Об изгнании же Оригена из Александрии можно говорить только с необходимым уточнением: Оригена никто не выпроваживал из города. Задолго до собора Ориген был направлен с церковной миссией в Афины и после ее завершения в Александрию уже не возвращался. Поскольку же Димитрий Александрийский считал его служителем своей епархии, узнав о происшедшем, он и созвал собор, воспретивший Оригену участие в церковной жизни в Александрии – буде он пожелает сюда вернуться. Он не вернулся. Палестинские епископы дали Оригену возможность работать у себя1247.
Стоит заметить, что лишение сана не есть отлучение от Церкви. В церковном праве запрещено за один проступок наказывать дважды. Лишение сана есть наказание уже само по себе. Ориген же в итоге претерпел два церковных прещения: и лишение сана (в 231 г.), и отлучение от Церкви (в 543 г.). Два церковных действия, направленных против Оригена, оказались возможны только потому, что у них была разная мотивация. Собор 231 года не ставил в вину Оригену его философские взгляды – а именно за них Ориген подвергся посмертному осуждению в шестом веке… Кроме того, к чести александрийского епископа следует сказать, что он не воспользовался случаем для организации действительного преследования Оригена с помощью государственной власти (по римским законам самооскопление каралось смертной казнью)1248.
Ориген же после лишения священнического сана не ушел в секту, но продолжал пользоваться дружбой палестинских и малоазийских епископов, читая проповеди в храмах и церковных школах.
Димитрий скончался весьма вскоре после своего выступления против Оригена. Новым епископом Александрии был избран оригеновский ученик Иракл (231-246). Это было бы невозможно, если бы частные мнения Оригена рассматривались как угроза православию и имели бы распространение среди его учеников.
Так что говорить о мировоззренческих гонениях на Оригена при его жизни нет серьезных оснований.
Но пропагандистский миф, выстраиваемый Рерихами, строится по своей логике и не выказывает стремления хоть как-то соотноситься с исторической реальностью. Вспоминая об Оригене, Николай Рерих не отказывает себе в удовольствии лишний раз бросить комок грязи в Церковь: «Вместо того, чтобы стать Архиепископом, Ориген оказался узником. Может быть, в одной темнице с преступниками. Собор вменяет ему следующее: „Ориген, чудо своего века, по необычайности своего ума и глубине своего образования был обвинен на двух Александрийских Соборах при жизни и после смерти – на Константинопольском Соборе. Ориген неправильно мыслил о многих Истинах Христианской Церкви, распространяя языческие учения о предсуществовании души; он неправильно отражал Учение Христа, полагая, что определенное число духовных существ, равнодостойных, были созданы, из которых одно устремилось с такой пылающей любовью, что объединилось с Высшим Словом и стало носителем Его на Земле. Придерживаясь верования в воплощение Бога Слова и в творение Мира, Ориген неправильно понимал крестную смерть Христа. Представляя ее как имеющую духовное соответствие в духовном мире, он слишком много уделял воздействиям Сил Природы, которыми одарено наше естество…“. С точки зрения современности невозможно понять, как могли эти обвинения довести до темницы! Но враги Оригена прибегли к обычному своему средству – преследованию. Позабыв еще недавнюю Голгофу, они решили, именно во имя великого Мученика Голгофы сделать мученика и из Оригена»1249.
Николай Константинович говорит неправду. Ни один Собор не говорил таких слов об Оригене (что и понятно – если его учение было осуждено на Константинопольском Соборе, то потом уже ни один Собор вновь к этому вопросу не возвращался, а Константинопольский Собор упоминается в цитате, приводимой Н. Рерихом как событие уже прошлое). Но, фантазируя, Николай Константинович умудряется еще и переврать собственно оригеново учение. Церковью осуждалось учение Оригена, согласно которому души, охладев, отпали от любви Божией и от полноты Бытия. По псевдоцитате Рериха получается, наоборот, что Церковь не приняла идею пламенной любви, соединяющей душу с Богом.
