– Вы это сказали, – пробормотала я и улизнула в лифт. Прошли времена, когда я избегала лифтов и послушно добиралась по лестнице, потому что так было написано на одной из карточек. Зачем же мне сейчас себя мучить? У меня достаточно неприятностей и без лестниц.

Фотограф, сопровождавший меня на спа-хутор, был старый друг нашего арт-директора Блюме, примерно такой же старый и такой же болтливый. Он звался Клаус Бекер и имел аллергию на цветение. За примерно полчаса пути он чихнул раз семьдесят и поведал мне всё о сенной лихорадке и коньюктивите, что меня абсолютно не интересовало. Использованные носовые салфетки он просто забрасывал на заднее сиденье, а к моим ногам периодически падала сопля. Ко всему этому он ещё и ужасно водил. Он мучил сцепление, тормоз и газ так, как будто у него было два деревянных протеза.

Когда мы в конце концов приехали, я ничего не имела против замеров в помещении, куда господину Бекеру доступа не было.

Я была достаточно закалена пребыванием в студии Басти для прохождения ещё одной процедуры измерения, на сей раз без одежды. Руководительница спа-хутора, персона неопределённого возраста со своеобразно застывшими чертами лица, произвела измерение с огромным почтением, ведь я как редактор «Анники» была в некотором роде ВИП-персоной.

– Я вам обещаю, что это станет для вас незабываемым спа-событием, – сказала она елейным тоном. – И, пожалуйста, зовите меня Клэр.

Хотя я на сей раз была без одежды, мой обхват бедра составил пятьдесят девять сантиметров, на сантиметр больше, чем у Басти. Я сразу заподозрила обман.

– Мне это кажется многовато, – сказала я.

– Вы увидите, по концу процедуры оно станет на несколько сантиметров меньше, – ответила Клэр.

Я сразу ей поверила. В конце концов, клиентки платили многие сотни евро за эту процедуру, и за такие деньги они были вправе получить на пару сантиметров меньше. Бирнбаум хотел юмора? Он получит историю с разоблачениями.

После измерения меня без церемоний обмазали с ног до головы зеленовато-серой тиной, состав которой Клэр ни за что не хотела выдавать.

– Это тайна нашего предприятия, – сказала она. – Вы должны понимать: если вы опубликуете рецептуру у вас в журнале, то подражатели начнут конкурировать с нами. Потому что до сих пор мы были первыми и единственными, кто применяет этот особенный метод. – Она говорила, заворачивая меня во многие слои целлофановой плёнки. Когда она закончила, я выглядела как – ну, как некто измазанный грязью и замотанный в целлофановую плёнку. Я могла лишь как робот сместиться в сторону, где легла на магнитный коврик под инфракрасную лампу и получила болотно-зелёный напиток для расшлаковывания организма. Ароматическая лампа отравляла воздух какими-то сладковатыми миазмами («это иланг-иланг, он будет способствовать вашему расслаблению», сказала Клэр), а из спрятанных динамиков лилась дальневосточная расслабляющая музыка, причём того сорта, при котором всё тело начинает чесаться, а жажда насилия растёт от звука к звуку.

Господин Бекер, увидев меня, разразился смехом. Он не знал, какой опасности подвергает себя.

– Не смейтесь, делайте ваши снимки, – сказала я, протянув к камере декорированный соломинкой и кусочком манго болотный напиток. Естественно, я глубоко пожалела, что Клэр не мазнула мне грязью лицо. Ведь на фотографиях будет сразу видно, кому принадлежит это тело в виде сардельки.

Когда Бекер достаточно наснимал меня, топчан и напиток, я сделала глоток – брррррр, и вылила остаток в фикус рядом с собой. Поскольку он выглядел чудесно здоровым и расшлакованным, я предположила, что я не первая клиентка, которой пришла в голову эта мысль.

Далее Клер подвела меня и господина Бекера к трамплину.

– Полчаса мягких прыжков, – распорядилась она. – Это будет способствовать кровоснабжению, и действующие вещества препарата глубоко проникнут в вашу жировую ткань.

На действующие вещества, глубоко проникающие в мою жировую ткань, господин Бекер потратил целую плёнку, а я тем временем вместе с целлофаном и тиной прыгала как робот. В мыслях я сформулировала пару ядовитых предложений, чтобы расплатиться с Клэр за те унижения, которым она меня подвергла.

