Лиам вышел из той комнаты и завалился на кровать, его окровавленный рот замер в довольной улыбке, на сегодня он сыт болью. Возможно, он проспит до утра, но оборотень так же непредсказуем, как и любое другое животное. Я надеваю кофту с капюшоном и захожу туда, в нос бьёт резкий запах мочи. Не смотреть, не думать, не анализировать! Зак валяется на полу в луже собственной крови, его руки связаны за спиной, лицо всё опухло, левый глаз почти вытек, он уже не похож на того бравого загорелого спортсмена. Кусок дышащего мяса в моче и сгустках крови.
- Мне бы хотелось поговорить с тобой, Заки, но, боюсь, ты всё равно не поймёшь, потому, что остатки твоего мозга просто хотят убежать, и ничего более, - я сажусь на корточки перед ним. Он трясётся и плачет, но не вопит, что уже хорошо.
- Не бойся, я лично тебя резать не буду, хотя нет, бойся Заки, потому, что у меня для тебя новость - ты умрёшь!
Он замычал, силясь закричать.
- Давай, только без этого, ты же мужик! Настоящий мужик, не то что тот пидор Эван, правда? Ну, тот, из твоей школы, которого ты сдал двум крепким парням. Они, знаешь ли, убили его, вернее Лиам убил. Того парня, что ест тебя заживо, зовут Лиам, если вы ещё не успели познакомиться. Так вот, Заки, тот Эван очень хотел жить, потому, что ему было так мало лет, и он верил в любовь. Ой, прости, забыл, он сильно бесил тебя!? Так врезал бы ему, что ли, я не знаю, зачем же было его убивать? Нет, нет, Заки, ты настоящий мужик, поэтому будешь до конца гадить под себя и захлёбываться в крови. Мне тебя почему-то совсем не жаль. Даже не знаю, почему же так? Хотя, давай посмотрим на это с другой стороны, ты уже почти успел жениться на Теа, у тебя неплохая устроенная жизнь, родители, наверняка, пылинки с тебя сдували, не сынок, а пример всем парням. Так, что там было с Эваном? Ах, да, забыл представиться, - я наклоняюсь к нему как можно ближе, смотрю в его безумно вращающийся, оставшийся глаз, и тихо шепчу - Я Эван Брайт, оживший труп из прошлого, помнишь меня?, - он дёргается, но я не уверен, что мозг его в состоянии обрабатывать информацию, - А теперь, Заки, приготовься умереть, зверь скоро проснётся, и, кажется, ты ему уже надоел. Не плачь, Заки, будь мужиком, на тебя противно смотреть!
Я отступаю к двери, Зак трепещется на полу, он не понял и половины, услышав только, что важно для него в данный момент, что его убьют. Тупое, бесполезное создание.
Выходя из комнаты, я натыкаюсь на Лиама, он улыбается мне своим смертельным оскалом.
- Тебе нравится?
Я оглядываюсь на дверь.
- Скучный кусок мяса, кончай его, а то он воняет, как стадо коров!
- Хорошо, сделай мне крепкий кофе, я скоро вернусь, - он скрывается в комнате, а я ухожу на кухню, оставив своё прошлое корчиться в предсмертных конвульсиях. Я перерождаюсь, как в тот раз, из куколки в мотылька, но я какое-то страшное существо, ещё более кошмарное, чем Лиам. Потому, что я ничего не получил от страданий Зака, ни удовольствия, ни страха, ни удовлетворения… Месть, иногда такая пустая и бессмысленная, как затхлый воздух в гробу… некому уже им дышать…
47.
Это бесконечность, только в реальном мире она серая и пахнет кофе. Я закрываю глаза, ночные бабочки снова ожили и теперь стучат своими иссохшими, крошащимися крыльями о грязное стекло. Капает вода, и этот звук убаюкивает меня. Её золотые волосы рассыпались по подушке и томно мерцают. На ней ничего нет, кроме рваных чулок в сетку. Я бы мог привыкнуть к этому мраку, если бы не было света, мог бы привыкнуть к боли, если бы не умирал от неё. Она гладит меня по лицу, вытирая слёзы. Сегодня я съел только одно яблоко, давясь им через силу, я не чувствовал ничего, кроме вкуса крови и горечи… я умираю…
- Ты такой красивый, почему ты молчишь? Расскажи мне о Заке?
- Я не хочу больше о нём говорить.
- Ты сам закапывал куски его тела? - она прижимается ко мне, согревая.
- Часть.
- Какую?
- Я не знаю, может и не одну, всё было в мусорных пакетах.
- Что ты чувствовал?
