— Но никто ничего не платил.

— Мы ничего не нашли, — повторила Костелло.

— Или он хорошо все припрятал, — продолжал развивать свою мысль Баттен, — дожидаясь, пока его выпустят и он будет чист. — Он откинулся на спинку кресла. — Темноволосая девушка — это Труда, верно?

— Если не считать, что та была блондинкой. Но все возможно. Проблема в том, что ее никто не видел, — пояснил Андерсон.

— Потому что она не хочет, чтобы ее видели. Ничто не меняет внешность женщины так, как другой цвет волос.

— Верно, верно, — согласился Баттен, — но давайте вернемся к самому началу. Мы, модные психологи, считаем, что надо плясать от Арлин. Она отличается от других. Два других убийства были гуманнее — я имею в виду, что они технически были схожи, он все контролировал, — но в случае с Арлин… Она разозлила Кристофера Робина, он был зол на нее лично. Ее лицо — тому подтверждение. А почему?

Малхолланд сказал:

— Увидев, что сделали с лицом Арлин, Макалпин вспомнил о Мактайернане и Молки. Мы не знаем, что вышло из Мактайернана, но мы знаем, откуда вышел он. Вы видели отчет социального работника, какое у него было детство. И мы знаем, что они с Арлин встречались!

— Из всех подозреваемых он подходит лучше всего, — тихо вставил Баттен.

— Только слишком молод, — возразила Костелло. — И не религиозен. А если не сбрасывать со счетов версию о религиозном фанатике, то мать Арлин использовала слово «дружеский», говоря о священнике и своей дочери. Думаю, что если бы им был О’Киф, Арлин называла бы его по имени. Но она могла иметь в виду Лиска и не хотела говорить матери, что тот был протестантом. Если бы я вознамерилась обвести вокруг пальца священника, то Лиск был бы самым легким вариантом.

— Если она положила глаз на священника, то именно О’Киф — кандидат номер один. Женщин — не важно, католички они или нет, — всегда привлекают мужчины его типа.

— У Шона, возможно, и не было мотива, но он — незаконнорожденный сын католички, — не унимался Малхолланд.

— Это только наши предположения, а никак не объявление его имени. Но ход твоих мыслей понятен.

— Через компанию Уайта может быть связь с двумя другими девушками, — сказала Костелло. — Одного телефонного звонка от обаятельного Шона с просьбой проверить свою работу было бы вполне достаточно.

— И все-таки мне кажется, что он слишком молод, — сказал Андерсон.

— Но уже много чего повидал, — возразила Костелло.

— Да уж. Все опять пошло по кругу, верно? — заметил Баттен. — Давайте вернемся к Арлин — есть еще что-нибудь, что могло вызвать искру и спровоцировать убийцу?

— Ничего, о чем бы мы уже не говорили, — ответил Малхолланд. — Она хотела переехать в новую квартиру, но не собиралась менять образ жизни. Квартира ей была нужна, чтобы больше зарабатывать. Старым ремеслом, я имею в виду.

Костелло открыла папку с делом Арлин.

— Ее часто предупреждали и дважды арестовывали. Здесь есть фото из отдела нравов. Взгляните. Вот она — гейша с черными волосами. Вот — школьница в поясе с чулками и с каштановыми волосами. Что вы об этом думаете?

— Лично я думаю, что это отвратительно. Она эти фото раскладывала по телефонным будкам?

— Да.

— Господи! Неудивительно, что у нее не было денег. — Малхолланд поморщился.

— А вот эта — самая последняя, здесь она рыжая. Еще не перекрасилась по совету Трейси.

— Я не понимаю, о чем ты, Костелло, — сказал Баттен.

— В момент убийства она была блондинкой, а таких фотографий нет.

— Трейси объяснила Арлин, что если она перекрасится в блондинку, то сможет зарабатывать больше, — просветил Малхолланд.

— Ты хочешь сказать, что у Кристофера Робина снесло крышу из-за того, что какая-то тупая стерва обесцветила волосы? — взорвался Андерсон.

— Разве не ты сказал, что надо плясать от Арлин, которую убили из-за принадлежности к древнейшей профессии? — Костелло повернулась к Баттену.

— Да, — ответил тот машинально.

