– У меня был что? – язвительно осведомилась Карла. Она знала, что мне трудно произносить некоторые слова.

– Был хороший… ммм… позитивный… контакт, – пробормотала я с набитым ртом.

– Ах это. Нет, – отмахнулась Карла. – Было фигово. Как всегда с Раймундом. У него просто проблемы с оснащением.

Раймунд был бывшим приятелем Карлы. Она порвала с ним потому, что: а) у него пахло из рта; в) он никогда не ставил молоко обратно в холодильник и в) был плох в постели. Однако за три года после их разлуки она спала с ним по меньшей мере раз двадцать. Я этого, наверное, никогда не пойму.

– Мне это зачем-то надо. Всякий раз, когда я пересплю с Раймундом, я снова знаю, почему я с ним рассталась.

Виви и Соня согласно закивали. Они относились к этому с полным пониманием. Виви периодически оказывалась в постели с Максом, которому она год назад дала отставку, потому что он обманул её с а) нежной брюнеткой; б) роскошной блондинкой; в) неуравновешенной шатенкой. Их встречи происходили по одной и той же схеме: Макс звонил Виви и спрашивал её трагическим голосом, может ли он прийти излить душу. Через десять минут он уже стоял у неё на пороге с двумя бутылками дешёвого вина под мышкой. Когда бутылки выпивались, он заявлял, что он до сих пор любит Виви, а сейчас слишком пьян, чтобы вести машину. Наутро он одалживал у неё деньги, которые никогда не возвращал, и испарялся. До следующего раза.

Виви ввиду своей простоты списывала неудачи на вино.

– Бутылки с закручивающимися пробками. Макс туда что-то подмешивает, и это на некоторое время делает его неотразимым, – утверждала она.

У Сони дела обстояли несколько иначе. Не она порвала с Йенсом, а он с ней, поскольку она а) была слишком привязчива; б) чересчур зажата; в) не проявляла достаточного интереса к его предложению увеличить бюст. Не осталось тайной, что он после этого г) стал жить с одной полногрудой страховой агентшей, которая вроде бы выбрила инициалы Йенса на своём лобке. Это доказательство любви не мешало, однако, Йенсу раз в два месяца заруливать к Соне, которая всякий раз не находила ничего лучшего, как доказывать ему, что она стала не такой зажатой.

– Это совершенно нормально, – сказала Соня. – У каждой женщины бывает секс с её «экс», какой бы мерзкой скотиной он ни был.

Я энергично покачала головой. У меня не бывает! Тем более что мой «экс» не был мерзкой скотиной. Алекс был очень милый. Три с половиной года мы были вместе, а когда пару лет назад ему по работе пришлось переехать в Мюнхен, мы мирно расстались. Периодически мы созванивались, а когда он бывал в городе, мы встречались за чашечкой кофе в каком-нибудь баре. Но никому из нас не приходило в голову снова завалиться в постель.

– Это потому, что Алекс точно такой же, как и ты, – заметила Виви. – Скучный. Разумный. Прагматичный.

– И бесчувственный, – добавила Соня.

– Зачем обзываться? – улыбнулась я. В принципе они были правы. Я была разумна и прагматична, и я не считала, что это какой-то дефект.

– Оставь нашу Брюкву в покое, – сказала Карла, обшаривая взглядом помещение. – Она просто не встретила ещё своего единственного и неповторимого.

– Ну а кто встретил? – хмыкнула Соня.

– И что еще важнее, – добавила Виви, – кому это удастся? И когда? Если я наконец встречу своего единственного и неповторимого, то мне больше не придётся постоянно искать работу. – В представлении Виви её единственный и неповторимый был прежде всего неповторимо богат. И совершенно не возражал против классического распределения ролей – он работает, а Виви ждёт его дома у бассейна.

– Уступайте место старшим, – сказала Карла. – Я первая. – Почти завершив свой круговой обзор, она вдруг вздрогнула. – О нет, – простонала она. – Как нарочно! Не оборачивайтесь, здесь Бирнбаум!