Но главная ложь не в этом. Главное, что арест Оригена язычниками (во время первого гонения на христиан при императоре Декии, 249 г.) преподносится как репрессия Оригена христианами. Вновь и вновь напомню очевидное обстоятельство, которого не мог не знать Николай Рерих: в третьем веке христианская Церковь сама гонима. У нее нет ни малейших возможностей для физического преследования своих оппонентов1250. Оригена арестовывают даже не в Египте, где у него могли быть недоброжелатели среди духовенства (хотя и здесь стоит вспомнить, что прошло уже почти 20 лет со дня смерти Димитрия и во главе египетской Церкви стоят ученики Оригена), а в Азии, где епископат ценит Оригена и поддерживает его.
В епископате добрая память об Оригене сохранялась еще долго, пока некоторые из чрезмерных его почитателей не стали черпать из его действительно довольно пестрых книг не столько христианские, сколько языческие положения. Еще в IV веке первый церковный историограф епископ Евсевий участвует в написании «Апологии Оригена», а в своей «Церковной истории» он не упоминает ни жизни, ни трудов, ни мученической кончины св. Мефодия Олимпийского именно потому, что тот был оппонентом Оригена (впрочем – тоже много спустя после кончины Оригена).
Стоит также отметить, что Ориген никогда не возносит себя над Церковью. И во всех тех вопросах, которые к его времени были уже ясно определены в церковном вероучении, он принимает веру Церкви. Лишь в «археологии» и в «эсхатологии», в представлении о начале и конце мира он высказывает собственные мнения.
В некоторое извинение Оригену стоит заметить, что эти темы до сих пор относятся к числу наименее разработанных в церковной мысли. При творении мира нас не было. А то, что будет – «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2,9). Церковный разум не догматизирует подробности космогонии или археологии, но он может отстранить от себя те представления о судьбах мира, которые не созвучны Евангелию. Мы можем не знать карты океанических течений, но при этом сможем отличить пресную воду от морской. Так и православная Церковь – не расширяя круг позитивных догматов о начале и конце мироздания, она не приняла догадок Оригена.
Но вновь повторю: Ориген говорил о том, о чем Церковь молчала. Да, Ориген сфальшивил. Но он не противоречил ясному голосу Церкви – просто потому, что по этим вопросам этот голос еще не прозвучал. И после того, как Ориген высказал самую странную свою мысль о том, что душа человека может вселиться даже в животное (О началах. 1, 8, 4), он сразу настаивает на ее необязательности: «что касается нас, то это – не догматы; сказано же ради рассуждения, и нами отвергается: сказано это только затем, чтобы кому-нибудь не показалось, что возбужденный вопрос не подвергнут обсуждению» (так это место приводится в памфиловой «Апологии Оригена»)1251.
Ориген не был сознательным церковным диссидентом. «Не ищете у меня того, что находите у своего епископа Александра. Я сознаюсь, что всех нас превосходит он благодатным даром кротости» (На Царств. 1,1). Уже после конфликта1252 с александрийским епископом, Ориген дает такой отзыв о церковном епископате: «Если сравнишь предстоятелей церкви Божией с предстоятелями по каждому отдельному городу, то можешь найти среди предстоятелей Церкви таких, которые вполне должны руководить градом Божиим, где бы такой ни оказался во вселенной; между тем как мирские правители повсюду в своем поведении не представляют ничего такого, что давало бы им право на преимущество, которым они только наружно отличаются от прочих граждан. Если точно также сравнишь предстоятеля церкви в каждом городе с правителем этого города, то ты найдешь, что даже такие предстоятели и властители церкви Божией, которые сравнительно не отличаются совершенствами и уступают своим ревностным сослуживцам в исполнении своих обязанностей – даже и эти по успехам в добродетелях в общем превосходят тех, которые отличаются в городах своими достоинствами, как правители и начальники» (Против Цельса. III,30). Тут же в качестве примера высокой жизни он приводит Церкви Афин, Коринфа и родной Александрии.
