Прикинь, влез в кадры ФАПСИ, как в раздолбанные файлы Пентагона. И теперь смотрит на меня и лыбится, дескать, взял я тебя за мошонку, малец, а как же… Говорю ему: «Вы совершили преступление, равное государственной измене…»

Я слушал Андрея и время от времени поглядывал по сторонам: нас никто не сопровождал, но светофоры при приближении «Шевроле» почему-то мгновенно переключались на зеленый, видимо, все-таки майор пытался исправить неприятное недоразумение, приключившееся из-за него.

— А я этому Тарасову и говорю, — продолжал Андрюха, — «Есть ситуации, когда руководство не может себе позволить официальное проведение той или иной операции. Тогда и воздаются всевозможные зигзаги камуфляжа». — «Хорошо, — кивает подполковник, — а ваш напарник, Кольцов, из охраны президента. Вы его хорошо знаете?» — «Конечно, — говорю, — учились вместе в Высшей школе КГБ, но на разных курсах». — «Но у него ведь лицензия частного детектива?» — «А вы хотите, чтобы охрана президента разъезжала по стране и урегулировала сложившиеся трудности под своими знаменами. Знаете, как это назовут?» Он не стал уточнять, как назовут это действие, а лишь выяснил твои анкетные данные, потом снова постучал по клавишам, и через четверть часа он уже знал о тебе все: год поступления в КГБ, в опетивном отделе котрразведки, участие в войне в Афганистане и Карабахе, увольнение в девяносто втором году, работа частным детективом, адрес и телефон твоего офиса. Положив передо мной листок с распечаткой, Тарасов спрашивает: «Что скажете?» — «Что и раньше говорил, если человек оперативник, боец „Каскада“, его никто не будет ставить живым щитом у сиятельных особ, работа у него другого профиля, а потому и увольнение, и лицензия, и даже офис не более чем „крыша“. Что такое „крыша“, я надеюсь, вы знаете и не на жаргоне блатных, а на нашем сленге». — «Прикрытие», — шепчет Тарасов, а по глазам вижу — не верит, дела нечего, иду ва-банк: «Раз уж мы засветились, теперь придется писать обо всем рапорт, прошу нас передать в ФСБ» Такое предложение подполковнику не по душе, он закрывает свой «ноут-бук», поджигает листок с информацией о тебе, потом мы прикурили от этого листка, минут двадцать поговорили о жизни. Я ведь понимаю, никто не хочет попасть под разделку ФСБ. В общем, мы распрощались как добрые друзья. Слушайте, у вас пожрать ничего нету?

Пока Картунов кормил Андрея бутербродами, я безучастно смотрел в окно. Городские здания остались позади мы, миновав последние постройки частного сектора, выехали на трассу.

— Во времена наступили, — рассуждал с полным ртом Акулов, держа одной рукой руль, другой большущий бутерброд, — любой сраный хакер может влезть хоть в систему ФСБ, хоть в правительственную связь. Никакой тайны.

Следующие сутки мы менялись с Андрюхой за рулем, но уже никто не мог заснуть. Даже бесполезный член экипажа Вадим Григорьевич и тот беспокойно ерзал у нас за спиной. Выжимая все возможное из «Блейзера», обходили проселочными дорогами посты ГАИ, даже не заезжали на заправку используя свой запас бензина (от греха подальше).

Коломну проскочили на рассвете, вернее, в последние минуты ночи. Звезды еще переливались брильянтовым блеском на бархатном покрывале черного неба, город спал. В такое время диверсанты нападают на часовых, а уголовники бегут из-под стражи, именно сейчас самый крепкий сон.

Андрюха в очередной раз зевнул, но наотрез отказался поменяться местами, настроил приемник на «Русское радио» и снова уставился в золотой клинок света наших фар. Я изнывал от безделья. Уже был виден конец нашего путешествия. И именно сейчас нервы были на пределе.

Проскочили указательный столб с надписью «Коломна», Андрюха прибавил газу. Все-таки здесь не Урал, даже в такое время трасса была прилично загружена транспортом. В основном это были дальнобойные фуры, издалека похожие на межгалактические крейсеры из «Звездных войн», они в любое время суток, как обогащенные кислородом клетки крови, должны были питать мозг и сердце государства. Теперь, на подъезде к столице, это было видно наглядно.

