– Ну что, – вдруг, бросив взгляд на свои ручные часы, обратился к Павлу товарищ Павлюк. – Ваш поезд через час. Как бы не опоздать…

– Поезд? – переспросил удивленный Павел, ничего ни о каком поезде не слышавший.

– Ах, извините, не сказал вам! – спохватился товарищ Павлюк. – Ваш поезд на столицу… Вам же говорили, что вас там ждут?..

Павел кивнул.

– Ну вот… – развел руками Павлюк. – Жалко, что так мало побыли у нас в Манаенковске, но кто знает – может, судьба еще занесет сюда… Будем рады.

После этого товарищ Павлюк вызвал по телефону машину и самолично сопроводил Добрынина вниз по мраморной лестнице.

И автомобиль, и шофер были те же. На этот раз Павел и шофер даже поздоровались друг с другом как старые знакомые.

Ехали снова молча. Но теперь и самому Павлу не хотелось разговаривать. Он все еще разглядывал город, удивляясь его виду.

– Скоро проедем мимо нашего театра! – с гордостью произнес шофер.

Павел приготовился.

Но театра они так и не увидели из-за того, что дорога впереди снова оказалась перекопанной по той же причине прокладывания вакуумного мусоропровода. Шофер еще раз кратко выругался и окольными путями отвез Павла на вокзал, где и посадил его на ожидавший отправления поезд.

Павлу поезд понравился: состоял он из локомотива и всего двух пассажирских вагонов. Потом, правда, перед самым отправлением, к составу подцепили еще какой-то вагон, но рассмотреть его не удалось.

Приятно стучали колеса, а Павел сидел в своем купе и глядел в окно на уходящий, затухающий день.

Завтра начнется новый день, и то, что Павел встретит этот новый день в пути, казалось замечательным и многозначительным.

В купе зашла молодая женщина в железнодорожной фуражке – принесла чай.

– Скажите, а бублики у вас есть? – спросил у нее Павел.

– Да что вы, товарищ! – удивилась женщина. – Откуда здесь бублики?

Павел кивнул, поблагодарил за чай, отпил глоток и понял, что чай не сладкий, но спрашивать эту женщину о сахаре не захотел.

Женщина зашла через полчаса с пачкой газет.

– Читать будете? – спросила она.

– Буду, – ответил Павел.

– Три хватит? – спросила женщина.

– Хватит, – сказал Павел.

Железнодорожница отсчитала три газеты и, положив их на столик, ушла.

Пока в купе горела тускловатая лампочка, неизвестно откуда питавшаяся током, Павел внимательно читал принесенные газеты и узнавал из них такое множество всего, что представление его о жизни и о своей Родине расширялось с каждым прочитанным словом. И возникало ощущение, что едет он в поезде посреди огромного строящегося города-гиганта, где люди хотя пока и не живут, но уже вовсю работают, побивая всякие мировые рекорды в областях бурения, угледобычи, выпечки хлеба и плавки разных металлов.

Немного устав от чтения, решил он рассмотреть в одной из газет лица новых орденоносцев, награжденных в Кремле, и только поднес он к глазам этот групповой фотопортрет, как лампочка в купе потухла. За окном тоже уже было темно, и, отложив газеты на столик, улегся Павел на нижней полке и, накрывшись теплым ватным одеялом, заснул.

Тропинка вела ангела все дальше и дальше, пока не вывела к соседствовавшей с лесом деревеньке. Вывела, а сама нырнула в грунтовую дорогу и растворилась в ней. Дорога эта была для деревни единственной улицей, потому что все избы, а было их не больше двух десятков, своими окошками выходили на нее. Дальше, за деревенькой, дорога бежала вдоль лугов и где-то там, среди них, терялась.

«Ну вот и первое жилье!» – подумал ангел.

Близился вечер. Во дворе ближней избы женщина развешивала для просушки выстиранное белье.

Ангел подошел к забору и поздоровался, а она, окинув подошедшего взглядом, забежала в дом, так и не ответив на приветствие.

Ангел было развернулся, чтобы идти к другой избе с просьбой о ночлеге и пище, но тут его окликнул мужской голос.

– Подойди-ка! – крикнул невысокий мужичок в полотняных штанах и подпоясанной шнурком холщовой рубахе серого цвета. – Ты беглый, че ли?

Ангел подошел.

– Мне бы переночевать… – сказал он, глядя в лицо хозяина вполне дружелюбно.

– Беглый… – проговорил задумчиво мужичок, оглядывая красноармейскую форму ангела. – Ну заходь!