— Ты хотел узнать, какая в ней была последняя перемена? Вот это и есть последняя перемена.

Баттен уперся ногой в стол Макалпина и начал раскачиваться в кресле. Скрип пружины действовал Костелло на нервы.

— Как я понимаю, священника в кафе опознать не удалось?

— Нет, — ответила Костелло. — При виде стоячего воротничка люди, похоже, не смотрят на лица. А Шон — симпатичный, поэтому официантки на него и глазели. Так что здесь ничего нового. Вингейт просмотрел записи камеры наблюдения, но она была направлена на улицу.

Андерсон ругнулся про себя и вскочил.

— Надо послать кого-нибудь за пиццей, а то магазин закроется. Кому-нибудь что-нибудь надо? Последний шанс поесть перед рассветом.

Лиза с раздражением пыталась навести порядок на кухне после прошедшего завтрака. Присутствие полиции в приюте никак не повлияло на желающих бесплатно поесть, но зато отпугнуло добровольных помощников и теперь всю работу ей пришлось выполнять самой. Воздух был насыщен запахом жареной ветчины, а весь стол заставлен грязными кружками всех мыслимых форм и размеров, ожидающими своей очереди в раковине. Костелло заметила, что Лиза ни к чему не притрагивалась без прочных резиновых перчаток. Она выглядела уставшей, кожа вокруг пирсинга над бровью покраснела, и она то и дело убирала челку со лба тыльной стороной ладони.

В приюте царила тишина, даже радио в углу было выключено. Во всем здании не было слышно ни шорохов, ни шепота — только гулкое эхо пустоты. Костелло оглядела высокий потолок и темные деревянные панели. «Храм должен быть храмом», — подумала она. Снаружи доносились голоса рабочих, кто-то пилил доску.

Костелло осторожно постучала в открытую дверь. Лиза обернулась и устало на нее взглянула.

— Ах, это вы. Проходите, если уж надо.

Несмотря на явное отсутствие гостеприимства в ее словах, Костелло почувствовала облегчение.

— Я сержант уголовной полиции Костелло. Я вижу, вы заняты. — Она не стала пожимать руку в резиновой перчатке. — Устали? — Она пыталась навести мосты и расположить ее к себе. — Может, я приготовлю вам чай?

— Это будет первой чашкой с утра. Спасибо. — Лиза повернулась и залила в отверстие раковины явно больше чистящего средства, чем рекомендовалось производителями. — Извините, но, пока я в перчатках, мне лучше закончить. — Она достала большую бутылку и, отстранившись как можно дальше, продезинфицировала стенки раковины, обильно их поливая.

Костелло взяла две чашки и внимательно осмотрела шкаф с ножами. Все были на месте.

Лиза улыбнулась Костелло и, не обращая никакого внимания на Малхолланда, оставшегося в дверях, развесила мокрые тряпки на кранах, чтобы просушить, затем жестом попросила Костелло налить чайник и стала медленно стягивать перчатки.

Малхолланд прошел вглубь и оказался возле стола. Краем глаза Костелло видела, как он взял чистую кружку и, поворачивая, внимательно разглядывал дно, чтобы проверить чистоту.

Костелло дождалась, пока закипел чайник.

— Вообще-то мы хотели поговорить не с вами, Лиза. А отец О’Киф на месте?

— Нет, он оставил сообщение на автоответчике. Появится позже. У него была трудная ночь.

— А мистер Лиск здесь?

Лиза подошла к шкафу и достала банку растворимого кофе с наклейкой «Только для персонала» и коробку чая «Тетлиз».

— Нет, — ответила она. — Его тоже нет. Он уехал в Баллахулиш. Он часто по четвергам ездит наблюдать за птицами: очень увлекается птицами и фотографией.

— А он был здесь в прошлую пятницу?

— Нет, в Баллахулише. Он уезжает всего на день, хотя, казалось бы, разумнее уезжать на все выходные. Но я думаю, что у него здесь какие-то дела. Надеюсь, что в этот раз ему удастся отдохнуть — последние события выбили его из колеи.

— А сегодня когда он уехал? — спросила Костелло, делая вид, что занята приготовлением чая.

— Рано утром.

Малхолланд подумал, что надо проверить, сколько времени уйдет на дорогу в такую погоду.

— Он звонил.