— Мне, как обычно, ждать вас в следующую среду на игру? — спросил мистер Меллилоу.

— Конечно, конечно, — ответил мистер Крич. — Очень рад, что между нами никакой неприязни, Меллилоу. В следующую среду, как обычно. Если… — его тяжелое лицо на мгновение потемнело, как будто от какой-то неприятной мысли. — Ко мне может приехать один человек. Если меня не будет в девять, не ждите. В таком случае я приду в четверг.

Мистер Меллилоу вывел гостя через французское окно и смотрел, как тот пересёк лужайку к воротам, ведущим к территории Холла. Была ясная октябрьская ночь с почти полной луной, плывущей по небу. Мистер Меллилоу надел галоши (так как он заботился о здоровье, а трава была влажной), и сам пошёл мимо солнечных часов, пруда для разведения рыбы и через сад в низине, пока не упёрся в изгородь, которая отделяла его крошечную, но безраздельную собственность с южной стороны. Он положил руки на ограду и пристально посмотрел через небольшую долину на текущую реку и широкий склон с другой стороны, вершина которого, на расстоянии мили, была увенчана нелепой каменной башней, известной как Каприз. [1]Долина, склон и башня, — всё относилось к Страйдинг-Холлу. Они покоились, мирные и прекрасные в лунном свете, как если бы ничто и никогда не могло нарушить их фантастического одиночества. Но мистер Меллилоу знал, что это не так.

Он купил дом, чтобы окончить дни в этих местах, и полагал, что этот уголок Англии неизменен — один и тот же вчера, сегодня и всегда. Даже странно, что он, шахматист, не смог просчитать на три хода вперёд. Первым ходом была смерть старого сквайра. Вторым — покупка всего Страйдинга Кричем. И даже тогда он не мог понять, почему богатый бизнесмен, не состоящий в браке и не имеющий интереса к сельской жизни, может приехать и жить в столь отдалённом местечке. Правда, было три крупных города на расстоянии нескольких миль, но сама деревня стояла на дороге в никуда. Глупец! Он забыл про Электрическую Сеть! Она надвинулась, как огромная, уродливая шахматная ладья, напавшая из неожиданного угла и идущая по стране, захватывая по четыре, шесть, восемь округов за раз, расставляя отвратительные опоры, отмечающие её продвижение, и теперь она стучится прямо в дверь мистера Меллилоу. Потому что Крич только что спокойно объявил, что продаёт долину Электрической компании, на реке будет построена огромная электростанция с домиками для рабочих на склоне, а затем придёт Прогресс, который, по мнению мистера Меллилоу, был просто вторым именем Дьявола. Ирония заключалась в том что мистер Меллилоу был единственным в деревне, кто хорошо принял Крича, простив ему вульгарный юмор и грубые манеры, потому что, думал он, Крич — одинок и действует из лучших побуждений, и потому, что сам был рад иметь соседа, с которым можно ежедневно играть в шахматы.

Мистер Меллилоу печально вернулся и поставил галоши на обычное место на веранде у французского окна. Он убрал шахматные фигуры, выпустил кошку и запер дом, поскольку жил одиноко, — лишь днём приходила женщина помочь по хозяйству. Он лёг в постель, при этом ум его был занят башней Каприз, заснул и увидел сон.

Он стоял среди пейзажа, казавшегося очень знакомым. Широкая равнина, пересечённая живыми изгородями, на втором плане река, через которую перекинут небольшой каменный мост. Огромные иссиня-черные грозовые тучи тяжело висели над головой, и воздух был неподвижен и наэлектризован, словно в ожидании скорого разряда. Далеко, за рекой, мертвенно бледная полоска солнечного света, проникающая сквозь облака, освещала с театральным блеском высокую одинокую башню. Интересно, что вся сцена выглядела нереальной, как если бы была нарисована на холсте. Это была картина, и у него возникло смутное чувство, что он даже узнал манеру и мог бы назвать имя художника. «Гладкая и мощная», — пронеслось в голове. А затем: «Скоро всё рухнет». — И последнее: «Я не должен выходить без галош».

