себе. После демонстрации тумбы и трюмо мы решили проблему, куда что ставить и довольные друг другом разошлись.

На следующий день соседка приходит снова.

"Знаешь, — говорит она, — я тут подумала, что инкрустации на трюмо, наверное, больше подойдут к кровати. Нужно поставить трюмо рядом с кроватью. Ты как думаешь?"

"Какие инкрустации? — я честно попыталась воскресить в памяти образ проклятущего трюмо, и мне даже показалось, что я вспомнила! — А… такие коричневые, в виде цветочков?"

Наташа решила, что я над ней издеваюсь.

"Инкрустация под позолоту, абсолютно прямые тонкие линии", — отчеканила она и ушла, хлопнув дверью.

Наташа не разговаривала со мной неделю!

Верите, нет, но я действительно умудрилась запомнить лишь общий вид трюмо и совсем не обратила внимания на детали. После я с большим трудом объяснила Наташе, что мое поведение вызвано не эгоизмом и наплевательством по отношению к подруге, а элементарной невнимательностью.

Марина закончила рассказ и ждала, пока незнакомец перестанет хохотать. Он смеялся звонко, заливисто и две маленькие ямочки горели на его щеках.

Заметив их, Марина отстранилась и внимательнее оглядела мужчину. Непослушный ежик светлых волос, большие голубые глаза. "Нет, они не похожи, — подумала Марина и чертыхнулась. — Почему они должны быть похожи? Почему я должна думать о нем?! Еще чего!"