Хоскинса признали виновным в пяти случаях преследования, покушении на убийство и террористических угрозах. Я был крайне разочарован тем, что ему дали всего пять лет заключения. К счастью, в сентябре начинались съемки «Эвиты», и Мадонне предстояло улететь в Лондон. А значит, на время она оказывалась вне досягаемости.

Мадонна два месяца провела в Лондоне, записывая саундтрек к «Эвите». Она звонила мне оттуда. До отъезда и все время, пока она была в Лондоне, мы много разговаривали об ее отношениях с Карлосом.

Я знал, что она хочет, чтобы эти отношения длились вечно. Она не раз плакала у него на плече, жалуясь на то, что всем от нее что-то нужно. Она хотела, чтобы он понял ее. Когда я узнал, о чем она ему говорит, то сразу понял, что Мадонна просто истосковалась по сочувствию. Впрочем, надо признать, что, несмотря на то, что Мадонна добилась успеха довольно давно, лишь немногим удавалось что-то от нее получить. Увидев в платежной ведомости, что кто-то из сотрудников получает высокое жалованье, она тут же начинала подозревать его в корысти, хотя, скорее всего, назначила это жалованье сама. Даже если человек заслужил повышения, она злилась на то, что кто-то получает от нее слишком много денег. Мадонна постоянно твердила, что все сидят у нее на шее.

Я знал, что она говорила Карлосу о том, что он должен вносить свою лепту в их отношения, в том числе и финансовую.

Я думал, что она не права. У Карлоса не было денег. Он не мог финансировать свои отношения с такой женщиной, как Мадонна. Но сестра не была готова смириться с реальностью. Тем более что она слишком по нему скучала. По ее поведению было понятно, что она страшно не уверена в себе. Ей казалось, что она не сможет жить без Карлоса. Она умоляла его любить ее вечно. До этого времени мы с Мадонной были очень близки, но с появлением в ее жизни Карлоса стали отдаляться друг от друга. Она больше не нуждалась во мне так, как раньше. Я остался ее дизайнером. К счастью, у меня были и свои занятия, так что я особо не грустил.

К этому моменту я получил работу в компании « C.G.C Art+Design». Все покупки, которые я делал для Мадонны, оплачивались через эту компанию, а она потом возмещала расходы или лично, или через своего официального помощника Дарлен Лутц.

Как-то утром я просматривал каталог «Сотбис» и обратил внимание на три пейзажа XIX века — ничего особенного, чисто декоративные картины. Они стоили 65 тысяч долларов. Я подумал, что они идеально подойдут для дома в Коконат-Гроув.

Я отправил каталоги в квартиру Мадонны и подчеркнул описание этих картин. Мадонна дала добро на покупку. Обычно для «мелких» покупок я пользовался своими деньгами по поручению компании, а когда картины доставляли Мадонне, она возмещала мои расходы.

На этот раз я колебался, потому что совсем недавно с одобрения сестры купил для нее две антикварные французские лампы, оплатил их из своих средств, но, когда их ей доставили, она заявила, что лампы ей совсем не нравятся. Мадонна сообщила, что я должен вернуть их в магазин и немедленно потребовать деньги обратно. После долгих переговоров магазин согласился забрать лампы и вернул деньги, но нервов это мне стоило немало.

Несмотря на мои колебания Мадонна сказала, что хочет купить пейзажи, и велела мне участвовать в аукционе. Я дал запрошенную цену и получил картины. Потратив почти все свои сбережения, я их оплатил.

Со счетом в руках я привез картины в квартиру Мадонны и показал ей их.

— Они мне не нужны, — сказала она.

Я подумал, что она шутит.

Ты шутишь надо мной, Мадонна? Я их больше не хочу и не буду за них платить.

Она отлично знала, что на «Сотбис» возвращенные картины в течение года вновь выставляют на аукцион. Если их удается продать, то продавец получает половину суммы. По каким-то личным соображениям Мадонна притворилась, что не знает этого.

— Я не могу вернуть их, Мадонна. На «Сотбис» не принимают проданный товар. Они не вернут мне деньги. Если им удастся продать их на аукционе, я получу только половину суммы — а я не могу позволить себе потерять столько денег. Ты должна возместить мне расходы.

— Мне нет до этого дела. Я их не хочу.

Я почувствовал, что сейчас упаду.

Но, Мадонна, я потратил на них собственные деньги. Я не зарабатываю столько, сколько ты. Мне никогда столько не получить. Я не могу лишиться шестидесяти пяти тысяч долларов. Это все, что у меня есть.

Меня это не касается.

Но ты не можешь так со мной поступить...

Продай их кому-нибудь еще. Если они того стоят, ты сможешь их продать. Мне нет дела до того, что ты сделаешь. Картины мне не нужны. А сейчас у меня встреча.

Она поднялась и вышла из комнаты, оставив меня стоять со счетом на 65 тысяч долларов в руках, тремя картинами и чувством, словно она со всего маху дала мне под дых.

Я опустился в глубокое фиолетовое кресло, которое так любовно выбирал для ее гостиной. Я был шокирован и изумлен тем, как моя сестра со мной поступила. Я думал, что все это значит и что будет дальше.

Я понимал, что сейчас Мадонна, наверное, твердит себе, что, поскольку я ее брат, то должен спокойно терпеть ее отношение. Кроме того, я не только ее брат, но и работаю на нее,

хотя мы не заключали письменного соглашения. Я никогда и подумать не мог, что она проявит по отношению ко мне такое безразличие и неуважение.

Я был ее братом и честным человеком, поэтому, сколь бы знаменита она ни была и сколько бы денег мне ни предлагали, я никогда не давал никаких интервью и не рассказывал о ней никому. Я защищал ее, лгал ради нее, увольнял людей по ее поручению, хранил ей верность, давал советы, поддерживал, извинялся за нее и любил ее.

Но тот день стал решающим. Я впервые ощутил на себе всю силу темной стороны натуры моей сестры. Ей не было никакого дела до тех, кого ей следовало бы любить.

Отец всегда учил нас верности и чести. Но с годами чувство верности и справедливости — то есть способности верно оценивать, кто на ее стороне, а кто нет, кому можно доверять, а кому нет — изменило моей сестре. Низкопоклонство, аплодисменты и слава затмили Мадонне глаза.

Мы с Дарлен полгода продавали эти три пейзажа. Полгода я не мог оплачивать квартиру, занимал деньги у друзей, боролся за выживание. Сестра отлично знала о моем бедственном положении, но ничего не сделала. Когда я наконец смог продать картины и вернул свои деньги, мое отношение к Мадонне резко изменилось.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Старшие сестры — это сорняки на газоне жизни.

Чарльз М. Шульц

Я не мог объяснить несправедливое отношение к себе. Но когда в ноябре 1995 года она сказала мне, что глубоко несчастлива с Карлосом, я подумал, что, возможно, жестокостью ко мне она пыталась компенсировать собственное несчастье.

Мадонне казалось, что Карлос относится к ней неправильно. Она сказала, что больше не намерена терпеть неуважения к себе. Она не коврик у двери. Ей казалось, что Карлос ведет себя, как капризный ребенок. Ей было больно, она страдала. Я знал, что ее мучает обида — никогда раньше она так сильно не любила. Однако несмотря на всю любовь она сменила замки в нью-йоркской квартире, где жила вместе с Карлосом, упаковала его вещи и отправила их ему.