Строй красоты возникает из строя, управляющего игрой воображения. Этот двойной порядок согласуется с законами, но сами законы свободны: они не навязываются и не принуждают к достижению специфических целей; они — чистая форма самого существования. Эстетическая «законосообразность» связывает Природу и Свободу, Удовольствие и Нравственность. Эстетическое суждение есть в отношении чувства удовольствия или неудовольствия конститутивный принцип Спонтанность в действии познавательных способностей, согласованность которых содержит в себе основание этого удовольствия, делает упомянутое понятие пригодным в качестве посредствующего звена между областью понятия природы и областью понятия свободы в их следствиях, в то время эта спонтанность содействует восприимчивости души к моральному чувству [226].
Для Канта эстетическое измерение опосредует чувства и интеллект с помощью «третьей» мыслительной способности, воображения. Более того, эстетическое измерение также опосредует природу и свободу. Это двойное опосредование вынуждено всепроникающим конфликтом между низшими и высшими способностями человека, порожденным прогрессом цивилизации — прогрессом, достигнутым путем подчинения чувственных способностей разуму и их репрессивного использования на социальные нужды. Таким образом, философское усилие найти опосредование между чувственностью и разумом в эстетическом измерении предстает как попытка примирения двух сфер человеческого существования, разорванных репрессивным принципом реальности. И поскольку функцию опосредования выполняет родственная чувственности эстетическая способность, эстетическое примирение ведет к усилению чувственности против тирании разума и, в конечном итоге, призывает к освобождению чувственности от репресссивного господства разума.
Естественно, что после того, как теория Канта превращает эстетическую функцию в центральную тему философии культуры, в русле такой теории формулируются принципы нерепрессивной цивилизации, в которой разум — чувствен, а чувственность рациональна. «Письма об эстетическом воспитании человека» Шиллера, написанные в значительной степени под влиянием «Критики способности суждения», посвящены вопросу преобразования цивилизации с помощью освободительной силы эстетической функции: последняя рассматривается как содержащая новый принцип реальности.
Повинуясь внутренней логике традиции западной мысли, Шиллер определил новый принцип реальности и соответствующий ему новый опыт как эстетический.Мы уже отмечали, что этот термин первоначально обозначал «связанное с чувствами» и акцентировал познавательную функцию. Но под давлением рационализма познавательная функция чувственности постоянно недооценивалась. В соответствии с репрессивным пониманием разума решающая роль в познании была отведена «высшим», нечувственным мыслительным способностям; логика и метафизика поглотили эстетику. Чувственность как «низшая» и даже «самая низкая» способность должна была поставлять в лучшем случае только содержание, сырой материал для высших интеллектуальных способностей. Содержание и значимость эстетической функции были сведены на нет. Чувственность сохранила скромное философское достоинство в подчиненном эпистемологическом положении; те же ее процессы, которые сопротивлялись подгонке под рационалистическую эпистемологию (т. е. выходили за пределы пассивного восприятия данных), остались бездомными. Прежде всего среди этих бездомных ценностей оказались содержания воображения как свободной, творческой или репродуктивной интуиции объектов, не «данных» непосредственно, но представленных без их «присутствия» [227]. В начале эстетикикак науки о чувственности, соответствующей логикекак науке о рассудке, познающем с помощью понятий, не существовало. Она появилась только в середине восемнадцатого столетия как новая философская дисциплина — теория прекрасного и искусства; основу современного употребления этого термина заложил Александр Баумгартен. Изменение значения «связанное с чувствами» на «связанное с красотой и искусством» имеет гораздо большую важность, чем просто академическая инновация.
Философская история термина «эстетическое» отражает репрессивную трактовку чувственных (и, следовательно, «телесных») познавательных процессов. Основание эстетики как независимой дисциплины предстает как противодействие репрессивной власти разума: усилия, направленные на утверждение центрального положения эстетической функции и установление ее как экзистенциальной категории, выводят на свет внутреннюю истину чувств как противовес их искажению под господством принципа реальности. Эстетическая дисциплина противопоставляет порядку разума — порядок чувственности.Введение этого понятия в философию культуры готовит почву для освобождения чувств, цель которого — не разрушение цивилизации, а ее упрочение и значительное расширение ее возможностей. Действуя через основополагающий импульс, а именно игровой импульс, эстетическая функция «в состоянии упразднить принуждение и дать человеку как моральную, так и физическую свободу». В ее власти привести чувства и влечения человека в гармонию с разумом, лишить «законы разума их моральной принудительности» и «примирить их с интересами чувств» [228].
Могут возразить, что эта интерпретация, соединяющая философский термин чувственность(как познавательную мыслительную способность) с освобождением чувств, — не более чем игра с этимологической двусмысленностью: корень sensв слове sensuousness(чувственность как связь с чувствами) уже не может служить обоснованием связи с sensuality(чувственность как жажда чувственных удовольствий). В немецком языке sensuousnessи sensualityпередаются одним и тем же термином: Sinnlichkeit.Он означает и удовлетворение инстинктов (в особенности сексуальных), и познавательные процессы чувственного восприятия и представления (ощущение —sensation).Это двойное означивание сохранено по сей день как повседневным, так и философским языком, и термин Sinnlichkeitкак основа эстетики удерживает эту двусмысленность. В этом применении термин обозначает «низшие» («темные», «смешанные») познавательные способности человека плюс«чувство боли и удовольствия» — ощущения плюсвлечения [229]. В «Письмах об эстетическом воспитании» Шиллера акцент сделан на импульсивном, инстинктуальном характере эстетической функции [230]. Это содержание доставляет основной материал для новой дисциплины — эстетики. Последняя задумана как «наука о чувственном познании» — «логика низших познавательных способностей» [231]. Эстетика — «сестра» и одновременно соперница логики. Для новой науки характерна оппозиция преобладанию разума: «…не разум, но чувственность (Sinnlichkeit)устанавливает эстетическую истинность или ложность. То, что чувственностью признано или может быть признано как истинное, эстетика также представляет как истинное, пусть даже разум и отвергает это как неистинное». [232]Как говорит Кант в своих лекциях по антропологии: «…можно установить всеобщие законы чувственности (Sinnlichkeit), так же как можно установить всеобщие законы рассудка; т. е. существует наука о чувственности, а именно, эстетика, и наука о рассудке, а именно, логика». [233]Содержание эстетики составляют принципы и истины чувственности, а «целью эстетики является совершенство чувственного познания. Это совершенство — красота» [234]. Так был сделан шаг, преобразовавший эстетику из науки о чувственности в науку об искусстве,а порядок чувственности в порядок искусства.
