— Я скорее смог бы утихомирить ветер в горах. С тех пор как я приехал к ней, она носится с мыслью, как бы стреножить меня и заставить вести оседлую жизнь, С кем же, как не с внучкой герцога, лучше всего меня окольцевать?! — Маккиннон поднял голову: — Дождусь ли я своей порции спиртного?

— Уже почти полдень. Это что… Ваше обычное время для выпивки? — не удержавшись, съязвила Ромэйн.

— Я благодарен Господу, что не имею ни малейшего желания жениться на вас. Вы разворчались, как сварливая жена, а я хочу только одного — успокоить боль в плече. — На его губах появилась саркастическая улыбка. — А вообще-то, Ромэйн, у вас такой вид, будто вы и сами не отказались бы от капли-другой. Иные покойники выглядят посвежее вас.

— Я вас умоляю, не надо, — прошептала девушка.

Маккиннон смягчился:

— Простите, я не хотел напоминать вам о женихе. Черт бы побрал боль в плече. Из-за нее у меня полное отсутствие мыслей в голове.

— Может быть, Брэдли жив.

— Может быть, — поторопился с ответом Маккиннон. — Как только распогодится, мы попытаемся разузнать об этом.

— Я слышала только выстрелы. Я ничего не видела.

— Даффи не стал бы попусту тратить порох. Это слишком дорогой товар.

— Я вас умоляю, не продолжайте, — взмолилась девушка, поворачиваясь к собеседнику спиной.

Джеймс схватил ее за локоть.

Ромэйн не поднимала глаз. Ей не хотелось, чтобы Маккиннон заметил, в какое смущение она пришла от его прикосновения. Всю ее, с головы до ног, будто омыло теплой волной. Господи! Как же она может находить прекрасным это ощущение, когда она не знает, мертв Брэдли или жив?

Не успел Джеймс и рта раскрыть, чтобы смутить ее целомудрие еще больше, как дверь распахнулась и на пороге возникла фигура долговязого мужчины. На светлых волосах вошедшего едва заметно мерцали снежинки, и Ромэйн неуверенно прошептала:

— Брэдли?

Маккиннон схватил ее за локоть, чтобы поддержать, и отпустил, только когда раздался громкий голос Эллен:

— Доктор спешил к пациенту.

А Джеймс еще раз шепнул:

— Он, может быть, жив…

— Надеюсь, вы правы и страхи мои напрасны. — Ромэйн прикрыла глаза и вздохнула. Она вышла, оставив Джеймса на попечение доктора. Мысли ее путались, а сердце отказывалось верить тому, что Брэдли больше нет. На душе было пусто и тоскливо.

Неожиданно на плечо девушки опустилась узкая ладонь, Ромэйн обернулась, рассчитывая увидеть Грэндж, но перед ней оказалась Эллен Данбар. Глаза девушки были полны сострадания.

— Леди Ромэйн, пожалуйста, присядьте поближе к огню. Вы, должно быть, устали и проголодались.

Ромэйн не успела ответить, как раздался голос Джеймса:

— Вчера вечером мы ужинали со святым Джайлсом и графом Мюрэем, Эллен.

— С графом? — изумилась Грэндж. — Здесь, в этой глуши?

Джеймс рассмеялся, но смех его скоро оборвался: это доктор начал ощупывать плечо.

Эллен поторопилась с объяснениями:

— Джеймс хочет сказать, что они с леди Ромэйн ничего не ели со вчерашнего дня, — и добавила: — Не относитесь серьезно к словам Джемми. Он всегда шутит.

— Не найдется ли чего-нибудь вкусненького для меня и леди Ромэйн? — вновь раздался голос Маккиннона. Он принял стаканчик виски, который, наконец, подала ему девушка-служанка, и сделал глоток. — После такого прекрасного виски хотелось бы вкусить чего-нибудь более существенного, чем мысли о съестном.

— Джемми, пока мистер Волластон занимается тобой, я приготовлю чего-нибудь перекусить. — Эллен захлопала в ладоши и залилась смехом: — Как хорошо, что ты снова дома! Как нам будет весело!

Невольно бросив взгляд на Джеймса, в его зрачках Ромэйн увидела отражение собственного беспокойства. Маккиннон не находил ничего смешного в сложившейся ситуации, а Ромэйн уже начала гадать, когда и как завершится этот кошмар.