Конечно, мы все тут же обернулись. В самом деле, в баре появился наш шеф-редактор Адам Бирнбаум по прозвищу «жуткий мучитель». Видимо, он до сих пор работал, потому что на нём была та же одежда, что и сегодня утром на совещании – чрезвычайно дорогой костюм, имевший такой вид, как будто в нём спали, белая рубашка и никакого галстука. Голова Бирнбаума выглядела так, словно он целый день рвал на себе волосы, и ещё ему явно не мешало побриться. А ведь утром он был безупречно причёсан и выбрит. Наверное, он был одним из тех мужчин, у которых через пару часов после бритья отрастает трёхдневная щетина.

– Прекратите на него пялиться, – прошипела Карла. – Я не хочу, чтобы он нас заметил. В конце концов, у меня впереди выходные, и я вполне обойдусь без его напыщенных замечаний! «Фрау Лаутенбахер, вы, вероятно, ориентируетесь на правила правописания 2050 года? Ваша орфография выглядит по-настоящему революционной!»

– Он смотрится совсем не так ужасно, – сказала Виви. – И я думала, что он намного старше. Он женат?

– Он выглядит даже очень хорошо, – поддержала её Соня. – Слегка похож на Джорджа Клуни. Вовсе он и не-несимпатичный.

– Внешность обманчива, – сказала Карла. – Он настоящая задница, верно, Ханна?

Я ничего не ответила, поскольку с увлечением наблюдала, с какой грацией белокурая спутница Бирнбаума садилась на барный табурет. Можно было с завистью сказать, что её ноги были значительно длиннее его ножек.

– Я сейчас лопну! – выдохнула Карла. – Знаете, кто это?

Мы не знали.

– Это. Анника. Фредеманн. – отчеканила Карла, ударяя при каждом слове кулаком по столу.

– Кто? – переспросили Виви и Соня одновременно.

– Анника Фредеманн, дочь издателя, – нетерпеливо пояснила Карла.

– Он назвал свою дочь в честь журнала? – озадаченно спросила Виви.

– Чушь! – воскликнула Карла и добавила приглушённым голосом. – Он назвал журнал по дочери. У него такая причуда: все свои журналы он называет по женщинам своей жизни. «Пенелопа», «Белинда» и «Долли» – это всё имена бывших жён Фредеманна. Когда-то был журнал по рукоделию «Регина» – так звали его мать.

– И по кому он назвал журнал «ТВ-Обзор»? – хихикнула Соня.

– Вот так ловкий Бирнбаум! – пробурчала Карла. – Увивается вокруг дочери владельца. Теперь мы знаем, каким образом он вдруг появился у нас словно ниоткуда, а старую добрую Цимперих услали на пенсию! Она должна была освободить место для будущего зятя главного шефа! И, наверное, он стоит за всей этой кадровой чехардой! Они же, боже мой, уволили пол-редакции!

– Ну это неправда, – вмешалась я. – Парочку сотрудников перевели в другие отделы, и большинство из них при этом только выиграло. А что касается Цимперих, то ей семьдесят два. Вся редакция была либо сильно пожилой, либо глубоко беременной, и это явно отразилось на журнале: в конце концов у нас стали помещать рекламу только производители чистящих средств для вставных челюстей и изготовители готовых каш. Честно говоря, это просто чудо, что Фредеманн дал нам ещё один шанс. Любой другой просто-напросто изъял бы «Аннику» из программы.

– Ну, всё было не так уж плохо, – обиженно ответила Карла. – У нас всегда была замечательная рабочая атмосфера, совершенно расслабленная и свободная. Ну да, со старыми кошёлками часто возникали свары, но Цимперих никогда никому не сказала ни одного худого слова, никогда! Я была для неё чем-то вроде дочери. А для Бирнбаума я всего лишь секретарша.

– Он у нас только два дня, – возразила я. – И в том, что он говорит, много правды.

– Ты забыла, что он сегодня выгнал меня с совещания!

– Он тебя не выгнал, он только… ну, это было что-то вроде перераспределения обязанностей. Радуйся, что теперь тебе не надо будет присутствовать на этих совещаниях, ты же всегда ненавидела протоколирование.

– Ну давай, защищай его! Всё ясно, он тебе нравится, старая ты карьеристка. Утром было противно смотреть, как ты на виляла перед ним хвостом!

– Что ты всё время это повторяешь! Ничего я не виляла, – возразила я.

– Нет, виляла! – Карла повернулась к Виви и Соне. – Ещё как виляла. И улыбалась ему, как будто ей мёдом намазано! И это несмотря на то, что он заставил реветь бедную Штеффи!