Я утверждаю, что этот вопрос, сам по себе прекраснейший, близко связан со многими важнейшими вопросами в медицинском искусстве, ибо всем больным он дает большие возможности для выздоровления, здоровым — для сохранения их здоровья и тем, которые упражняются в гимнастике, — для приобретения хорошего внешнего вида и того, что каждый захочет» [17].
Здравый смысл этого отрывка не без основания заставляет нас вспомнить о Мольере. Возмущение автора, его восхищение перед медициной, поднимающей вопросы «высшей красоты», — все это проступает сквозь его иронический тон.
В других текстах даются очень ясные указания относительно наилучшего метода — как делать больному назначения. Не будем входить в подробности. Укажем лучше на одно из направлений, устанавливающихся, кстати, в «Гиппократовом сборнике»; это направление является одновременно одной из вершин мысли Гиппократа.
Гиппократу были известны пределы науки, которую он основывал. Эти пределы были установлены одновременно природой человека и природой вселенной. Человек-микрокосм и вселенная-макрокосм отражают друг друга, как в зеркале. В этой манере мыслить и выражаться нет никакой мифической концепции естественного мира, в ней нет ничего, кроме самого чистого реализма. Гиппократ признает, что победам медицины над болезнью и смертью поставлены преграды.
С другой стороны, он допускает, что эти два мира — микрокосм и макрокосм, — опираясь друг на друга, являются одновременно пределами для науки и путем к исцелению. Исцеление человека происходит благодаря содействию природы, и прежде всего в силу работы самого человеческого организма. Цель Гиппократа, очень скромная на первый взгляд, — содействовать этому целительному действию природы.
«Физические свойства — врачи болезней, — читаем мы в книге VI «Эпидемий». — Природа в самой себе находит поддержку — не в размышлениях, а, например… в содействии, оказываемом языком, и в других действиях подобного рода. Не воспитываясь и не учась, природа делает, что нужно» [18].
В другом месте читаем: «Природа действует без наставников».
Врач, призвание которого состоит в том, чтобы сохранить человеку здоровье, ищет и находит в природе и в человеческом теле союзников, которые, как он знает, действуют благотворно. Обычное лечение больного заключается в том, чтобы открыть надлежащий путь действию «целительной природы»,путь, присущий каждому определенному случаю. Ибо тело, устроенное определенным образом, обладает свойственной ему активной жизнедеятельностью: оно само по себе стремится сохранить свое существование и для этого пользуется множеством средств. Поэтому нельзя пренебрегать содействием искусного врача, знающего спасительную деятельность тела: есть случаи, когда оно имеет решающее значение.
Это представление о целительной природе отнюдь не является, как это полагали некоторые историки, признанием пассивной медицины, готовой предоставить природе действовать самостоятельно. Наоборот, скажем еще раз, оно представляет знание, основанное на наблюденных фактах и согласно которому человеческий организм является вместилищем жизненных сил, сил, самопроизвольно защищающих себя от собственного исчезновения. Врач помогает человеку в меру своего знания действия этих сил, вдохновляющих его и составляющих жизнь. Знание — действие — таково одно из классических положений греческой цивилизации.
Некоторые защитные процессы в теле совершаются сами по себе. Но позволительно думать, что этим защитным процессам может помочь врач, познавший их внутреннюю силу. Природа иногда нуждается в поддержке; Гиппократ требует от врача, чтобы он был всегда готов ответить на эти зовы и возможности организма и восполнить то, чего в нем иногда недостает.
Классическим примером в этом отношении служит применение искусственного дыхания. Легкие, лишенные кислорода, начинают учащать дыхательный ритм. В крови множатся красные тельца. В этом естественная и непроизвольная защита организма. Врач, применяющий искусственное дыхание, всего лишь восполняет недостаточность природы: он пускает в ход последние резервы тела, которое было готово сдаться.
Такой врач, помощник природы, не выполняет ли миссию более высокую и умную, чем невежественный чудотворец, обещающий «сотворить здоровье» из ничего?
Врач, который караулит «мимолетный случай» на почве самого «обманчивого опыта», является скромным, но действенным созиданием жизни. Как поэт не создает свои образы из ничего, а черпает их из действительности, так и врач создает человеку здоровье, исходя из того, что он находит в его организме, исходя из природы человека, которую он изучил и использовал.
Прометей вырывает огонь у Солнца, а не у пустоты.
* * *
Таков строгий ход гиппократовой медицины, такова философия медицинской профессии, которую Гиппократ извлекает из природы человеческого тела. В этом очерке я останавливался на методе науки, которую Гиппократ основал и в которой достиг большего, чем дали ему ее результаты. Дело в том, что прогресс науки обусловливается в большей степени правильностью методов, нежели накоплением результатов.
Какая нравственная высота, какая скромность и величие мысли получили свое завершение, свое дивное увенчание в моральных нормах, которые Гиппократ внушает своим ученикам и которым следует сам!
Я указал выше на сочинения этического характера в «Сборнике» — «Клятва», «Закон», «О враче» и другие. Напомню, что они были составлены Гиппократом уже в старости или его учениками вскоре после его смерти, но в соответствии с его принципами и его практикой. Следует уточнить, что «Клятва», облекающая в письменную форму древний обычай, представляет самый древний текст «Сборника», но вместе с тем она в своей нынешней форме несколько моложе великих гиппократовых трактатов V века до н. э. Вместе с тем это самый главный из этических текстов.
Вот дословный перевод той клятвы, которую произносили врачи в момент, когда приобщались к этой профессии:
«Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство:
Считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним моими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора.
Наставления, устные уроки и все остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.
Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости.
Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария.
Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство.
Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом.
В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.
Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, чтоне следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной.
Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастие в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена: преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому» [19].
