Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Далее идет перечисление обаянных Блаватской оккультистов (но отнюдь не философов!) – Рерихи, П. Успенский, Гурджиев, Шмаков. Но при чем же здесь Соловьев? Это все равно что сказать, что одновременно с Есениным творил свои произведения Демьян Бедный. Тоже «любопытная аналогия». Но из факта современности никак не вывести ни единомыслия, ни взаимного влияния, ни даже совместимости духовных и поэтических обликов Есенина и Бедного, равно как и Соловьева и Блаватской.

К сожалению, и издания более солидные, нежели газета «Подмосковье», начинают делать не в меру глубокие приседания перед модой на оккультизм.

Я привык с уважением и благодарностью относиться к профессиональным и объективным изданиям Института научной информации по общественным наукам РАН. Но вот ИНИОН выпустил книжку «Синтез науки, религии и философии (о творчестве Е. П. Блаватской)». И разговор о Соловьеве и Блаватской начинается со вполне неприличной для философа игры словами:

В «Философских началах цельного знания» Соловьев отмечает, что в древнейший период человеческой истории в области знания «нет совсем различения между теологией, философией и наукой, – вся эта область представляет одно слитное целое, которое может быть названо теософией». В поисках «цельного знания» он приходит к выводу, что «свободная теософия – органический синтез философии и опытной науки – может заключать в себе цельную истину знания; вне него и наука, и философия, и теология – суть только отдельные части или стороны, оторванные органы знания и не могут быть, таким образом, ни в какой степени адекватны самой цельной истине». Таким образом, Соловьев недвусмысленно говорит о том, что суть теософского учения, содержание теософии – это синтез науки, религии и философии… Таким образом, о синтезе науки, религии и философии писал В. С. Соловьев, о нем пишет и Е. П. Блаватская»1679. У читателя складывается ощущение, что Владимир Соловьев был единомышленником Блаватской.

И это – заведомая неправда. Авторы «научного обзора» не потрудились даже включить в список библиографии те работы Соловьева, которые специально посвящены Елене Блаватской. Их две: рецензия на книгу Е. П. Блаватской: «The key to Theosophy» и статья о Блаватской для «Критико-биографического словаря русских писателей и ученых» С. А. Венгерова.

Из первой работы мы узнаем, что «Если главные работы и доктрины теософического общества кажутся нам весьма шаткими и смутными, то практические его результаты представляются крайне неудовлетворительными не только нам, но и автору „ключа“. [Далее следует описание судеб нескольких бывших сподвижников Блаватской, порвавших с нею. – А. К. ] Правда, эти «выдающиеся» члены кончили тем, что вышли из общества и стали его врагами, но и о большинстве остающихся г-жа Блаватская высказывает очень невысокое мнение. В виду этого не совсем понятно, почему она так внушительно повторяет по чужому адресу евангельское изречение о том, что дерево познается по плодам его»1680.

Второе обращение Владимира Соловьева к анализу творчества Блаватской также не дает никаких оснований для их сближения. Прежде всего он просто отказывает учению Блаватской в праве называться «теософией» (поскольку «теософией называется мистическое знание о Боге и от Бога», а необуддизм Блаватской отрицает как Бога, так и Откровение).

Далее Соловьев пишет: «"Разоблаченная Изида" изобилует именами, выписками и цитатами. Хотя большая часть материала взята, очевидно, не из первых рук, однако нельзя отказать автору в обширной начитанности. Зато систематичность и последовательность мышления отсутствуют вполне. Более смутной и бессвязной книги я не читал во всю свою жизнь. И главное, здесь не видно прямодушного убеждения, нет отчетливой постановки вопросов и добросовестного их разрешения. Две другие книги Е. Блаватской („Тайная Доктрина“ и „Ключ к теософии“) представляют меньше эклектического материала и больше внешнего порядка, но с теми же внутренними недостатками. Самые противоположные точки зрения ставятся здесь рядом, без всякой попытки их внутреннего примирения или синтеза. Когда дело идет о какой-нибудь христианской идее (например, живого Бога, молитвы и т. п.) „теософия“ является безусловным рационализмом и натурализмом, чтобы сейчас же превратиться в слепой и суеверный супранатурализм, лишь только на сцену появляется тайная мудрость и чудеса древних и новых „адептов“. Всякое серьезное учение имеет, по крайней мере, одно из трех следующих оснований: или оно опирается на положительное откровение свыше, на слово Божие, или оно пытается вывести свое содержание из принципов чистого разума, или наконец оно представляется обобщением фактов, изучаемых положительными науками. Что касается необуддизма, то он одинаково чужд каждому из них, а следовательно не может представлять и их сочетания. Отрицательное отношение к Богу как к чистой абстракции исключает возможность положительного откровения; разумом „теософисты“ пользуются только для голословных ссылок на него против враждебных им догматов, а к положительной науке и к ученым они относятся почти с такою же ненавистью, как к христианской церкви и ее иерархии (у г-жи Блаватской целые главы наполнены бранными выходками против европейской науки, не желающей признавать азиатских басен). На чем же основана эта антирелигиозная, антифилософская и антинаучная доктрина?.. В „теософии“ г-жи Блаватской и К мы видим шарлатанскую попытку приспособить буддизм к мистическим и метафизическим потребностям полуобразованного европейского общества»1681.

