– Гьюэр, уходить не обязательно, – спохватился Камбер, терявший вместе со слугой источник сведений о развитии событий вокруг «святого». – Я не стану помехой. Если хочешь, принимай обеты нового Ордена… Как ты его назвал?

– Я еще не говорил, ваша милость, он будет называться Слуги святого Камбера.

– Слуги святого Камбера, – повторил Камбер, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Если.., если ты хочешь сделать так, я не в чем не буду противиться. Служат у меня члены разных Орденов. Я могу не разделять твои цели, но уважаю право самостоятельного выбора. Мне было бы неприятно думать, что моя косность оттолкнула тебя.

– Не вы оттолкнули меня, не отец Йорам. Пришло время уходить. Есть вещи, необъяснимые, как Божий промысел. Мои братья и сестры призывают меня к служению. Пришло время полностью посвятить себя Камберу.

– Да-да. Долг есть долг, – ответил Камбер. – Но поразмысли о том, что ты делаешь и почему. Ведь ты можешь ошибаться.

– Я так не думаю, ваша милость. Могу я теперь идти? Я уложу вещи и в полдень отправлюсь.

– Да, сын мой. Я буду молиться, чтобы Господь вел тебя верным путем, – прошептал Камбер.

Гьюэр склонил голову и подошел к двери. Пока он возился с замком, Камбер предпринял последнюю попытку.

– Гьюэр…

– Ваша милость? – Гьюэр остановился на пороге и в последний раз оглянулся.

– Не знаю, кто с тобой заодно, но, пожалуйста, ради меня передай им. Мне кажется, вы заблуждаетесь. Ты строишь воздушные замки. Стремление продолжить дело Камбера благородно, и я думаю, он был бы польщен. Но не пытайся создавать из него того, кем он не был.

– Прощайте, ваша милость, – выдохнул Гьюэр, повернулся и вышел, дверь за ним затворилась.

Так неблагополучно начавшееся утро обещало тяжелый день. Как только Гьюэр достаточно отдалился, Йорам дал волю своим чувствам.

О чем это Камбер думал, позволив Гьюэру уйти? Юношу нужно вернуть, обследовать его мозг, выявить реальную опасность нового Ордена, этих Слуг святого Камбера! Ну и слуги, какое кощунство! Не было никаких чудес!

Камбер оставался спокоен. В контакте сознания они перебрали все возможности переубедить Гьюэра, не перегибая палку, не создавая опасности разоблачения, и ничего нового не нашли. Им и в дальнейшем противодействии канонизации «святого» придется быть осторожными, проявлять сдержанность, апеллировать к логике и здравому смыслу. Ни в коем случае дело не должно дойти до сомнений окружающих в земном бытие Алистера Каллена. Скандал вокруг канцлера-епископа, ближайшего сподвижника и друга короля, одним махом перечеркнул бы слишком многое.

Йорам вынужденно признал справедливость такого заключения. Нельзя было не видеть перемен в Синиле за последние полгода. Само отношение короля к делам государства стало иным, и во всех серьезных вопросах помогал ему верный Алистер.

А если тень Камбера вновь потревожит монарха, если идея канонизации Камбера достигнет его? Если эти самые Слуги узнают о чуде с Синилом? Когда сам король вынужден будет поддерживать выдумки невежественных святош, дело может принять скверный оборот – требования камберианцев покажутся основательными, аппетиты вырастут.

А как быть с Дуалта? Йорам был готов побиться об заклад, что его отцу неизвестно местонахождение этого михайлинца.

Теперь признавался Камбер. Он в самом деле не знал, где сейчас Дуалта, хотя у него сложилось впечатление, что юноша вместе с бароном Хилдредом отбирает коней в провинции как большой знаток лошадей. Йорам крепко сомневался, что Дуалта да сих пор не проболтался.

После памятной ночи они встречались, Дуалта и не думал забывать о преображении Алистера на его глазах. Несколько раз говорили об этом, и Йорам, видимо, проявил излишний скептицизм. Молодой рыцарь стушевался, больше о «чудесах» не заговаривал и перестал навещать Йорама.

