Оснащенный информацией, я толкнул дверь «Неги», стараясь не вспоминать о фасаде в стиле рококо. Внутри меня ждал приятный сюрприз. Интерьер напоминал азиатские покои, описываемые в книгах. В углу зала пила чай большая семья. Старик, возвышавшийся над столом, сделал знак женщине. Та поднялась. Мне предложили большую комнату. Сейчас поздно, поэтому цена будет снижена.

– Знак гостеприимства, – приветливо пояснила она.

Комната была на втором этаже. Действительно, впечатляющего размера кровать. Замысловато сложенное красное с золотом покрывало указывало на то, что здесь следят за каждой мелочью. Особое внимание привлекали бюро и кресло. Ничего случайного быть не должно, об этом свидетельствовали хорошее дерево, резные украшения стола, размещение мебели и мягкий свет двух нефритовых ламп. Комната манила меня поработать. Часть ночи она служила мне кабинетом. Дойдя до четвертой главы, я лег спать. Я так устал, что заснул, не раздеваясь. Спал, как убитый, без сновидений.

Новый день начался с телефонного звонка. Воскресенье, поезд, Ла Боль, тайна Клауса, Ла Бриер – мне понадобилось много времени, чтобы собраться с мыслями. Столько же, чтобы найти трубку.

– Хорошо спали?

– Ничего, – ответил я звонившему.

Его голос был мне знаком.

– Вы готовы?

В трубке слышались вопли детей, шум от передвигаемых по каменному полу стульев, звон посуды и скрип дверцы платяного шкафа. Какая-то женщина старалась перекричать лай собаки.

– Алло? Вы меня слышите?

– Да.

– Это Жан, таксист. Извините за шум. Мы собираемся за ракушками. Вы не раздумали ехать в Ла Бриер?

– Нет.

– Я спрашиваю, потому что уже десять и скоро начнется большой отлив. Ракушки не ждут. Я не разбудил вас?

– Нет, – соврал я.

– Я буду около отеля через десять минут.

– Через пятнадцать.

– Ладно, через пятнадцать, но не позже, – отозвался Жан.

Я повесил трубку. В дверь постучали. Вошла приветливая женщина с подносом в руках.

– Чай?

– Прекрасно, – снова соврал я.

– Я не разбудила вас?

– Нет.

– Из-за телефонного звонка я подумала, что вы встали. Жан-таксист сказал, что вы должны быть в Ла Бриере к одиннадцати, поэтому я соединила вас.

– Благодарю. Я уеду через десять минут. А счет…

– Не беспокойтесь. – Она посмотрела на кровать, с которой я даже не снял покрывала.

– Извините, я помял ее.

– Не беспокойтесь, – повторила она. – Обидно, что вы не спали.

– Уверяю вас, немного поспал…

– Но не так, чтобы платить полностью. Оплатите половину, чай бесплатно. Вернетесь, когда будет все в порядке. Не так ли?

– Откуда вы узнали, что у меня что-то не в порядке?

Она уже выходила и вместо ответа заметила:

– Поблагодарите старика в черном. Он – хозяин.

Прежде чем телефон снова зазвонил, я успел принять душ, переодеться и выпить чай.

– Такси прибыло.

Я схватил свои пожитки.

– Надо поднажать!

Жан-таксист сел в машину и исчез под серой хозяйственной сумкой, поставив ее на колени. Из-под сиденья торчала пара огромных голубых резиновых сапог. В красно-белой шапчонке таксист казался еще меньше, чем накануне.

– Мне некогда было переодеться. За время отлива мы успеем доехать только до Красной башни и вернуться. Надо торопиться, – повторил Жан.

– Иду, иду.

Я подошел к старику в черном. Похоже, он так и просидел всю ночь, не пошевелившись. Перед стариком дымилась чашка чая. Я протянул ему руку.

– Благодарю вас за скидку.

Он улыбнулся.

– Не за что.

У него был легкий акцент и мягкий низкий голос. Прежде чем уйти, я спросил:

– Как вы узнали, что у меня не все в порядке?

– Ничего удивительного. Жан сказал нам сегодня утром, что у вас умер друг. Вы приехали сюда собраться с мыслями?

– Да, – ответил я.

– Позвольте дать вам совет. Так горя не забудешь.

– Что это значит?

Он опустил глаза, уставившись в чашку:

– Здесь, я думаю, вы не найдете ничего, даже покоя.

– Возможно.

Таксист метал громы и молнии. Я с сожалением попрощался с «Негой» и ее хозяином.