Современный исследователь теософского «необуддизма» Б. З. Фаликов прямо связывает резкий перелом в воззрениях философа в последние годы его жизни с близким знакомством с миром оккультизма: «Как известно, апокалиптические настроения Соловьева в конце жизни во многом были вызваны именно тем, что он видел стремительное распространение идей человекобожия, и теософия была для него лишь подтверждением более общих процессов»1682.

Лишь в одном Соловьев видит хоть некоторую полезность книг Блаватской: они бросают вызов плоскому материализму, столь модному в интеллигентской среде России во второй половине XIX века1683.

Я не думаю, что авторам упомянутого выше «научного обзора» – докторам философских наук Л. Э. Венцковскому, М. В. Желнову, кандидатам Н. Д. Гороховой и Н. А. Шубиной были неизвестны эти оценки Владимира Соловьева. Тем не менее, они о них полностью умолчали. Сказав, что к проблеме синтеза религии и науки «различны подходы у этих мыслителей, различны манеры философствования»1684 , они эти различия свели просто… к литературному стилю. «Манера философствовать Вл. Соловьева – это схематический интеллектуальный конструктивизм… У Блаватской совсем другая манера писать, – у нее больше конкретности, образности, художественности, лирики»1685. Почему же составители «научного обзора» идут на прямой подлог? Может, причина в том, что помощь в подготовке книги им оказывал председатель Российского Теософского общества Д. Н. Попов1686 , а само это «общество имеет спонсоров для осуществления проектов»1687 ?

Миф о близости «теософии» Соловьева к «теософии Блаватской» до того дорог рериховцам, что даже в энциклопедическую статью о Блаватской они вставили сказку о том, что «Владимир Соловьев, расценивая теософию как форму „необуддизма“, признавал незаурядные способности Блаватской и прогрессивное значение концепции теософов о строении человеческого существа и космических циклах мирового развития»1688.

вернуться

1679 Синтез науки, религии и философии (О творчестве Е. П. Блаватской). – М., ИНИОН, 1994, сс. 73 и 30.

вернуться

1680 Соловьев Вл. С. Рецензия на книгу Е. П. Блаватской: «The key to Theosophy». // Соловьев В. С. Собрание сочинений. Второе издание. Т. 6. (Репринт – Брюссель, 1966), сс. 291-292.

вернуться

1681 Соловьев В. С. Е. П. Блаватская. // Критико-биографический словарь русских писателей и ученых С. А. Венгерова т. 36. – СПб., 1892, сс. 316-318.

вернуться

1682 Фаликов Б. З. Неоиндуизм и западная культура. с. 68.

вернуться

1683 Вот один из анти-материалистических выпадов (хотя и не оригинальных) Блаватской, с которым вполне естественно согласится любой христианин: «Предположим, что оккультист стал бы утверждать, что первый большой орган любого собора возник в следующем порядке: прежде всего, в пространстве произошла прогрессивная и постепенная выработка материалов, поддающихся оформлению, следствием чего явилось известное состояние материи, называемое органическим протеином; затем, под воздействием случайных сил, состояния эти, пройдя через фазу неустойчивого равновесия, стали развиваться медленно и величественно в новые комбинации резного и полированного дерева, в медные гвозди и скобы, из кожи и слоновой кости, в духовые трубы и раздувальные мехи; после чего, приспособив все свои части в одну гармоничную и симметричную машину, орган внезапно заиграл „Реквием“ Моцарта; за ним последовала соната Бетховена и т. д.; его клавиши играли сами собой, и воздух накачивался в трубы в силу лично присущей ему силы и фантазии. Что сказала бы наука на подобную теорию? Однако – ученые материалисты именно таким образом описывают нам образование Вселенной с ее миллионами существ и человеком, ее духовным венцом». – Блаватская Е. П. Тайная Доктрина. Т. 2, с. 436-437.

вернуться

1684 Синтез науки, религии и философии. с. 30.

вернуться

1685 Синтез науки, религии и философии. с. 30.

вернуться

1686 В чем ему и высказывается благодарность авторами на стр. 6.

вернуться

1687 Синтез науки, религии и философии. с. 5.

вернуться

1688 Кравченко В. Блаватская Елена Петровна. // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. – М., 1995, с. 64.

200
{"b":"16230","o":1}