Возвращались, сделав широкий круг, чтоб лишний раз не попасться никому на глаза. На сегодня приключений было достаточно для обоих. Шли через холмы, те самые волчьи холмы, о которых столько рассказывал Риан. Он издалека показал Гилду логово вожака — темный провал между двумя валунами, из которого высовывались то одна, то другая узкие смеющиеся мордочки волчат. Возможно, будь Риан один, он бы с удовольствием поиграл с волчьим выводком, как делал это раньше, энергия бурлила в нем как уха в котелке, но он видел, что Гилд устал и не расположен к забавам.

"А еще говорят, что альвы все одинаковые" — подумалось ему неожиданно. "Мы разные, очень разные, но это не мешает нам понимать друг друга, чувствовать намерения и соединяться мыслями".

Когда отец вложил в его руку первый меч, Риан сразу понял, что именно в этом его судьба, его предназначение. Отец был разочарован выбором, и только потом, когда увидел в сыне то же стремление к совершенству, какое всю жизнь жгло его собственную душу, принял и согласился. У каждого своя лесенка в небеса, как говорится. А Риан шел по ней всю жизнь, долгие годы, отрабатывая какой-нибудь изысканный прием, выпад или защиту, лишь бы в итоге сказать самому себе "Идеально", и найти новую вершину, на которую можно взойти.

Вернувшись, он первым делом припрятал собранную руду, потом они быстро приготовили ужин. Риан напек лепешек и сварил кашу, насыпал Гилду, но сам есть не стал.

— Я потом.

К вечеру небо очистилось полностью, и на закате оно уже горело чистым золотом и пурпуром, предвещая лунную ночь и ветреный день.

— Ты спать ложись, а я еще погуляю. — Сказал он Гилду. — Устал ведь.

Ему хотелось побыть наедине со своими мечами. Давнее развлечение — бой с невидимым воображаемым противником — помогало сосредотачиваться, настраивать разум на нужную волну.

Он отошел недалеко от своего жилища, встал в стойку, подставил лицо свету восходящей луны и отринул все суетное, вступив на тропу призрачного поединка. Его соперник был тоже альв с ледяными глазами цвета самого высокого неба над океаном, одеяние которого — винно-алый шелк — ниспадало до самых замшевых сапог. Риану не нужно было напрягать свою фантазию, чтоб видеть на себе похожую одежду, только серо-белых тонов. Когда-то так оно и было. Соперник к тому же являлся обладателем похожей пары мечей с той лишь разницей, что их клинки были немного изогнуты.

— Начнем, Мой Лорд.

— Начнем, Мастер.

Не хватит слов, чтоб описать красоту их сражения. Умение владеть оружием и собственным телом, возведенное в ранг Высокого Искусства. Не превзойти, но усовершенствовать. Не победить, но найти истину.

— Благодарю, Мастер.

— Спасибо, Мой Лорд.

Риан склонил голову, соперник ответил тем же и исчез. Под веками кипели слезы счастья. "Я возвращаюсь! Я вырвался!" — кричало что-то внутри. Он снова стал тем, кем был до плена. Не полубезумным диким зверем, а существом, имеющим Дар и умеющим Творить.

Альв осторожно посмотрел на темное звездное небо, раскинувшееся над его лесом как огромный шатер, посмотрел и сказал:

— Если все, что было со мной, случилось специально, чтобы я, наконец, понял… Спасибо Тебе. Ты, как всегда, оказался прав.

Когда он вернулся, Гилда в землянке не было, ужин тоже остался почти не тронутым, из миски исчезла лишь пара лепешек, которые, альв, видимо, взял с собой.

При свете луны Гилд долго брел по тропинке, наслаждаясь тишиной и покоем, царившими вокруг. Один раз ему явно почудился звон стали за ближайшими деревьями, он хотел уже метнуться туда, но острый слух и чутье подсказали, что никакой опасности нет. Ступая неслышно, словно тень меж деревьями, он взглянул на прогалину. Там, освещенный яркой луной, шел невидимый поединок, словно танец, одним из участников которого был Риан. Как персонажи театра теней скользили по поляне два воина. Для Гилда не составляло труда видеть обоих бойцов, но, замерев на секунду, он отпрянул, подумав, что это зрелище вряд ли предназначено для чужих глаз. Ему хотелось бы посмотреть, но он резонно решил, что если бы Риан был не против, то позвал бы его сам. Развернувшись, он скрылся в зарослях, так же неслышно, как и появился.

