Пауза. Лиддиец хочет верить, хочет. Но боится.

– Почему не сегодня? – наконец спрашивает он…

– Мне надо подготовиться. Ты продержишься день? Вот, возьми… в этой бутылочке зелье, которое боль снимает. Глотни утром…

Разобраны смешанные семена, постиран передник, зашита оторванная пуговица… Все дела кончились, а рассвета нет и нет.

Заснуть после страшного сна Латка так и не смогла. Сидела на скамье, глядя на огонек лучины, хваталась за работу, прилечь пыталась. Подходила к окошку, силясь рассмотреть крохотный дворик у лесной хатки. Ей то казалось, что это просто сон, наваждение, то мучило ощущение, что все правда. То мерещился шум за окном – едут, ищут, хотят ошейник нацепить.

Шум…

И правда шум, Судьбина! Сильный ветер, разом утихший, треск и шорох. Что это?

Латка метнулась к двери, потом к лестнице на чердак… Спохватилась, задула лучину, поднялась "на гарище", как звали чердачную комнатку. Выглянула в окошко – и села на ломкие стебли прошлогоднего гороха.

Рассвет уже занимался, над лесом вызолотились первые вершинки и посветлело небо. Свет был, хоть и слабый, и в этом свете…

Судьбиня, да что ж это?

Двор заполнило золотое чешуйчатое тело. Крылья, голова на длинной шее. Дракон?!

Латка зажмурилась и потрясла головой. Нет-нет, упаси, Судьбиня. Драконы – живая смерть, страх огневой, сгинь-пропади… ведь огородик только посадила, цветки вот-вот ростки выбросят…

Мысль об огороде заставила приоткрыть глаза…и потом и вовсе широко раскрыть – двор был пустой. Никаких драконов.

Примерещилось, что ли? Латка на всякий случай сотворила охранительный знак: щепоти пальцев поочередно быстро коснулись лба (чтоб напасть не тронула ум), груди (сохранить здоровье) и живота (чтоб скверна Злиша не задела будущих детей). Нет их пока, но когда-то ж будут?

Попросив благословения богов, девушка уже смелей выглянула в окошко. Никого. Туман слабый по дворику стелется, кутает редкий тын в серую ряднину. И никого. Ни дракона, ни кота, что братик вчера опять притащил. Опять удрал коток? Дымчатый Пушок хозяйку любил, мышей исправно таскал… только чуть что, в селище удирал. Там кошки…

Нет, во дворе правда никого. Примерещилось…

Латка глотнула водицы – уже степлившейся за ночь, но еще вкусной – умылась над кадкой, накинула на рубаху рабочее платье и повязала косынку. Когда на душе смутно, а мысли не дают покоя, то лучше занять руки работой. За делом и мысли другие притекут.

Она толкнула легкую дверь (к зиме надо будет обшить войлоком)… но та почему-то открылась лишь на две ладошки, а дальше застряла. Будто подпер кто с той стороны. Удивленная девушка выглянула за створку… Пусто. Ступила на утоптанный дворик (песком надо бы посыпать), огляделась… и обмерла. Пушок нашелся. Словно скатанное из тумана тельце кота было совсем недалеко, у плетня. Только он почему-то пятился от хозяйки. Выгибал спину, шипел… и пятился, пятился… будто чудище увидал.

Девушка стиснула в ладони кончик косы.

– Дымок, – позвала она отчего-то шепотом. – Дымочка…

Но кот отозвался диким, дурным мявом и одним духом взлетел на дерево. Через секунду он, будто белка, перелетел на второе, потом третье, и все это – не переставая орать.

Не на хозяйку. Куда-то в сторону. Словно видел что-то над ее головой. Или правда видел?

Похолодев, Лата подняла голову.

И увидела глаза.

Темно-золотые, будто златни старые, потемневшие. Такие у котов иногда бывают, у черных – вот такие желтые с чернющими щелками… Только вот каждая щелка-зрачок была размером чуть побольше кота.

Латка не закричала только потому, что голос пропал. От дикости и непонятности – как так, глаза есть, а остальное?

Глаза мигнули. Пропали и появились.

– Не бойся, деяница.

Голос вернулся.

– А? – пискнула Латка.

– Не бойся. Я не злой.

