Аделина разжала руку и с томным видом посмотрела в окно. Глаза у нее затуманились.
– Когда мне было столько же лет, сколько тебе, родители отправили меня на лето в Париж. Тогда я и подружилась с Мирей. Мне кажется, тогда я провела несколько счастливейших месяцев в жизни! Нам с Мирей было по семнадцать лет… Как мы веселились! Не сомневаюсь, тебе там тоже понравится. Заодно ты усовершенствуешь свой французский!
– Мама, перестань! – Кэти наклонилась вперед.
Очнувшись от своих мечтаний, Аделина посмотрела на дочь едва ли не со страхом.
– Знаю, ты и слушать ничего не желаешь, но ведь мы сейчас говорим обо мне! Выслушай и мое мнение. Так вот, я не в восторге от твоей Мирей. Да, она – твоя старая подруга, она иногда гостит у нас… Но какая она противная! Она ужасно себя ведет – не со мной, а с папой и Пру: как будто все время осуждает их и смотрит на них свысока. Меня всегда раздражало ее высокомерие. Она и меня норовила поучать: «Милочка, этот нагяд тебе совсем не к лицу! – Кэти преувеличенно загнусавила и закартавила. – Мы подбегем тебе что-нибудь настоящее, шикагное, bon chic, bon genre[2], с медными пуговицами и в стиле милитаги!»
– Кэти, не смей так безобразно передразнивать Мирей! – Аделина дернулась, едва не сбросив с кровати поднос. – Где ты только воспитывалась! Понимаю, откуда ветер дует! Ты постоянно ходишь в свой молодежный клуб, там ты и набралась грубых манер и словечек! Так послушай, милая моя! Это лишний раз доказывает: пора тебе избавляться от дурного влияния! Мирей – именно тот человек, который научит тебя хорошим манерам и… да, она права! Тебе пора перестать одеваться, как… как бездомные бродяги, которых постоянно показывают по телевизору! Будь я покрепче, я бы поехала по магазинам вместе с тобой и подобрала бы тебе подходящий туалет…
В глазах Кэти мелькнул ужас. Она энергично затрясла головой:
– Ни в коем случае, мама! Мне не нужно, чтобы за меня выбирали одежду! И меньше всего мне нужны поучения Мирей! Сейчас все одеваются так, как я. Если бы ты хоть раз выбралась из дому, ты бы сама увидела! – Девочка запнулась. – Нет, я не против поехать в Париж на пару недель и даже на месяц, если хочешь, но жить целый год у Мирей? Все равно как сидеть в тюрьме и психушке одновременно! Ну а от ее сынка у меня вообще мурашки по коже!
– Жан-Луи – очень милый мальчик! Впечатлительный и хорошо образованный. И потом, его титул… Кэти, не смейся! Не вижу здесь ничего смешного! – воскликнула Аделина голосом.
– Извини. Я знаю, что здесь нет ничего смешного, но титулы – так глупо и несовременно! Не хочу быть графиней!
– Значит, ты очень глупая девочка!
Кэти еще никогда не видела мать такой взволнованной и злой. Визгливый голос Аделины разносился на весь дом.
Увидев, что дочь замолчала, Аделина поспешила этим воспользоваться.
– Тебе кажется, что титулы и тому подобное не имеют значения, потому что ты еще очень молода. Но скоро ты поймешь, что такие вещи значат очень много! Когда я умру, дом станет твоим…
– Прекрати говорить о смерти! Ты меня пугаешь! Ты не больна… то есть не в том смысле… – Кэти покраснела и сбилась.
Но Аделина не обратила внимания на обмолвку дочери, так как слушала только себя.
– Замолчи и слушай! Я написала завещание. Дом, мебель и все мое имущество переходят к тебе…
– А как же папа? – прошептала Кэти.
– А что папа? Если я умру первой, я знаю, что сделает твой отец. Он тут же женится вторично! Женится – ну и ладно. Но его вторая жена не станет хозяйкой «Паркового»! Дом и имение принадлежат семье Дево! Я – Дево, и ты тоже.
– Если ты не забыла, моя фамилия Конвей.
На изможденном лице Аделины проступило изумление; когда же до нее дошли слова дочери, в ее глазах полыхнула ярость.
