Круг завершался. Когда вступил Каллен, Камбер позволил себе чуть расслабиться.

– Я взываю к могущественному архангелу Ариэлю, ангелу смерти, который уносит наши души к берегу последнего пристанища. Минуй нас сегодня ночью и принеси лишь то, что мы должны знать. Fiat, fiat, fiat voluntas mea.

Эхо последних слов Каллена затихло, Камбер открыл глаза и снова оглядел всех. Теперь они были спокойны, даже Каллен. Выражения лиц смягчал свет матовой полусферы, возникшей над столом и опускавшейся к полу за их спинами на расстоянии вытянутой руки.

Решительно улыбнувшись, Камбер взял центральную свечу и слегка приподнял ее.

– Воздух, Огонь, Вода, Земля и Дух. – Он перевел взгляд на пятый огонек в своих руках. – Человек. В этом круге все соединилось в Единое Целое.

Он поставил свечу и взял ожерелье.

– Теперь, друзья мои, мы двинемся в неизвестность, – беззаботно произнес он. – Мы используем предмет (в нашем случае ожерелье), принадлежавший тому, с кем мы желали бы установить связь, используем это в качестве линзы, чтобы сфокусироваться на Ариэлле.

Он приподнял цепь и аккуратно погрузил в чашу с водой. В воде рубины сияли теплым светом, но каждый чувствовал холодок, которым повеяло от камней, – в них скапливалась энергия их бывшей владелицы.

Камбер глубоко вдохнул и, засучив рукав, крестил воду правой рукой.

– Да будет благословен Создатель ныне и присно, от альфы до омеги, от начал и до конца.

Крест, начертанный им над водой, светился в воздухе; на его восточном и западном концах читались греческие буквы.

– Он жив в годах и веках, и слава о Нем гремит сквозь века. Да будет благословен Господь. Да будет благословенно Его святое имя.

Камбер говорил и чертил знаки стихий – воздуха, огня, воды и земли – в квадратах, образованных сторонами креста. Его волей и мановением руки знаки погрузились в воду и исчезли из глаз в туманной дымке над чашей. Когда он поднял глаза, казалось, и сама вода изменилась.

Камбер, чувствуя на себе взгляды соратников, взял бутылочку, открыл ее и вылил прозрачное содержимое в воду единым движением, заключающим крест в круг. От соприкосновения с водой жидкость из бутылки мгновенно чернела. Когда сосуд опустел, вода в чаше сделалась абсолютно черной, ожерелье было недоступно для глаз, но открыто внутреннему зрению.

Поджидая, пока поверхность воды успокоится, Камбер огляделся.

– Йорам, теперь пора воскурить благовония. Потом я попрошу всех поднести свои свечи к краям чаши в четырех квадратах и соединить вашу энергию, чтобы я мог воспользоваться ей. Если все получится, уже вскоре на поверхности появятся образы. Возможно, вы тоже увидите их.

Он потушил центральную свечу, когда Йорам открыл крышку кадильницы и протянул к ней руку.

Спустя мгновение над углями взвился дымок, и Йорам подбросил несколько щепоток благовоний. Он закрыл кадило, и через отверстия в крышке в комнату потек вместе с дымом приторно-сладкий аромат, Йорам обратился к отцу:

– Хочешь, чтобы курильница оставалась здесь, или поставить ее подальше? Запах не кажется резким?

Камбер придвинул дымящиеся благовония к чаше, дымок пополз вверх по серебряной стенке и заклубился над водой.

– Вот теперь хорошо, – оценил Камбер. – Я хочу видеть дым и чувствовать аромат. А теперь вступим в связь и посмотрим, что удастся выяснить.

Четверка стеснилась у стола. Свечи были поставлены возле чаши, левая рука каждого привычно отыскала и коснулась правой руки соседа. Камбер подвинулся поближе к Йораму, чтобы оказаться точно посередине между ним и Эвайн, и положил руки на края чаши. Его запястья соприкасались с руками детей, образуя энергетическое кольцо.

Камбер закрыл глаза, аромат священных снадобий и тишина расслабляли и обостряли восприятие, сознание очищалось. Сознание его близких окутывало Камбера, каждый мозг был хорошо знаком, но пока они не обрели четких очертаний и не слились воедино. Полному соединению личностей мешала некая пассивность. Он медленно открыл глаза и посмотрел на крестообразные отражения свечей в чернота, обрамленной серебром.