– Да? – плохо соображая, девушка отступила к двери, но та уже успела закрыться. Не успеть. И это, с глазами… оно большое. Очень большое. В домике не спрячешься. А куда? в подпол? Но у нее тут нет подпола. Мысли метались, будто вспугнутые мыши…

– Я не повредил твой дом. И твои цветы… Я прилетел помочь, деяница.

– Кто?

Вряд ли Латка сейчас смогла бы точно сказать, что именно спрашивает: кто такая эта деяница, которой ее обозвали золотые глаза, или кто такие они сами? Но ранний и незваный гость понял ее по-своему. Воздух помутнел. Сначала. Потом в нем затанцевали серебристо-синие искорки, и вылепились в зубчатую горку с орех высотой. "Горка" шевельнула крыльями, убрала свой хвост от латкиных лапотков и склонила к девушке переливчато поблескивающую шею.

– Вот.

Второго явления дракона на своем дворике "деяница" не выдержала. И прислонившись к стене, сползла в беспамятство.

На что похоже беспамятство, в которое, чуть что, падала по обычаю знати старостина жена Петрыся, Латка раньше не знала. Оказывается, как сон, только тяжелый. Просыпаешься и знаешь – что-то плохое случилось, что-то ждет нехорошее…

Что именно, она вспомнила не сразу. Только когда глаза открыла и увидела "нехорошее" рядышком. Дракон не исчез, не растворился. Он все еще был тут. И – Латка на всякий случай потрогала маковку – может, напекло или ударилась… очень уж непонятное ей виделось.

Летучая смерть дразнила кота.

Пушок уже не сидел на дереве – дымчато-серый хвост сердито бил по огуречным грядкам, а сам коток припал к земле и сверкал глазами, нацелившись на растрепанную камышину, которая торчала из драконьей лапы. Пушок был уже не котенком, а солидным мышеловом, но устоять не мог. Вжавшись в песок, кот весь напружился, прижал уши, и вдруг молнией метнулся вперед, целясь в незнакомую добычу. Та подло ускользнула, и обозленный Пушок обиженно заорал, не замечая, что приблизился к дракону уже почти вплотную. Метелка снова легла на землю…

Чего ему надо, этому дракону? Кот?

– Дымок… – хрипловато позвала Латка, не подумав.

Получилось опять неправильно: кот на хозяйку внимания не обратил, а вот дракон – очень даже. Поэтому прыгнувший Пушок обеими лапами накрыл добычу, острые зубы сомкнулись на метелке… Латка невольно фыркнула. Кот сердито дернул в ее сторону хвостом и зафыркал, затоптался на месте, пытаясь рассмотреть, что это он поймал такое невкусное.

– Раньше они были побольше, – вздохнул голос.

– А? – не то чтобы Латка решила подразнить незваного гостя – и в мыслях не было. Просто… ну представьте чувства человека, который обнаружил, что приходит в себя после обморока в драконьем крыле. А главное непонятно, как из него выбраться… оно ведь большое и по живому топтаться нехорошо.

Драконья голова мягко приблизилась.

И опасно…

– Я давно не разговаривал с людьми, – проговорил он. – Вы ведь не разучились говорить?

– Говорить? Нет. Умеем мы. Ага. А что? Что вы про котов говорили?

Дракон призадумался.

– Я не смогу здесь объяснить. Нужно улетать в безопасное место. Люди в синем найдут тебя и будет плохо, – кажется, он не поверил, что Латка хорошо умеет говорить, и старался высказываться коротко и понятно. – Ты согласна?

Улетать? С драконом?! Латка снова цапнула косу. Что ж это деется, люди добрые? С одной стороны – Орден, с другой дракон. Куда податься девушке?

Дракон не торопил. Сидел молча, смотрел своими желтыми глазами.

– А… а куда?

– Далеко. Туда, где ты можешь укрыться. Набраться сил, деяница.

– Я не понимаю… – Лата замолчала. Еще вчера никуда бы она не полетела. Но сегодня… после того, как она узнала про Мариту, про Тира… про Клода… избушка показалась реденьким шалашиком. Отыщет ее Орден, как есть отыщет. И, может, она потом всю жизнь будет растить репу. Или ядовитую змейчатку, людей травить. Упаси, Судьбиня. Пусть лучше ее дракон съест.