- Ничего… абсолютно, как будто это был не я, как будто это Стэнли делал, не я…
- Но ты и есть Стэнли, он навсегда часть тебя, неужели ты не почувствовал удовлетворения от мести?
- Нет, но и жалости тоже, не было ничего, только пустота…
- Твоё тело, оно всё в синяках, кровоподтеках и укусах, он медленно уродует тебя.
- Я знаю.
- Зачем тебе зверь, если уже не нужны жертвы? Избавься от него! - Энн целует меня в шею, я вздрагиваю.
- Я пока не знаю…
- Он убьёт тебя раньше, чем ты решишь, для чего он тебе. Он уже убивает тебя!
- Плевать, мне всё равно.
- Нет, нет, нет, постой, а как же Джей?
Внутри что-то шелохнулось, я жив? Неужели жив?! Я забыл о Джее, потонув в своей бездне, хотя нет, я всегда о нём помнил, просто боялся думать.
- Я не знаю, как мне быть?
- Просто появись и всё, почему ты должен оправдываться?
- Я не могу,… я так долго этого ждал, что теперь ужасно боюсь этого момента…, - я закрываю глаза. Безумие, новое безумие с запахом корицы и кофе, и её волос. Мой страх меня поглощает, ещё вчера я закапывал окровавленные куски трупа в лесу, а сегодня тону в мыслях о Джее, и мне страшно. Чёрт!
- Что со мной будет, если он не захочет даже разговаривать?
- Ты умрёшь, - она улыбается, я не вижу этого, но чувствую, как моя боль кормит мёртвую балерину.
- А что если я уже мёртв?
- Нет, Эван, ты живой, потому что страдаешь, но уже близок к тому, чтобы превратиться в меня или в своего зверя. Ещё чуть-чуть и Джей тебя не узнает, поторопись…
- Мне плохо, я запутался…
- Ты на правильном пути, насколько можно считать такой путь правильным, ты воплощение страданий, я представляю, какой беззаботный и солнечный ты был при жизни. Только такие люди способны превратиться в настоящих чудовищ!
- Ты думаешь, я стал чудовищем?
- Ну, что ты, - Энн утыкается носом мне в ухо, - Ты прекрасен в своём желании мстить, я так хотела увидеть тебя злым, жаль, что ты так же безразличен к их страданиям!
- Ты должна мне помочь подобраться ближе к Джею.
- Конечно я тебе помогу, я буду рядом, как невидимый дух, после того, как мне обрезали верёвки, я перестала быть марионеткой, но железные крюки и штыри остались во мне. Все вокруг танцуют и счастливы, а я схожу с ума от ненависти, почему они там на сцене, а я здесь, в реальности! Я тебе помогу, потому что у меня нет сейчас нет ничего другого, что держало бы в настоящем, материальном мире.
- Ты безумна.
- Отнюдь, если бы я была настолько безумна, я бы уже этого не понимала, а просто наслаждалась этим состоянием.
- Разве не наслаждаешься, ты же питаешься болью?
- Да, но это лишь помогает мне понять, насколько я жива, как видишь, следы остались, но я жива… даже более жива, чем ты.
- Для меня ты навсегда останешься мёртвой балериной, ты можешь станцевать для меня?
- Это будет больше похоже на танец сломанной куклы, ужасно!
- Я хочу посмотреть.
Энн встаёт с кровати и сдёргивает грязный серый тюль с окна.
- Моё платье, его будто вытащили из гроба, - она кружится по комнате, в глазах сливается её силуэт, завёрнутый в светлую ткань, как лебедь, как грязный снег, как смерть во время сна, и эти волосы летят вслед, поднимая клубы пыли, сметая засохшие трупы мотыльков с подоконника. Безумный танец в безумном, мрачном мире. Мы, как два мертвеца в загробной реальности, но моя боль уходит. И Энн прекрасна, она живёт в этом танце, из сломанной кукольной балерины, она превращается в прекрасную живую девушку, и вся обстановка, и серый тюль начинает диссонировать с ней, слишком живая, слишком тёплая.
- Эван, я умею летать, смотри, это партия белого лебедя из знаменитой постановки, могу ли я быть лебедем, когда моя нога не сгибается до конца? Могу ли я выполнить поворот, сесть на шпагат и быть птицей? О, этот чёртов штырь, вынь его из меня! Я хочу, чтобы мои кости снова были на месте!
Её лицо меняется, она заливается краской, она злится, ей больно. Энн падает на пол, всколыхнув остатки пыли, клубами оседающие на ней. Руки-крылья распластаны, волосы растрёпаны, она рыдает от бессилия.