Забрезжил рассвет. Джеймс поднялся с первыми лучами солнца, что давно уже стало привычкой, и оделся с помощью Камерона.

За неделю мучительная боль в плече отступила, а досада на себя и обстоятельства, которые помешали ему разделаться с предателем, осталась.

— Время пришло, Камерон, — вымолвил Джеймс.

— Для чего, сэр? — шепотом поинтересовался Камерон, сидя на сундуке в ногах кровати.

— Положить конец этой проклятой охоте.

Джеймс слегка нагнулся, чтобы поправить перед зеркалом галстук. Крыша дома имела скат, и на верхнем этаже едва ли нашлось бы место, где Джеймс мог без труда выпрямиться во весь рост.

— Должен же подлец выползти из своего логова, чтобы встретиться со связным. Не думаю, чтобы он покинул убежище в непогоду. Так или иначе, на небе вновь сияет солнце, и пришло время довести дело до конца.

Камерон кивнул и выглянул из окна: под лучами солнца плакали сосульки.

— Но если известие попадет к лягушатникам раньше, чем мы сможем перехватить его…

— Предпочитаю не думать об этом.

Это была ложь. Джеймс размышлял об этом даже слишком часто, но предпринять какие-нибудь активные действия пока не мог.

— Камерон, не согласишься ли ты совершить верховую прогулку по окрестностям?

Круглое лицо сержанта осветилось улыбкой.

— С удовольствием, сэр.

— Ты знаешь, на что следует обратить внимание.

— Ага. На все необычное, — сержант поднялся, похлопывая себя по животу, но неожиданно замялся: — Мне бы очень не хотелось оставлять вас на попечении двух женщин, решительно настроенных женить вас на леди Ромэйн.

Джеймс присел на скамеечку у окна и усмехнулся. За прошедшую неделю Грэндж ни на йоту не отступила от своего намерения спасти репутацию своей подопечной.

— Ты думаешь, что я рухну под нажимом этих двух старых куриц, которые кудахчут над девушкой, как будто она их единственный цыпленок?

— Э-э… совсем не их квохтанье беспокоит меня, сэр, — Камерон выглянул в окно. — Меня беспокоит сама девушка.

— Ей хочется, чтобы ее привязали ко мне, значительно больше, чем этого хочется мне.

— Вы правы, сэр, но что касается леди Ромэйн, то самое странное…

— Самое странное — что?

— Может быть, это не моего ума дело, но…

— Ну, говори скорее…

— Думали ли вы о том, что леди Ромэйн и ее спутники ехали тем же путем, что должен был выбрать предатель?

— Думал. И довольно часто, но мне кажется, что она ни при чем.

— А как насчет ее суженого? Вы думаете, он тоже не имеет отношения к предательству?

— Вот это-то я как раз и собираюсь выяснить.

— Как?

Джеймс поднялся.

— Только одним способом. Известна Ромэйн правда о той роли, которую он, возможно, играл в этой предательской игре или нет, но ключи от истины находятся у нее.

Камерон откашлялся и сказал:

— Полагаю, вы могли бы узнать это, не причиняя лишней боли леди Ромэйн. Думаю, она и так настрадалась.

— Я тоже так думаю, — и Джеймс повернулся к окну, чтобы сержант не заметил его неожиданной печали. — Но ей придется испытать много боли, причинить которую выпало мне, — шепотом добавил Маккиннон.

Когда Ромэйн вошла в гостиную, комната была пуста. Очень хорошо. Несмотря на то, что Тэчер и сержант Камерон расположились в амбаре рядом с домом, в самом доме было тесно. Только теперь Ромэйн смогла оценить прелесть существования в просторном Вестхэмптон-холле. Но даже дом герцога в Лондоне был больше этого маленького домика.

Ромэйн ни в чем не могла винить Дору и ее дочь, потому что с того самого момента, когда Джеймс привез их в Струткоилл, обе женщины были предельно внимательны и любезны со своими гостями, хотя те и были незваными.

Как хотелось Ромэйн уехать из Шотландии! Она была готова на все, лишь бы эти горы остались позади, лишь бы вернуться в уютный дедушкин дом. Но… примет ли он ее назад? Ромэйн никогда не была настроена более твердо, решившись тогда на побег с Брэдли. А теперь… она с радостью примет гнев дедушки, лишь бы загладить вину. Лучше ярость герцога, чем пребывание в одном доме с майором Джеймсом Маккинноном, личность и дела которого окутаны тайной.