Миссис Давенпорт величественно кивнула в ее сторону:

— А я все-таки думаю, что в такой ситуации никого лучше вас не найти. Договоритесь с отцом, съездите на ферму, пообщайтесь с Тамми.

— Ох, но правде сказать… — Джейн ужаснулась, осознав ответственность, но все смотрели на нее, а взгляд миссис Давенпорт однозначно указывал, что нельзя отказаться от этого поручения. В конце концов, она всегда была классной руководительницей Тамми. «Отрабатывай свои деньги», — мысленно напомнила она себе и безрадостно договорила: — Хорошо. Попробую.

— Отлично, — кивнула миссис Давенпорт. — По крайней мере, сообщите о том, что узнаете. Если почувствуете, что ничего не выходит, то мы еще подумаем.

Прекрасно и замечательно, думала Джейн в половине пятого в пятницу, ведя машину по проселочной дороге. Вообще не хочется решать поставленную задачу — не из трусости, а из осознания собственной неадекватности. Кажется, ей предстоит вторгнуться в крайне щепетильное, глубоко личное дело. Наверняка вся семья в шоке. Придется встретиться неё одной Тамми. Что сказать взрослым? До сих пор она никогда в жизни не сталкивалась с убийством и сопутствующими ему обстоятельствами. Сама мысль о насилии над человеком, над женщиной, невыносима. Кто мог это сделать? Зачем, почему? Где убийца? Повторит свое грязное дело? Наблюдает за фермой? Не грозит ли ей самой опасность?..

Тут она строго себе приказала утихомирить разыгравшееся воображение. Сейчас, как никогда, необходима трезвость и практичность. Но последнюю трезвую и практичную мысль вдруг затмила другая, абсолютно неподобающая.

Джейн доехала до построек на повороте — не поселок и не деревушка, всего три-четыре коттеджа вдоль обочины и большой каменный амбар, приспособленный под мастерскую. Можно было, нужно было просто проехать мимо, но тормоз как бы сам собой подставился под ногу. Она остановилась, заглушила мотор и осталась сидеть, раздумывая, что делать.

В мастерской пусто, хотя ворота на дорогу открыты, значит, Питер где-то поблизости. Вывеска над воротами извещает: «Изготовление традиционной мебели». Она вылезла из машины и пошла к дверям.

У нее нет никакого права являться без предупреждения, отлично зная, что никто ее сюда не звал. Непонятно, зачем она это делает, разве что на четверть часа оттягивает приезд в Хейзлвуд. В определенном смысле здесь будет не менее трудно, чем при встрече с членами семейства Франклинов.

Вдохнула запахи мастерской: теплые ароматы недавно распиленных досок, манящее дуновение древесной смолы, химическую остроту политуры, перекрывающие облака пара. Опилки под ногами сразу запорошили туфли. За дверью стоят четыре законченных стула. Возможно, заказанный гарнитур.

— Питер! — окликнула она.

Никто не ответил, хотя ей послышался шум в дальней части конторы, свидетельствовавший о человеческом присутствии. Джейн направилась в глубь помещения, снова крикнула:

— Пит! Это я! Мимо ехала и…

Он сидел за конторским столом, заваленным, как обычно, бумагами и заставленным всякой всячиной, включая немытые кофейные чашки, невскрытую почту. Однако не работал. Сгорбился, схватившись за голову, в полном отчаянии. Ее, конечно, не слышал, даже не заметил, что она стоит рядом с ним.

Джейн схватила его за плечо:

— Питер!..

Он шевельнулся, повернулся, словно пробуждаясь от долгого наркотического сна. Она с трудом выдохнула. Вид адский. Лицо бесцветное, под глазами темные круги, щеки ввалились, сегодня не брился, спал, по всей видимости, в одежде.

— Господи помилуй, в чем дело? Ты болен?

— Джейн… — бесцветно выдавил он. — Нет. Все в порядке. Отлично.

Ничего подобного. Но что можно сделать? Его взгляд расстроил ее — смотрит мимо, как бы не видя и не интересуясь. И правильно, с леденящим ужасом заключила она. Он ее вычеркнул из своей жизни и теперь обращает не больше внимания, чем на сборщицу благотворительных взносов.

