— Где твой муж? — спросила Грэндж, когда Ромэйн осматривала вино, которое Клэйсон распорядился принести из погреба. На гувернантке было самое лучшее из ее платьев, но и оно было ее любимого — серого — цвета. — Это он должен вникать в подобные детали, — продолжала Грэндж. — У тебя много других обязанностей. Скоро начнут собираться гости. Дора уже спустилась вниз. Его светлость тоже. Даже Эллен уже готова.

Ромэйн бросила взгляд через зал, где Дора и его светлость болтали, как закадычные друзья. Это страшно удивило Ромэйн: даже в лучшие дни эти двое удостаивали друг друга лишь холодным кивком, если им невзначай случалось встретиться где-нибудь в зале. Может, дедушка намерен устроить представление для гостей?

— Уверена, что у Джеймса есть веская причина для опоздания, — ответила Ромэйн гувернантке.

— Может, это потому, что он очень не любит носить платье, к которому обязывает этикет, — проворчала Грэндж. — Его бы воля, он ходил бы только в этих ужасных лохмотьях, что носил в Струткоилле.

Ромэйн бросила гневный взгляд на Грэндж.

— Я буду рада видеть его в любой одежде, которую ему захочется надеть, — отпарировала Ромэйн и, не дожидаясь комментариев Грэндж, пошла прочь.

Проходя через зал, она улыбнулась Эллен:

— Не нервничай. Сегодня ты будешь в центре внимания.

— Джеймс еще не приехал?

— Не волнуйся, он непременно будет на твоем празднике, — сказала Ромэйн, не очень веря в собственные слова.

— Ромэйн… сейчас… ну, в последний раз… объясни мне, как приветствовать графа и графиню.

В течение следующего часа Ромэйн имела возможность убедиться, что Эллен усвоила ее уроки блестяще. По одну руку от Ромэйн стояла ее кузина, по другую герцог Вестхэмптон, и они все трое встречали гостей.

Эллен вела себя безупречно, будто правила этикета постигала годами, а не овладела ими за несколько недель. Изредка она нервно пожимала руку Ромэйн, и это было выражением ее внутреннего смятения.

— Надо будет навещать мою дорогую Филомену почаще, чтобы наслаждаться прекрасными видами площади, — сказал мистер Баумфри, склоняясь к руке Ромэйн. Затем он поднес к губам руку Эллен: — Моя дорогая мисс Данбар, ваша красота заставит сжиматься от зависти сердца других молодых девиц.

— Вы так добры, мистер Баумфри, — последовал ответ.

— Могу ли я осмелеть настолько, чтобы просить вас подарить мне сегодня хотя бы один танец?

Эллен вопросительно взглянула на Ромэйн, и та произнесла:

— Уверена, что это возможно, мистер Баумфри.

Он поклонился и отправился разговаривать с другими гостями, а Эллен прошептала:

— Разреши мне станцевать с ним первый танец.

— Бал ты должна открывать в паре с Джеймсом, — твердо сказала Ромэйн.

— Ты что, забыла, что его нет? — уколола наставницу Эллен.

— Если Джеймс не появится, дедушка будет рад оказать тебе честь и открыть твой первый сезон танцем с тобой. И не расстраивайся. Впереди у тебя — дюжина танцев.

Ромэйн не могла больше ничего добавить к сказанному: на них катилась новая волна гостей. Приветствуя приглашенных и представляя им Эллен, Ромэйн была поражена тем, что никто из гостей не отметил отсутствия ее супруга. Однако по любопытствующим взглядам, которыми обменивались гости, она заключила, что именно вокруг этого обстоятельства будут виться сегодняшние разговоры.

Леди Филомена подошла под руку с лордом Киммелем. Красавица поцеловала Ромэйн в щеку и сказала:

— Дорогая Ромэйн, нам надо поговорить. Мы сможем залечить раны друг другу, потому что, как я полагаю, задеты одним и тем же нечутким человеком.

— Хорошо, — согласилась Ромэйн.

Вечер начался как нельзя лучше, но Джеймса не было, и он не видел, каких восхищенных взглядов удостоилась его кузина. Когда все приглашенные собрались в зале, герцог предложил Ромэйн руку, и они в сопровождении Эллен направились к гостям.

— Вот уж не думал, что твой муженек сбежит, даже не забрав денег, которые я предложил ему, — скрипучим шепотом произнес герцог.