С кем он мог поделиться? Что если, как и Гьюэр, встретил начинавшего становиться вездесущим Кверона Кайневана и все рассказал? В таком случае, история о том, как «святой Камбер» исцелял епископа, уже могла стать частью его деяний. Если так, все, кто присутствовал в ту ночь в комнате, становятся участниками недостойного спектакля, попросту обречены на это.

Камбер не хотел верить, но вероятность такого поворота событий отрицать не мог. Правда, Гьюэр пока не знал об этом подвиге своего кумира, иначе учинил бы форменный допрос своему хозяину, он как-никак и был спасен «чудом». Раз Гьюэр этого не сделал; значит пребывает в неведении вместе с прочими Слугами. Только их все равно не урезонить. В прежние года могли провозгласить святым и за меньшее, чем мученическая смерть от руки злой колдуньи и чудесное явление после смерти.

Перспектива превратиться в святого угнетала, а грядущая жизнь во лжи тревожила Камбера. Но все же, если ему суждено нести свой крест, учить и наставлять Синила, он не отступится. Ему это не по нраву, но разве он принимал решение, желая потешить себя? Он может усмирить свою гордыню.

Йорам не донимал, как его отец-священник и епископ может уживаться с ложью и лицемерием, все чаще сопутствующими Камберу-Алистеру, но ради великих целей не противился и не перечил.

Дискуссий о проблемах морали и долге духовной особы могли умножать сомнения, но не способны были разрешить драматическую ситуацию. Кое-как собравшись с мыслями, отец и сын покинули комнату Камбера и поспешили в часовню архиепископа. Облачившись в ризы, они влились в степенное течение и строгий порядок литургии, возвращая себе душевное равновесие Разговор с Энскомом откладывался до окончания службы.

Завершив все надлежащим образом, они перешли в комнату архиепископа и, прерывая друг друга, рассказали Энскому о случившемся, поделившись с ним впечатлениями на словах и мысленно.

Потрясенный Энском не показывал виду, слушал, не перебивая, качал головой и попивал козье молоко из чашки.

– Ax, Камбер, ты по-прежнему колючка в боку. О, я знаю, что ты не повинен в этом. Ты делал то, что должен. И тем не менее проблема возникла.

Архиепископ поморщился после очередного глотка, молоко он пил, унимая боль в желудке, а от последних новостей недуг еще больше разыгрался. Камбер молчал.

– Однако, – продолжал архиепископ, – ты можешь быть спокоен, пока я архиепископ, в моем соборе не будет воздвигнуто никакого святилища Камбера. – Он решительно поставил пустую чашу. – Что касается канонизации, думаю, никто не с силах остановить поклонения, популярного в народе, но обещаю постараться, чтобы до собора епископов не дошло ни одно официальное прошение.

– Спасибо, Энском, – тихо сказал Камбер. – Большего нельзя и просить.

Энском пожал плечами.

– Хотел бы я предложить большее. Честно говоря, не понимаю, как ты можешь оставаться спокойным. Если бы кто-то пытался сделать святого из меня, я превратился бы в комок нервов.

Разламывая каравай белого хлеба, Камбер устало улыбнулся.

– Тебе отлично известна цена этого внешнего спокойствия, – сказал он, отправляя кусочек в рот. – Что еще мне остается делать? – Он прожевал и проглотил хлеб. – Открыть правду – значит свести на нет все то, чего удалось добиться за последние месяцы. Синил едва начал чувствовать себя настоящим королем. Уже около века страна не видела подобных ему. Тебе следует познакомиться с планами реформ, которые он, Джеб и я разрабатывали вчера. Они значительны и по большей части выросли из его идей, а не наших с Джебедия.

Йорам подлил в кубок отца душистого темного эля, Камбер поблагодарил кивком и основательно приложился к кубку, прежде чем продолжить.

– Это еще не все. Пока мы обозначили только общие контуры, но уже видно, что некоторые его предложения в области права прямо-таки радикальны. Он усвоил многое из того, что мы заставили его прочесть. Теперь это получило во многом неожиданное развитие. Некоторые затеи слишком далеки от реальности, но важно то, что он учится. Начинает мыслить независимо и стремится дальше на основе того, что мы дали ему. Иногда я просто не поспеваю за его мыслями. Энском, евший сыр с яблоком, вытер пальцы о салфетку из дамаста и принялся чистить ногти кончиком ножа. Его глаза весело поблескивали.