Слово «наркотик» действовало на президента однозначно.

Барышев понял, что с прекраснодушными планами о легализации и государственном контроле над рынком марихуаны следует повременить. Хорошо, что он ещё не успел ничего по этому поводу вякнуть.

С шоколадной фабрики Барышев отправился в Белый дом проводить пресс-конференцию, и вот тут-то его ожидал настоящий удар.

Со взятками всё обошлось. Барышев был к этим темам готов, шутил, легко вытряхивал из рукава интересные цифры и факты, картинно пожимал плечами и строил гримасы…

Но в конце пресс-конференции из задних рядов поднялся корреспондент «Нашей газеты» и спросил:

— Правда ли, что ФСБ имела отношение к разработанному покойным депутатом Значковым законопроекту о легализации наркотиков в России? Если да, то каким коммерческим структурам предполагалось передать право на производство и продажу наркотиков? Какова, по-вашему, связь между убийством Значкова и вашими совместными планами?

К последнему вопросу огород Барышева был полон отборных булыжников…

Матадору стыдно было спрашивать у Малыша, как он мог украсть Арину.

После всего, что было пережито вдвоём.

После того, как во время румынской демократической революции они вместе провоцировали уличные беспорядки и скрывались потом от разъярённой толпы, и Малышу выбило камнем коленную чашечку, а Матадору пришлось его выносить из-под града камней на руках.

После выпитой по окончанию училища кружки кипящей крови: половина на половину, Матадора и Малыша.

После этого Малыш крадёт его женщину, заманивает его в лес и встречает в окружении развешенных по деревьям кукушек…

После всего этого — могли ли что-то изменить или прояснить слова, жалкие сочетания звуков и букв? Инструмент, пожалованный человеку Богом для вранья и измены.

Тому, кого предали, стыдно говорить с предателем. Предатель только усмехнётся в ответ на упрёки: он победил. Он успел предать раньше.

Малыш стоял перед ним спокойный, расслабленный, мягкий. На устах его даже блуждал призрак улыбки.

Матадор нагнул голову, словно бык, и посмотрел на свои сжатые кулаки. Они налились страшным свекольным цветом.

Малыш нахмурился и отступил назад:

— Что с тобой?

Матадор сглотнул ответ, кадык его дёрнулся.

По лицу Малыша пробежала тень, он отступил ещё дальше. Теперь они были в другой, меньших размеров, но столь же глухой и пустой кирпичной коробке.

— Ты что-то не понял… — начал говорить Малыш, — Я хотел тебя предупредить, что тебе не надо заниматься этим делом. Я послал тебе факс, думал, что ты всё поймёшь, вспомнишь о своём обещании…

Ах, вот оно что!

Африканское обещание, данное под маской казни, которая была только спектаклем…

Кровь отлила от кулаков Матадора. Он держал их перед собой и заторможенно наблюдал, как из свекольных кулаки превращаются в тёмно-кирпичные, в мокровные, как возвращается обычный телесный цвет…

Кровь отлила от кулаков и прилила к лицу. Матадор чувствовал, как по щекам разливается тропический жар.

Вся усталость этих дней. Весь мрачный гнёт героинового отходняка. Вся ярость самца, у которого отобрали самку. Всё унижение обманутой дружбы. Весь кошмар с африканской маской… Всё отразилось в жуткой гримасе.

— Брось пистолет, — сказал Малыш со всем другим тоном.

Матадор с удивлением заметил, что уже сжимает ТТ в согнутой правой руке. Что уже сшиб большим пальцем защёлку предохранителя. Матадор бросил пистолет в кирпичную стену.

Пистолет полетел к кирпичной стене. Из кирпичной стены торчал какой-то костыль. ТТ повис, раскачиваясь, на костыле.

Малыш вытащил из кармана свою пушку и, не глядя, швырнул её через плечо.

— Брось нож, — сказал Малыш.

Широкий клинок с затейливой вязью отразил солнечный луч, с трудом выпутавшийся из чёрных облаков. Анти Пууккер, старый мастер из Лахти, сделал ему этот нож: с массивной белой рукояткой из моржовой кости. Матадор повернул лезвие так, чтобы солнечный зайчик прыгнул в лицо Малышу.