— Джеймс не позволит тебе купить себя.

— Многие продаются за деньги.

— Он не такой, как многие.

— Вижу, что не такой. — И, обернувшись к Эллен, старик произнес: — Мисс Данбар, сочту за честь быть вашим партнером в первом танце.

Ромэйн смутилась. То, что дедушка не стал ей перечить в разговоре о Джеймсе, удивило ее.

Ромэйн приняла приглашение мистера Баумфри стать с ним второй парой после герцога и Эллен. Ей не составило труда заметить, что кузина была бы не прочь поменяться с ней местами. Когда первый танец закончился, Ромэйн с улыбкой оставила своего партнера. Мистер Баумфри никогда не станет официальным женихом Эллен, но легкий флирт с ним не повредит девушке.

Неожиданно кто-то взял хозяйку дома за руку, и улыбка слетела с ее губ.

Перед ней стоял Брэдли.

— Ты прекрасно выглядишь, дорогая, — прошептал он.

— Что ты здесь делаешь? — Ромэйн не могла поверить, что дедушка послал приглашение Монткрифу.

— Ромэйн, неужели ты могла подумать, что я пропущу первый бал твоей провинциальной родственницы? — Брэдли не отпускал ее руки.

— Пожалуйста, не обижай Эллен.

— Почему бы и нет, ведь паршивка оскорбила тебя в моем доме.

— Сердце ее разрывалось на части, когда она увидела, что я не верна ее брату.

Брэдли обвел глазами зал:

— Где же проклятый шотландец?

— Он… — ответ Ромэйн прервала странная волна голосов, которая катилась на нее с другого конца зала, набирая мощь с каждым произнесенным словом. Ромэйн увидела, что взгляды всех приглашенных устремлены к дверному проему за ее спиной. Девушка обернулась и замерла от изумления. Там стоял ее муж, но совсем не тот, которого она знала вот уже несколько месяцев, а другой, не известный ей Джеймс. Вместо грубого костюма, который он носил в Струткоилле, или элегантного платья, в котором он показывался в обществе, на нем был шотландский национальный костюм. Гости уже начали перешептываться, а Джеймс гордо продолжал стоять в дверях.

Как он мог совершить такой эпатирующий поступок на первом балу своей кузины? Джеймс медленно вошел в зал, и гнев Ромэйн испарился. Колыхание красной клетчатой юбки в бело-зеленую клетку подчеркивало красоту его упругой походки. Через плечо была переброшена широкая лента из шерстяной клетчатой ткани, схваченная на плече золотой брошью. Спереди она ложилась изящными складками на черный шелковый жилет под зеленой бархатной курточкой, а сзади ниспадала на спину в виде короткой мантии, которая колыхалась в такт шагам Джеймса. Пряжки на его бархатных башмаках сверкали так же ярко, как глаза, но не так опасно.

Ромэйн услышала оскорбительный шепот позади себя и едва сдержала ярость, когда Брэдли произнес на весь зал:

— Посмотрите! У него на поясе болтается какое-то дохлое животное!

— Это кошелек! — вскипела Ромэйн. — Его делают из меха котиков.

— Кошелек! — усмехнулся Брэдли. — Дорогая, вы стали блестящим специалистом в области шотландского быта, не так ли? Безусловно, вы хорошо запомнили уроки, которые вам преподали, пока вы гостили в Шотландии.

Ромэйн холодно ответила:

— Вам должно быть стыдно, что за время, пока я гостила в Шотландии, вы не потрудились научиться хорошим манерам. Всего доброго, мистер Монткриф.

Брэдли потянулся рукой к Ромэйн, но его остановила другая, крепкая и сильная рука. Ромэйн пришлось встать между мужчинами. Джеймс молча отпустил Брэдли и протянул руку ей. Ромэйн молча позволила увести себя прочь от Брэдли, который бранился им вслед.

— А не потанцевать ли нам? — как ни в чем не бывало предложил Джеймс. Глаза его сияли удовольствием. Только сейчас Ромэйн поняла, что ее супруг наслаждается той сумятицей, которую сам же и учинил.

— Пожалуй, — сдержанно согласилась Ромэйн.

— Только что-нибудь спокойное. Боюсь, на мне надето не очень много кружевного белья, и, если в буйном танце юбка задерется, зрителям откроется нечто большее, чем полоска кружев.

Ромэйн с трудом удержалась от смеха.