– Вы решили, что хотите посмотреть?

Жан едва сохранял хладнокровие. Я увидел на сиденье ведра, заполненные матерчатыми сумками и ржавыми ножами. Что я хочу посмотреть? Слова старика с чашкой чая звучали как пророчество. Здесь я ничего не найду, поскольку не имею понятия, что искать.

– Ну, куда вас везти?

– Ти Гвен, знаете?

– Знаю ли я! – Он обрадовался и развернул машину. – Поднажмем, – процедил Жан сквозь зубы.

Я пытался читать на лету названия деревень, которые мы проезжали, но разглядел только «направление Геранд, 3 км». Машина свернула направо и въехала в Ла Бриер.

Если бы не соломенные крыши домов, Ла Бриер казался бы таким же пригородом, как и все другие.

– А где болота?

– Дальше, – ответил Жан.

Я выворачивал шею, чтобы рассмотреть подробности пейзажа, описанные Марселем Мессином, но увидел только длинную прямую линию придорожных распятий и вдалеке колокольню, белой стрелой взмывающую в небо.

– Деревня Мадлен, – сообщил Жан, – дальше – ничего. – Я узнал это название. Мессин упоминал его 12 сентября 1943 года. Согласно его записям, Мадлен находилась рядом с лагерем партизан. У меня вспотели ладони. – Приехали. – Жан повернул налево, и через минуту машина остановилась. Мы были на перекрестке с очень красивым распятием. В двадцати метрах я увидел деревушку с разноцветными хижинами. Ти Гвен разросся и изменился. – Ну, вот! – Жан указал на дом с голубыми ставнями и каменными стенами, выбеленными известью. – Это первое строение деревни. Теперь гостиница. Там можно хорошо поесть. Советую попробовать свинину. Дальше по дороге деревня Керине. Тоже красивая. После свинины прогуляйтесь. Чтобы привести мозги в порядок, нет ничего лучше прогулки.

– А болота?

– Пешком далековато. В ресторане, наверное, есть велосипеды. Спросите. Хозяйка – прелесть. – Жан и тут наладил контакты. – Я узнал про ваш поезд. Места есть. Я заеду за вами в четыре. Будьте вовремя! Поезд – не такси!

К нему вернулось хорошее настроение. Ракушки! Господи, ракушки!

Я помахал ему на прощание. В ответ он погрозил пальцем. Я стоял один на перекрестке. Что я здесь ищу? Услышав звонок велосипеда с молодыми людьми, промчавшимися мимо, я вздрогнул и отскочил в сторону. Так могли бы проехать Марсель, Пьер и Симон. И что дальше? Я пошел к дому с голубыми ставнями на краю Ти Гвена.

Над дверью было написано: «Здесь можно поесть и переночевать». Я вошел, хотя время не подходило ни для первого, ни для второго приглашения.

Место оказалось очаровательным: зал был украшен безделушками, которые годами лежат на чердаках, не зная, придет ли день, когда они понадобятся. Здесь было все. В центре зала висела хрустальная люстра с подвесками, закапанными желтым воском. Сквозь низкие окна проникал свет из сада. Лучи солнца оживляли лица фарфоровых кукол, расставленных в нише выбеленной известью стены. Буколические картинки, изображения животных старые портреты, раскрашенные фотографии были развешаны между плотными занавесками. Комната с низким потолком напоминала старые кухни – владения предупредительных женщин. Букеты живых цветов и пучки лаванды подтверждали это. Глаза постепенно привыкли к полутьме, и я увидел серебряные подсвечники, выставленные в ряд флаконы, желтую, голубую и оранжевую посуду. В камине жарился молочный ягненок, благоухающий чесноком и тмином. Хозяйка улыбнулась мне, и я ответил ей улыбкой.

– Смогу ли я пообедать у вас немного погодя?

Мадлен (так звали хозяйку) кивнула.

– Не очень задерживайтесь. В полдень будет отлично.

– Хорошо, я послушный. Хочу посмотреть Ла Бриер.

– Вам здесь нравится?

– Еще не знаю.

Мадлен подошла, все еще улыбаясь. Она будет улыбаться так целый день.

– Остался только час до обеда. Что же вы успеете посмотреть? – Она подумала, положив руку на лоб, повернулась и нежным голосом позвала: – Луи! – Раздался грохот кастрюль на плите. Я представил его толстым, надменным и старым. Он вошел. – Мой муж Луи, – представила его хозяйка. – Мы проведем для вас экскурсию.