Поездка оказалась долгой. Бесконечно долгой. Всю ее первую половину автобус заполняла исключительно лондонская гольтепа. Приземистые, коренастые мужчины со скверными зубами, в замызганных, словно сросшихся с ними плащах. За окном было всё одно и то же — закопченное, угрюмое небо, дождь. Черные деревья, обочины и того черней. Здешних жителей насквозь пропитал дождь, подумал он, и они, похоже, совсем раскисли. От Клапама до Ламбета тянулись ряды невиданного убожества домишек. Коричневый, серый и бурый кирпич равно почернели от грязи. Из окна третьего этажа похилившегося, рассевшегося дома выглядывала розовая детская мордашка. Между лавчонками ютились облупленные пивные, в каждом квартале имелась по меньшей мере одна кондитерская — за ее мутной от сажи витриной красовались выцветшие пачки «Плейерз», — по-видимому, местные блюли себя и если и предавались порокам, то наименее вредоносным.

По мере приближения к Вест-Энду в автобус начала садиться публика почище с объемистыми портфелями. Но не около толстухи-гречанки. Чем сесть рядом с мусорщиком, лучше постоять. Эта публика была ростом повыше, чем рабочие, да и кожей побелее. В будущем им светило занять половину двухквартирного коттеджа и освободившуюся после покойника вакансию. Но не в «хорошем районе», нет, те районы предназначались для еще более рослых. Норман потер затылок. Его осенило: а ведь после сорока лет прислужничества и рассрочки, которой, казалось, не будет конца, один из тех, кто почище, обретет наконец свою половину коттеджа и тут-то и обнаружит, что в соседний коттедж размером побольше вселился мусорщик, от которого он воротил нос. Норман улыбнулся. Все утрясется, подумал он.

Клерк за конторкой гостиницы «Риджент-палас» спросил:

— Вы заказывали номер, сэр?

— Нет, к сожалению, нет, — сказал Норман, — но мне подойдет любой однокомнатный номер.

— Возможно, у нас найдется что-то на пятом этаже. — Клерк кинул взгляд за барьер и увидел, что у Нормана нет при себе багажа. — Вы американец, сэр?

— Да.

— Заполните, пожалуйста, этот бланк. Номер паспорта впишите сюда.

— Я всю ночь провел в дороге. Что, если я сначала отосплюсь, а потом заполню бланк?

— Правила не позволяют, сэр.

На Нормана стала напирать стоящая позади пара.

— Я вернусь. Вспомнил кое-что.

Проснулся он, лишь проспав два с половиной сеанса «Команча» [124]. Вышел на улицу — там по-прежнему лил дождь. Норман несся так, точно за ним погоня. Миновал Стрэнд, оттуда спустился к реке. Берегом дошел до Чейни-Уок, от нее свернул на Кингз-роуд. Голова гудела, ноги горели, саднили; Норман проторчал в баре «Лорда Нельсона» час с лишним, прежде чем обратил внимание на сидевшую по соседству девушку. Она была одна. Неуверенная, одетая без претензий брюнетка с короткой мальчишеской стрижкой.

— Разрешите купить вам выпивку?

Она сказала, что ее зовут Вивиан.

— Как зовут меня, я не знаю, — сказал он. — Я потерял память.

Карп вошел в их комнату, сел, вынул из кармана яблоко. Лицо у него опухло.

— Я сейчас зашел к Норману, — сказал он. — Что-то случилось.

Эрнст встал. Салли — она мыла голову — обмоталась красным полотенцем наподобие тюрбана, затянула его туго-натуго. На ней была только розовая комбинашка.

— Это точно? — спросила она.

— Все бумаги, которые он обычно носит с собой, разложены на столе.

— Ну и что?

— У него предполагалась встреча с Винкельманом, он на нее не пришел, — сказал Карп. — На Нормана это не похоже.

— Вы сказали ему про Эрнста?

Карп тер яблоко о пиджак, пока оно не заблестело.

— Откуда мне было знать, что вы не удерете? — спросил он.

— Спасибо, нечего сказать, удружили. — Салли еще туже окрутила голову полотенцем. — Что, по-вашему, случилось с Норманом?

— Точно сказать нельзя. Но ему и раньше случалось терять память. — Карп откусил яблоко так осторожно, точно опасался, что там червяк. — Впрочем, особых надежд не питайте. Память всегда возвращается.