Пол в сенях из-за нанесенной сапогами грязи казался земляным. Хозяин сам разулся и ангелу сказал сапоги снять, да вдруг заметил, что гость-то босиком пришел. Удивился, порылся в сундучке, стоявшем тут же, достал худые короткие сапожки и протянул их ангелу:

– Надень-ка!

Ангел послушно надел, потопал в них по полу.

– Ну как? – глядя на ноги гостя, спросил хозяин.

– Хороши, – ответил ангел.

Были сапожки чуть велики, но скрываемая ангелом радость от встречи с такою добротою была еще больше.

Прошли в горницу, а там у русской печки уже хлопотала хозяйка, просовывая кочергою поближе к огню большой горшок.

– Сейчас все будет, все сейчас будет готово… – приговаривала она.

Гость присел на скамью и, уже сидя, покрутил головою, осматривая комнату. Жилье было чистым и аккуратным, широкая кровать, стоявшая за русской печкой как за углом, была покрыта вышитым красными петухами покрывалом. На столе уже лежала осьмина хлеба.

Хозяин заглянул в комнату, улыбнулся гостю и снова исчез в сенях, а потом, видимо, во двор вышел – дверь на улицу хлопнула.

Пока ангел рассматривал горницу, загорелась своим неживым светом маленькая лампочка, привешенная к потолку, а вслед за этим снова хлопнула дверь в сенях и появился хозяин, довольный, но серьезный. Зашел, глянул на лампочку, потом же, переведя взгляд свой на гостя, пояснил, что какая-то птица провод оборвала и пришлось его узлом связать, чтобы пустил он по себе электрический ток в избу.

Полюбовавшись еще недолго светом лампочки, хозяин уселся по другую сторону стола на такую же деревянную скамью и принялся ждать еды.

Тушенная с салом картошка меньше всего походила на райскую пищу, но ангел ел ее с удовольствием, хотя, конечно, больше всего радовался сытному мягкому хлебу. Хозяин тоже набросился на еду так, словно полстраны плугом вспахал. Жевал он жадно и как-то уж очень спешил.

– Еще положить? – спросила хозяйка.

– Нет, спасибо… – сказал ангел.

А хозяин просто помотал головою отрицательно.

– Ну, тогда я остальное вниз спущу! – проговорила женщина и взяла со стола пузатый горшок.

С горшком она прошла в угол горницы, ближний к дверям в сени, и одной рукой подняла деревянный щит – вход в подпол.

Ангел доел свой ужин и почувствовал, что неплохо было бы ему прилечь. Он бросил взгляд на хозяина, но тот все еще жевал, а посему гость перевел взгляд в другую сторону и увидел хозяйку, выбирающуюся из подпола уже без горшка в руках.

Заоконная жизнь тем временем наполнилась темнотою, и сидевший лицом к окну хозяин дожевал последний ломоть хлеба и широко зевнул, тут же перекрестивши свой рот.

– Ну че, гость дорогой, – заговорил он мятным полусонным голосом. – Спать небось хочешь?

Ангел кивнул, наслаждаясь внутренним спокойствием тела. Чувствовал себя он в этой избе уютно.

– Ну, че ж, пора уж… – хозяин еще раз зевнул, а после поискал взглядом жену. Взглядом не нашел, но слухом услышал – возилась она с чем-то у кровати за русской печкой.

– Валя! – окликнул ее мужичок. – Где гостю постелим?

– Дак стелить-то уж нечего… Внизу все, пускай спускается да вместе с солдатиком и ляжет… – отвечала из-за печки жена.

– Ну, слышь, – хозяин развел руками. – Ну, да и ты вроде солдатик, так что уж не в обиде…

– Тама не закрыто, покажи ему! – добавила хозяйка и тут же уронила что-то и шепотом выругалась.

Подвел хозяин гостя ко входу в подпол, и полез ангел вниз по лесенке. Спустился, а там тоже светло и такая же лампочка горит, только низковатый подпол оказался – прямо по его росту. Правда, размером он был чуть поменьше горницы, и тоже стол там стоял, три лежанки деревянные, застеленные чем-то полотняным. На столе – горшок тот самый, что хозяйка уносила, а за столом – люди. Чуть пригнулся ангел, чтобы свет от висевшей рядом лампочки глаза не резал. И увидел троих сотрапезников за едою: старика и двух людей помоложе возрастом, из которых один был в похожей зеленой одежде, а второй – в суконной рванине.