И было важно, совершенно необходимо добраться до моста. Но чем быстрее он шёл, тем больше было расстояние, а без галош двигаться было очень трудно. Иногда он проваливался по колено в трясину, иногда падал на скользкой глине, а воздух не просто давил — он был горячим,как внутри духовки. Теперь он бежал, задыхаясь, и когда поднял голову, то удивился, увидев, как близко оказался от башни. Мост теперь казался фантастически маленьким, превратившись в точку на горизонте, но башня возвышалась сразу за рекой, а справа оказался тёмный лес, которого раньше не было. Что-то блеснуло на краю леса, высунулось и вновь спряталось, стремительно как кролик. Теперь лес был между ним и мостом, а башня очутилась позади, всё ещё пылая в той неестественной полосе солнечного света. Он оказался на берегу реки, но моста нигде не было видно, а башня… башня двигалась. Она пересекла реку. Гигантским прыжком перемахнула через лес. Она была уже не дальше, чем в пятидесяти ярдах, очень высокая, яркая и разрисованная. Пока он бежал, поворачивая и петляя, она изменила манеру перемещения, и, когда он повернул ещё раз, она уже была перед ним. Это была двойная башня — фактически башни-близнецы — башня и ее зеркальное отражение, надвигающиеся с ужасной быстротой и коварством со всех сторон, чтобы его уничтожить. Он оказался зажат между ними и теперь задыхался. Он видел, что их гладкие, желтые бока сужаются кверху, а опоры, как ноги, напряглись, словно у присевшей перед прыжком кошки. Затем низкое небо раскрылось, как ворота шлюза, и через стену дождя он прыгнул в дверной проём у основания башни и поднялся на знакомую лестницу Каприза. «Мои галоши найдутся здесь», — сказал он с чувством большого облегчения. Через щель он увидел молнию, а затем на лестницу упала мёртвая чёрная ворона. Затем гром… дробь барабанов.

Приходящая домработница стучала в дверь. «Вы, конечно же, проспали», — сказала она.

Мистер Меллилоу, заканчивая ужин в следующую среду, надеялся, что мистер Крич не придёт. В течение недели он много размышлял об электростанции, и чем больше об этом думал, тем меньше всё это дело ему нравилось. Он обнаружил ещё некое обстоятельство, которое ещё больше увеличило его неприязнь. Сэр Генри Хантер, которому принадлежало много земель по другую сторону от небольшого городка, как оказалось, предложил Компании место, даже более подходящее, чем Страйдинг, и на чрезвычайно выгодных условиях. Выбор Страйдинга казался необъяснимым, если только не предположить, что Крич подкупил инспектора. Сэр Генри высказал свои подозрения довольно прямо. Он признал, однако, что доказать ничего не сможет. «Но он мошенник, — сказал он. — Я слышал, что говорят о нём в городе. Грязные вещи. Дурные слухи». Мистер Меллилоу предположил, что можно было бы, в конце концов, прийти к соглашению. «Вы — оптимист, — сказал сэр Генри. — Ничто не остановит такого типа, как Крич. Кроме смерти. У такого человека должны быть враги…» — Он помолчал и мрачно добавил: «Будем надеяться, что он сломает свою проклятую шею на днях, и чем скорее, тем лучше».

Мистеру Меллилоу было неловко. Ему было неприятно слышать о нечестных сделках. Бизнесмены, он слышал, именно таковы, но, если это правда, то он не хотел бы иметь с ними дело. Всё будет только хуже, так или иначе. Лучше, по возможности, меньше об этом думать. Он поднял газету, намереваясь, пока не пришёл Крич, отвлечься новой шахматной задачей. Белые начинают и дают мат в три хода.