Кончено так кончено, горько думала Джейн. Сообщаешь родным и знакомым, что разбежались по взаимному согласию, а по сути один стал другому не нужен. У того, кто не нужен, есть выбор: умолять, сокрушить все вокруг, попытаться отвоевать позицию или с достоинством удалиться. Она выбрала последнее. Поэтому они расстались друзьями, по ироническому выражению. Друзья не расстаются. Теперь ясно, что было бы легче расстаться с дьявольским скандалом, бесповоротно порвав друг с другом. В действительности они остались в ужасном подвешенном состоянии — бывшие любовники и бывшие друзья, до сих пор связанные невидимыми узами, о чем одним им известно. Возможно, одной ей известно.

Она прибегла к традиционному британскому выходу из неловкого положения:

— Сейчас чай заварю.

Когда принесла кружку, он с некоторым усилием оторвался от стола и принялся шарить в сосновых стружках. Джейн поставила кружку на верстак.

— Слушай, Пит, либо что-то стряслось, либо ты заболел. Выглядишь как…

Джейн вовремя прикусила язык, чтобы не сказать «как мертвец». В свете ее нынешней миссии подобное выражение абсолютно неуместно.

— Как привидение, — договорила она.

Он ощетинился, пригладил волосы, как бы стараясь исправить неблагоприятное впечатление.

— Работал много. Заказ надо было закончить. Четыре стандартных стула и два резных модельных.

— Те, что у дверей стоят?

— Они самые.

Питер взял кружку, склонился над ней. Коротко стриженные на затылке волосы темнее прядей на макушке, выгоревших на солнце. Простая знакомая примета пронзила сердце болью, пробудив многочисленные воспоминания.

— А ты что тут делаешь? — спросил он без всякого интереса, слишком небрежным тоном, стараясь держаться естественно-непринужденно.

— Еду по делу на ферму Хейзлвуд.

Чай выплеснулся, Пит выругался, обжегши пальцы, и поспешно поставил кружку.

— По какому делу? Зачем в Хейзлвуд?

Видя его дикий взгляд, Джейн на мгновение почуяла страх. Показалось, будто он сошел с ума.

— Там живет моя ученица Тамми Франклин. Ее мать… мачеха найдена мертвой.

— Знаю, слышал.

Голос звучит неестественно, вымученно. Пит стиснул руки.

— Не пойму, зачем ты туда едешь.

— Школа несет за Тамми ответственность. Надо проследить… посмотреть, не надо ли чем-то помочь. — Джейн замялась. — Ты ел что-нибудь? Я имею в виду, сегодня? Если хочешь, могу заехать на обратном пути, что-нибудь приготовить…

— Ничего не хочу. Обойдусь. Сам справлюсь.

Он затряс головой.

— Не справишься. Слушай, что бы там ни было…

— Ради бога, Джейн! — с болью выпалил он.

Она отступила, вспыхнув от обиды и растерянности.

— Извини, не хотела навязываться. — Верх взяли гнев и оскорбленная гордость. — Просто помочь пытаюсь! И нечего огрызаться, черт побери! Твои проблемы меня не касаются. Думала сделать доброе дело. Не желаешь, не надо.

Джейн решительно вышла. Послышалось, будто он ее окликнул по имени, но она проигнорировала. Села в машину, захлопнула дверцу, ударила кулаком по рулю, пробормотала:

— Свинья хамская! — и повернула ключ зажигания. — Мог бы вести себя повежливей!

«Сама виновата, — указал внутренний голос. — Нечего было соваться».

— Больше не буду, — вслух ответила она.

Добравшись до фермы Хейзлвуд по длинной плохой дороге, Джейн сначала побоялась, что приехала в абсолютно пустую усадьбу. Но, выйдя из звуконепроницаемой машины, услышала мычание из ближней постройки, которую приняла за коровник. Не успела она сообразить, куда двигаться дальше, как услышала топот копыт и неожиданный громкий мужской понукающий крик.

Из постройки вывалилось стадо, перед ее изумленным взглядом образовалась плотная масса рогов, гигантских дымящихся туш, слюнявых морд с блестящими глазами. Копыта скользили на грязном дворе, коровы толкались, мычали, нагнув головы и размахивая хвостами, устремляясь вперед.

Она успела юркнуть в кабину и захлопнуть дверцу, прежде чем животные ее окружили. Коровы наталкивались на машину, одна-другая помедлили, с любопытством заглядывая в окно, затуманив дыханием стекла. Внутрь просачивался теплый запах навоза. Наконец, слава богy, стадо прошло, направилось через дальние ворота на пастбище.