В тишине росло напряжение. Камбер заглянул в себя. Обратился к процессам, протекавшим в мозгу, все его чувства предельно обострились. Он уходил все глубже, уже не , прилагая никаких усилий. Перед ним возник темный тоннель, потом осталась только черная вода и дым курений над нею.

Не было мыслей, все сознательное и бессознательное в его мозгу заключалось теперь в черноте, которая была водой в чаше и вселенской пустотой. Он воскресил в своей памяти Ариэллу такой, какой видел ее в последний раз – надменной и гордой, и соединил образ с ожерельем на дне чаши.

Даже в сумеречном состоянии Камбера не покидало чувство, что его защищают друзья. Он начал поиск ниточки, ведущей к Ариэлле. После того как в глубине сплошного мрака появились и двинулись к нему первые образы памяти, Камбер даже моргнуть боялся.

Вот оно! Он распознал лицо, умудренное жизнью лицо старца; нет это был младенец, стало видно все его тельце. Ребенок пяти-шести месяцев от роду куксился, сжимая кулачок возле недовольного ротика. Завитки дивных каштановых волос на голове. Ребенок открыл золотисто-коричневые, слегка навыкате глаза и посмотрел прямо на Камбера. Он видел ребенка Ариэллы ее собственными глазами. Камбер моргнул, и образ затуманился, но связь удалось сохранить. Несколько мгновений все плыло, потом картина прояснилась, и появился новый образ. На этот раз карта, женская рука с перстнем кропила ее водой. Сама карта оставалась неясной, и он ничего не мог с этим поделать, пока не понял, что ту, перед кем в действительности лежала карта, интересует не ее содержание, а магические действия на ней.

Ариэлла твердила заклинания по изменению погоды, и он это видел!

Камбер снова моргнул, на этот раз неудачно – образ растаял. Терять контакт было никак нельзя! Восстанавливая порядок в сознании перед следующей попыткой, он решился повлиять на Ариэллу, заставить ее снова вспомнить о карте. Ее стратегия – вот что требовалась выяснить прежде всего.

Камбер закрыл глаза, давая им передышку, потом снова уставился на черную воду, концентрируясь только на Ариэлле и ее карте. Связи с действительностью слабели и исчезали одна за другой, требовалось только не мешать самоуглублению. Обрывочные образы мелькали, и ничего не удавалось разглядеть.

Он должен был понять! Он подобрался так близко, что не мог отступиться просто так.

Еще один глубокий вдох, и Камбер своим сознанием потянулся к Ариэлле через многие мили между ними, сблизился с ее спящим мозгом и коснулся сновидений. Вызвать образ карты Гвинедда, соседних королевств и Торента со столицей Кардосой удалось без особого труда. Оставалось ждать.

Постепенно карта ожила: проступили пометки и значки вроде тех, что используют Джебедия и Каллен; чьи-то руки переставляли их, намечая движение войск.

И Камберу открылся замысел Ариэллы, направление ударов ее войск и численность атакующих.

Можно было выбираться из чужого мозга; вдруг ясная картина померкла, и он ощутил на себе взрыв ярости. Ужасная боль сдавила голову, ослепила. Камбер был обнаружен! Его прикосновение оказалось слишком грубым, слишком очевидным! Ариэлла проснулась, поняла все и теперь не давала разорвать мысленную связь, чтобы добраться до него и уничтожить!

С криком боли он зажмурился и отвернулся от черной воды, хватая ртом воздух. – Йорам, вытащи меня!

Камбер не знал, видят ли Йорам и остальные то, что он, достигла ли их исходящая от Ариэллы опасность. Но по крайней мере Йорам и Эвайн были готовы действовать и в подобной ситуации. Йорам уронил свечу и схватил отца за плечи, психическая энергия сына стала преградой на пути в мозг Камбера. Забыв об осторожности, осмотрительный Каллен присоединился к Йораму. Эвайн с ритуальной чашей поспешила к сливному отверстию в стене, Рис освобождал его, отодвигая ларь.

Порыв ветра ворвался в комнату, подняв гобелен на окне, но встретил надежные защиты, здесь его ждали. Не успела Эвайн выплеснуть воду из чаши, как порыв, столкнувшись с преградой, разбился о нее; вторжение прекратилось, и Камбер обмяк в руках сына.