— Мы должны его найти, — сказал Эрнст.

— Конечно, — сказала Салли упавшим голосом, — разумеется.

— Может быть, следует обратиться в полицию? — предложил Карп.

— Не слишком ли рано вы забили тревогу? — спросила Салли. — Ну оставил он бумаги на столе, ну не пришел на встречу с Винкельманом. Что из этого?

Карп хищно вонзил зубы в яблоко, понимающе улыбнулся Эрнсту.

— А она изменилась, — сказал он. — Подпала под ваше влияние.

— Мы не станем обращаться в полицию, — сказал Эрнст. — Если Норман и впрямь потерял память, мы найдем его сами.

— И как?

— А я все-таки думаю, что вы спешите с выводами, — сказала Салли. — Откуда нам знать — вдруг Норман где-то надрался. Скорее всего, ничего с ним не случилось.

— А что, если кто-то, — начал Карп, — к примеру Эрнст, отыщет Нормана в его теперешнем состоянии и сумеет убедить, что он вовсе не Норман Прайс. Что вы на это скажете?

Карп зашвырнул яблоко в корзину для бумаг, отер руку платком с вышитыми инициалами и удалился.

Эрнст сидел на кровати, ссутулившись, — молчал, думал. Если бы ему удалось разыскать Нормана, думал Эрнст, помочь ему, если бы удалось вернуть его друзьям, Норман был бы ему признателен. И как знать, вдруг и простил бы его… Он изложил свой план Салли.

Салли, помня, к чему привела последняя попытка Эрнста сделать «доброе дело» — эпизод с бумажником, — обомлела от страха.

— Как бы там ни было, — сказала она, — не исключено, что это напрасная тревога. Норман загулял — только и всего.

Часа в три ночи или около того Вивиан заметила, что он сидит на кровати.

— Это здесь, — сказал Норман. — Здесь, в комнате.

— Что? — Она толком не проснулась.

— Я чувствую, это здесь.

— Не смотрите на меня так.

— Включите свет, — попросил он.

В комнате стояли две кровати. Три ее стены были окрашены в желтый цвет. Четвертую завешивал североафриканский ковер. За шведскую лампу Вивиан предстояло выплатить еще три взноса. Секретер Вивиан откопала в лавке старьевщика в Камден-тауне, отшкурила его и выкрасила в черный цвет. Шкаф был из той же лавки.

Вивиан спрыгнула с кровати.

— Вот. — Она включила свет. — Так лучше?

— Откройте шкаф.

И зачем только я привела его домой, подумала она.

Но в пабе он выглядел таким потерянным, ну а когда рассказал, что с ним, ничего другого не оставалось.

Полуподвальную квартиру, состоявшую из просторной гостиной, спальни на двоих и кухни, она делила со своей двоюродной сестрой Кейт — та сейчас уехала на две недели отдохнуть в Жуан-ле-Пэн с Винки Томасом и четой Хилари. Уборная у них была общая с Роджером и Полли Нэш с верхнего этажа. Роджер оклеил ее вырезанными из «Нью-Йоркера» карикатурами. Роджер был славный малый.

— Прошу вас, откройте шкаф.

— Вы меня пугаете, — сказала Вивиан.

— Откройте — дверцу — шкафа.

Она послушалась.

— Вы же взрослый человек. В чем дело? Что такого может быть в шкафу?

— Не знаю.

Он смотрел прямо перед собой, молчал.

— Холодно, — сказала она. — Я озябла, не могу больше так стоять.

К тому же она стеснялась. Кроме голубого, прозрачного неглиже Кейт, на ней ничего не было. Да и свет был яркий.

— Мне страшно. — Норман стиснул виски руками, затем уронил их на одеяло так, будто в них больше нет надобности. — Очень страшно.

— Почему вам страшно? Сперва вы завелись, как начали про этот шарик, так остановиться не могли, потом вскочили посреди ночи…

— У вас есть фонарь? Карманный?

Она достала из ящика секретера фонарик, дала ему. Пальцы у него были холодные, влажные.

— Это здесь. — Он направил фонарик на шкаф. — Я знаю, это здесь, в комнате.

— Что в комнате?

— Сдвиньте платья. Встряхните их.

— И не подумаю. — Тихо хныча, она потыкала в платья вешалкой. Но держалась от шкафа на расстоянии. — В жизни ничего глупее не слышала.