Постепенно небо стало светлеть, звезды меркнуть, тая в вышине, от земли поднималась пелена тумана, накрывая трассу белой скатертью.

— Солнечно сегодня будет, — проговорил Андрей, потирая пальцами левой руки переносицу.

— С чего ты взял? — удивился я.

— Воздух уже нагревается, а земля еще мерзлая, вот и туман, — пояснил свою мысль Андрей. Век живи, век учись, впервые замечаю у моего друга такие глубокие познания в природоведении.

С заднего сиденья поднялась голова Картунова. Протерев глаза, он проговорил:

— Нет, не могу спать.

— Что такое, кошмары мучают? — усмехнулся я, доставая из кармана пачку сигарет.

— Глеб Иванович, я бы вас попросил не курить в салоне машины, — по-змеиному прошипел вице-мэр.

Я чуть не выругался. Твою мать… еще вчера, сидя во дворе ульяновской ГАИ, дымил как паровоз, а сейчас вдруг вспомнил о здоровье. Пропустив слова вице-мэра мимо ушей, я закурил, Андрюха, слегка приоткрыв окно, закурил тоже, Картунов демонстративно закашлялся, но, видя безразличие к его персоне, заговорил более миролюбиво.

— Скоро будем в Москве? — спросил он.

— Скоро, — подтвердил Андрей.

— А вот я, честно говоря, с самого начала сомневался, что нам дадут добраться до Москвы, — затараторил Вадим Григорьевич. — Бог ты мой, что я только не пережил за это время — погони, перестрелки, а эти разбойники с большой дороги — ну прямо банда батьки Махно. Такое ни в каком кино не увидишь, а чтобы пережить… Даже в самых потаенных мыслях не мог себе представить, что захочу убить человека. А ведь чуть не выстрелил в Хрохмина. Вот она, настоящая борьба за жизнь.

— Да, если бы я знал, что это будет за поездочка, ни за какие деньги не согласился бы, — вставил Акулов. — За какие-то двадцать пять штук «зеленых» рисковать своей служебной карьерой, здоровьем… Да что там здоровьем, самой жизнью.

— Вы что, не довольны оплатой? — удивленно спросил Картунов. Вице-мэр принадлежал к породе людей, считающих, что всему на свете есть цена, и человеческой жизни тоже. Свою он ценил в пятьдесят тысяч, а наши, соответственно, по двадцать пять. Оставить бы его у Улниса и его разбойничьей братвы, интересно, сколько бы этот борец с коррупцией предложил за себя?

Далее я задумался обо всей этой ситуации. Какое-то королевство кривых зеркал. Частный детектив сопровождает чиновника, за которым гонятся милиционеры. Начальник милиции держит город в ежовых рукавицах, снизив преступность почти до нуля. Вроде бы хорошо, но вместо преступного беспредела в городишке милицейский беспредел. Банду дорожных грабителей возглавляет бывший офицер спецназа, подставлявший грудь за державу в разных точках земного шара. Бойцы ОМОНа, проливавшие кровь при наведений конституционного порядка в мятежной республике, у себя дома выполняют роль бандитской «зондеркоманды», от которой тянет могильной сыростью. Полнейший бред, театр абсурда.

— Расскажи мы какому-нибудь американскому продюсеру о наших злоключениях, он бы миллионы загреб на прокате такой картины. — Голос Картунова оторвал меня от размышлений.

— Нет, — возразил вице-мэру Акулов, — для американцев наш сюжет слишком примитивен. Если судить по их кинематографу, то на американских дорогах всего полно — и продажных полисменов, и озверелых гангстеров плюс толпы маньяков с ожившими мертвецами, и все это на фоне постоянных гроз, извержений вулканов, падающих астероидов и землетрясений. А у нас за все время рейса погода была терпимой, а сейчас и вовсе люкс. Вот, солнышко выходит.

Действительно, из-за горизонта появилась малиновая макушка светила, его сияние золотым светом залило бледно-голубой небесный свод. Белесые пушистые облака искрились золотом под этим сиянием, как мифическое руно аргонавтов. Недавний туман таял на глазах, оставляя на Грассе лишь клочья своего покрывала, которые тут же сметали проезжающие машины. День обещал быть хорошим, солнечным. Вот только меня почему-то начал преследовать сладковатый запах мертвечины, давненько не было этого предвестника опасности…