Сойдя с тропы, он прошел через заросли молодых сосен и обогнул бурелом. Потом лес поредел, и альв вышел к подножью холма. Внизу чернел лес, над ним и под ногами стелилась шелковистая трава, в сумраке ночи она казалась серой, и слабый поднявшийся ветер играл ею, перекатывая словно волны. Четкие силуэты деревьев, серо-серебряная трава, сероватый свод белесого неба с редкими хрустальными звездами и яркий диск луны. Мир будто замер, потеряв все яркие цвета. И в этом древнем монохроме все было незыблемо и торжественно, словно Солнце еще не родилось.

Гилд сел на пологий откос холма и, откинувшись назад, уперся локтями в мягкое покрывало травы, поднял голову и долго смотрел на сероватое небо и звезды. Мир был спокоен, мир принадлежал ему. В этот миг казалось, что на свете еще нет зла и жизнь продолжается вечно. Он сидел, вглядываясь в смутные очертания созвездий, различая знакомые контуры. Когда-то он безошибочно составлял по ним карты, которые ценились у Перворожденных, и имели высокую цену у людей. Когда-то… Когда-то тонкое перо выводило на пергаменте линии, становящиеся дорогами или путями для кораблей. Все осталось в прошлом, все минуло…

Гилд лег на склон холма, уставившись в небо, он и сейчас представлял себе карту здешних мест. Прошло столько времени, что навык, казалось, мог быть утрачен, но нет, ему и сейчас мерещилось то, чем он занимался тогда, так давно…

У каждого свой путь. Но ныне это неверно, кем бы ни были его родичи в прошлом, теперь они лишь бродяги, скитальцы на некогда родной земле. Их знания и навыки уйдут вместе с ними. По непонятной причине они не могут быть переданы людям, люди не примут, не поверят в них, видя за каждым из чуждых умений прежде всего подлог. Жаль, что нельзя вернуться в прошлое!

Воображение постепенно переносило его в желаемый мир, образы и видения приходили из серого сумрака и уносили с собой. Гилд засыпал, грезы смыкались плотнее. Так с давних пор спят все эльфы, если они не ранены и не слишком утомлены жизнью.

Утро встретило его ярким солнцем. Зеленая трава шелестела вокруг, на голубое небо набегала дымка. Мир жил, он был светел и ясен, он пробуждался тысячами цветов и звуков, он шел вперед, забывая о незыблемости ночи, его прошлое оставалось за спиной. Гилд потянулся и встал, ночные грезы остались не более чем легкой дымкой, надо было вернуться в землянку, надо было жить.

Заглянув внутрь жилища, он с улыбкой приветствовал Риана и добавил:

— Странная была ночь, правда?

— Не страннее, чем другие дни и ночи, — согласился альв. — Тебе тоже захотелось побродить в одиночестве, наедине с самим собой?

Гилд кивнул. Утро новый день и ночные размышления располагали к общению. Гилд снова улыбнулся другу:

— Не знаю, стоит ли признаваться, но я видел тебя ночью, во время боя. Наткнулся случайно, и сразу ушел. Очень красиво… А кто он, твой напарник?

Светлые глаза Риана подернулись дымкой печали. На одно только мгновение. Словно облако затмило лунный свет.

— Тебе его имя ничего не скажет, а когда-то оно повергало в трепет врагов, и заставляло соратников сжимать крепче рукоять меча, и подвигало идти на смерть. Я и по сей день горд тем, что служил ему, хотя…

Бывший воин как-то странно повел плечами, будто стараясь сбросить невидимый груз. Некоторое время он собирался с мыслями, решая для себя, говорить или не говорить то, о чем он многие годы молчал. Гилд чувствовал это внутреннее колебание, как рябь на воде.

— Он был первым из эльфийских лордов, с кем я так и не смог найти понимание. Тогда это случилось впервые. Очень больно было осознавать, что кто-то столь близкий по крови, по образу мыслей, окажется… твоим непримиримым противником. Странное дело, но он понял даже мое сопротивление. Понял, но не смог отступить от своих замыслов.