– Чудесно, – наконец сказала она. – Теперь мы можем развернуть вас и подготовить к первому походу в сауну.

В сауну господину Бекеру хода не было, хотя Клэр сказала, что ничего против не имеет. Ну, хоть мне моя судьба и стала немного безразлична, но всё же не настолько, чтобы позволить господину Бекеру снимать меня в сауне. У него и так было достаточно возможностей сфотографировать меня в унизительных ситуациях: я была снова обмакнута в грязь, Клэр обработала меня щётками, потом я села на эргометр, выглядя при этом как целлофановая фрикаделька, а затем меня, прикрытую одним полотенцем, положили в постель из кубиков льда.

Когда я уже во второй раз пошла в сауну, зазвонил мой мобильник. Это был Алекс, мой бывший друг, которого я хотела свести с Карлой – до того, как мне стало всё безразлично.

– Где тебя черти носят? – спросил он. – Я с точностью до минуты пришёл к тебе на работу, а тебя нет. Твоя коллега сказала, что ты как раз предпринимаешь что-то против своих бёдер. Что это значит?

– Ох, я совершенно забыла о нашей договорённости, – ответила я, но по сути дела мне это было совершенно безразлично, потому что сейчас мне было безразлично абсолютно всё. – Извини, пожалуйста!

– От твоих извинений никакого толку, – недовольно сказал Алекс. – С кем я теперь пойду обедать?

– Как насчёт Карлы? Её бюро через две двери от моего.

– Нет, у меня нет никакого желания обедать с кем-то, кто будет всё время поглядывать на соседний стол.

Ну нет так нет. Меня всё это не касается. Пускай люди сами заботятся о своей личной жизни.

– Алекс? Здесь плохой приём. Наверное, из-за температуры.

– Я ещё здесь, – сказал Алекс. – Слушай, проблема решена. Твоя коллега Марианна любезно вызвалась показать мне милый ресторанчик по соседству.

– Нет! – закричала я, и на короткий миг ко мне вернулась вся моя энергия. Так безразличен Алекс мне всё же не был. – Только не Марианна! – кричала я, нисколько не беспокоясь, что она, возможно, слышит каждое слово. – У неё герпес. И сифилис. И спид. И отвисшие груди. Она может спокойно закинуть их за плечи.

– Я, собственно, хотел с ней только пообедать, – напомнил Алекс.

– Последний, кто с ней пообедал, сейчас платит колоссальные суммы на её содержание, – сказала я. – Алекс, поверь мне, это анаконда. Пригласи Карлу.

– Окей, – сказал Алекс. – Ты победила. Я спрошу твою подругу Карлу. Но если она опять начнёт флиртовать с типом за соседним столом, я просто встану и уйду.

Я выползла из сауны с чувством некоторого облегчения, несмотря на то, что с Марианной я, похоже, разругалась до конца жизни.

Клэр настояла, чтобы я выключила мобильник до окончания процедуры.

Трамплин, эргометер, сауна, ледяное ложе и постоянное раз- и завёртывание меня хотя и не расслабили, но зато совершенно истощили, да так, что в самом конце я попросту заснула на своём магнитном коврике, запеленатая в километры белой ткани.

Когда я проснулась, Клэр снова меня обмерила. И смотрите, сейчас моё бедро было всего лишь пятьдесят два сантиметра в обхвате. И обхват бёдер ужался до ста четырёх. Ну что, разве это не сенсация? Клэр была вне себя от радости и удивления.

– На семь сантиметров меньше, – вскричала она. – Я уверена, что ваших читательниц это ошеломит так же, как и вас!

– Да, совершенно точно, – сказала я. А как была бы ошеломлена сама Клэр, прочитай она, что я перед этой встречей собственноручно измерила себя и что мои результаты серьёзно отличались от её первых измерений!

Но она не догадывалась, и мы расстались по-дружески.

– Рекомендуйте нас, – сказала Клэр, на что я ответила:

– Ну конечно же! – как лживая змея.

По дороге в город я решила сегодня опять не бегать, а вместо этого позволить себе большую порцию картошки фри с майонезом. Я решила, что честно это заслужила. Кроме того, я пережёвывала каждый кусок тридцать раз.