– Не мели ерунды! Ты моя дочь, поэтому ты – Дево. Если я завещаю дом твоему отцу и он женится после моей смерти… у его второй жены может родиться сын, и тогда дом вообще уйдет из семьи! Поверь мне, такое случалось, и не раз! И отдавать имущество под опеку мне тоже не хочется. Ловкие адвокаты всегда найдут способ обойти закон. Или неудачно разместят средства, и тогда ты останешься ни с чем! Вот почему тебе так важно удачно выйти замуж. Не повторяй моей ошибки!
Кэти побледнела.
– Зачем ты так о папе, как будто он… какой-нибудь мошенник? Я люблю вас обоих, как ты не понимаешь? Ну почему, почему мы не можем жить, как все другие семьи?
Аделина едва не задохнулась от негодования.
– Потому что мы – не «все другие семьи»! Мы – Дево! Если бы ты на самом деле любила меня, как говоришь, ты бы не вставала на сторону отца и не перечила мне! Знаю, он настраивает тебя против Парижа!
Глаза у нее лихорадочно блестели, на лбу выступила испарина. Кэти поняла, что пора прекратить спор, иначе у матери случится очередной нервный срыв. Тем не менее мятежный юношеский дух требовал возразить:
– Ты меня шантажируешь! Твое поведение так и называется – «эмоциональный шантаж»! Ух, терпеть не могу! Когда ты становишься такой, у меня все внутри переворачивается и делается тошно! Я сама не хочу ехать в Париж! Мне и здесь хорошо. У меня есть друзья, с которыми мне приятно общаться! Так что… никуда я не поеду!
Она вскочила и выбежала из комнаты.
– Кэти, вернись! – завизжала Аделина. Ее крики были слышны даже на лестнице.
– Ну-ну, успокойтесь! – послышался решительный, уютный голос Пру, и в спальню вплыла она сама, одетая в привычную кофту. – Не нужно так волноваться!
– Как же мне не волноваться? – бушевала Аделина. – Разве у меня нет повода для волнения?! – Отшвырнув одеяло, она засучила тощими ногами, пытаясь выбраться из кровати.
– Ну-ну, давайте-ка побудем здесь еще чуть-чуть. – Пру мягко толкнула Аделину на подушку. – Вот налью вам ванну, а потом помогу встать – через минутку-другую, когда вы успокоитесь.
– Но я должна поговорить с Кэти! Она обязана понять…
– Потом. Кэти пора уходить, а то опоздает на школьный автобус. Если у вас снова начнется припадок, придется вызвать доктора Барнса!
Аделина тут же сникла – как будто усохла.
– Не хочу доктора! – прошептала она.
– Тогда послушайте меня… вот и умница! Полежите, отдохните. Вот увидите, скоро вам полегчает.
Дрожащая и обиженная Аделина упала в подушки.
Ее дочь стремглав неслась вниз по лестнице. Спустившись в холл, она остановилась отдышаться. Вдруг она услышала холодный женский голос:
– Эй, детка, смотри, куда бежишь!
Покрасневшее личико Кэти пошло еще более густым румянцем.
– Я вам не детка!
– Ах, извини-ите… – насмешливо протянула Марла Льюис, позвякивая ключами от машины. – Кстати, я тебя искала. Твой отец попросил отвезти тебя в Бамфорд, на остановку школьного автобуса.
Кэти в упор посмотрела на стройную помощницу отца, не скрывая раздражения.
– Почему папа сам меня не отвезет? – воинственно спросила она.
– Потому что у него важные звонки. У него сегодня трудный день. Кстати, и у меня тоже! Поэтому собирай все, что тебе нужно для школы, да живо, поняла?
Глаза у девочки сверкнули, она вызывающим жестом отбросила со лба прядь золотисто-каштановых волос и очень отчетливо произнесла:
– Марла, я вас не люблю!
Личная помощница отца вздохнула.
– Когда станешь чуточку постарше, дорогуша, ты поймешь, что половина людей на свете ненавидит другую половину. Тем не менее всем нам надо как-то уживаться друг с другом.
– С вами мне уживаться не надо!
Марла плотно сжала губы и покачала головой:
– Знаешь, кто ты? Противная, избалованная девчонка. Лично я жду не дождусь, когда ты уберешься в Париж. Ну а пока не убралась… если честно, я с трудом выношу и тебя, и твою ненормальную мамашу!
– Так уходите! – крикнула Кэти. – И не смейте так говорить о моей матери! Вы не имеете права!
– Возможно, ты от меня не в восторге, как и твоя мамочка-ханжа, но имей в виду, я очень нужна твоему отцу! – В голосе Марлы зазвучали стальные нотки.