— Брось нож, — повторил Малыш.

ТТ сорвался со стены, грохнулся на бетонный пол.

Раздался выстрел, пуля мышью прошуршала к противоположной стене, вздыбилась оранжевая кирпичная пыль.

— Не стрелять! — закричал Малыш так, что затмил солнечный свет.

Матадор прыгнул на Малыша по высокой траектории. Нож: снёс бы Малышу голову, если бы на пути стали не встала сталь.

Путь стали преградила другая сталь: два клинка сошлись в зубовном скрежете. Нож Малыша сорвался, отскочил в сторону.

Малыш сделал шаг назад, упал на спину.

— Не стрелять! — крикнул Малыш. Или он крикнул это мгновением раньше?

Матадор поднял голову. Кирпичную стену облепили, как вороны, чёрные люди в чёрных масках. В руках они держали короткие автоматы. Стволы автоматов смотрели в небо.

Матадор медленно наклонился, положил на пол нож, медленно разогнулся и молнией бросился на Малыша. Он упал на Малыша плашмя всеми своими пятью с половиной пудами хорошо тренированных мышц.

Малыш глухо ойкнул. Матадор рывком перевернул Малыша на себя, чтобы закрыться от автоматчиков, с ходу вбил два мизинца ему в ноздри, запустил большие пальцы под кадык…

Малыш и не думал сопротивляться. Состроил недовольную физиономию. Матадор вытащил из ноздрей окровавленные мизинцы, отпустил кадык.

— Дурак, — сказал Малыш и добавил, — Успокоился?

— Где она? — прохрипел Матадор.

— Кто?

— Арина.

— Не знаю. С ней что-то случилось?

Матадор снова рванулся ладонями к лицу Малыша, но Малыш уже контролировал ситуацию. Малыш крутанул ему кисть руки, Матадор взвыл от боли. Малыш резко вскочил на ноги.

Матадор, бросив оценивающий взгляд на людей-воронов, остался лежать.

— Ты её увёз, — процедил сквозь зубы Матадор. Ему не хотелось, чтобы его слышали автоматчики. — Что ты пиздишь. Ты увёз её на зелёном БМВ.

Малыш медленно, словно с перерывами на приём информации, покачал головой.

— Я тут ни при чём.

— Я тебе не верю, — сказал Матадор, — Где она?

— Не знаю, — сказал Малыш, — Клянусь.

Малыш говорит правду. Малыш должен говорить правду. Малыш всегда говорил ему правду.

— Сегодня ночью в меня стреляли, — сказал Матадор.

— Я знаю, — кивнул Малыш. — Это люди, с которыми я работаю. Они заблуждались. Они больше не будут так делать. Я помогу тебе найти Арину.

Матадор одним движением оказался на ногах. Автоматчики на стенах дружно опустились на одно колено и направили вниз воронёные стволы.

— Что это за фокусы? — спросил успокоившийся Матадор, — Прямо балет телевидения ГДР…

Малыш улыбнулся.

— А маска, — вспомнил Матадор, — Ты знаешь, что это за маска? Ты знаешь, что меня не казнили бы там, в Портсване…

Малыш удивлённо тряхнул головой. Не знает.

Или врёт?

Автоматчики в это время спустились со стен и оцепили Малыша с Матадором почтительным, но грозным кружком.

За стенами кирпичной коробки вдруг словно включился звук: голоса, команды, собачий лай, какая-то перепалка.

Матадор ошеломлённо вращал головой. В проём втаскивали телевизионную камеру. Девица в короткой юбке и с широченными бёдрами, совершенно неуместная на поле брани, прошла, не обращая внимания на вооружённых людей, с сигаретой в зубах и какими-то бумагами в руках.

Малыш призывно чмокнул губами, имитируя звук пробки, вытащенной из бутылки. Девица смерила его безразличным взглядом. Появились люди в синих комбинезонах с целым выводком разноцветных пластмассовых стульчиков.

— Нет, нет, стулья не сюда… Вот под эту стеночку. Камеру левее… Валёк, засними пока Максима, у него рожа в крови. Скорее, ребятки, скорее, сейчас приедет министр…

Импозантный мужчина в дорогом костюме уверенно раздавал указания. Матадор узнал в нём Самсона Гаева.