Чамди откладывает журнал и обещает Пушпе дочитать сказку, когда миссис Садык уйдет. Пушпа восхищенно рассматривает картинку, на которой принцесса с распущенными черными волосами плачет по своему возлюбленному, крестьянскому сыну. Рядом с ними усаживается Дхонду, мальчик-призрак.

Койбои никак не могут остановиться. Один из них выиграл четыре раза подряд и объявил, что идет на рекорд: пять выигрышей. Миссис Садык строго смотрит в их сторону. Они нехотя разбирают камешки и садятся рядом с Сональ, которая уже приготовилась слушать, подперев щеку рукой.

В зеркале шкафа Чамди видит отражение миссис Садык. Она осунулась, на лбу проступили вены. Выглядит еще хуже, чем тогда, в кабинете. Значит, у нее плохие новости.

В последний раз она всех собирала, чтобы поговорить о мечети Бабри Масджид, которую разрушили шестого декабря, как раз в день рождения Пушпы. Миссис Садык им об этом через два дня рассказала, потому что в Бомбее начались беспорядки.

А потом Чамди случайно услышал, как Раман говорил с Джоти. Он сказал, мол, миссис Садык опасно появляться на улицах, потому что ведь она ходит в мечеть. В городе громили и жгли лавки мусульман. Избивали всех – мужчин, женщин, детей, а полиция даже не мешала. Раман посоветовал миссис Садык ходить в сари, а не в шароварах. Тогда она могла бы сойти за индуистку, хотя все равно в город лучше не соваться. Чамди Раману не поверил. Пьяницы всегда болтают ерунду.

Миссис Садык начинает говорить, и Чамди отвлекается от воспоминаний.

– Многие из вас попали сюда совсем крохами, а теперь вы такие большие, что мне уже вас не поднять.

Миссис Садык грустно улыбается и смотрит на Сональ. Та перебирает оборки зеленого платья. Сональ любит помечтать. Но сейчас надо слушать миссис Садык, а не витать в облаках.

– Сональ, – говорит миссис Садык, – тебе было два года, когда ты оказалась у нас. А теперь сколько?

Услыхав свое имя, Сональ смотрит на воспитательницу и поднимает руку. Миссис Садык приучила детей поднимать руку, когда они хотят что-то сказать.

– Так сколько тебе лет? – повторяет миссис Садык.

– Девять, – отвечает Сональ.

– Один из наших мальчиков скоро станет мужчиной, – продолжает миссис Садык. – Как думаете, о ком я говорю?

Пушпа показывает на Чамди. Чамди опускает глаза, он не любит, когда на него обращают внимание. Ну появился он на свет раньше других, что в этом замечательного? Его заслуги в этом нет.

– Вы ведь знаете, когда-то наш приют был открыт благодаря одной богатой даме. Леди Кама умерла тридцать лет назад. Говорят, у нее не было ни мужа, ни детей. И она завещала свой дом ребятам. Таким, как вы.

Мы и так это знаем, удивляется Чамди, зачем она повторяет? Значит, и вправду плохие новости. Вон как она тянет время, голову опустила и ни на кого не глядит.

– Но теперь все переменится.

Миссис Садык поднимает голову, но веселее ее слова от этого не становятся.

– Три месяца назад я получила письмо. От попечителей… от начальников нашего приюта. К ним пришел человек, который сумел доказать, что он – внук леди Камы.

Миссис Садык снова опускает голову и потирает локти.

– Попечители вынуждены передать ему этот дом. Он собирается построить на его месте новое здание. Я умоляла попечителей предоставить нам другое помещение, где угодно, пусть даже маленькое. Сегодня в три часа дня мне дали окончательный ответ.

Пушпа раскрывает «Чандамаму» и перелистывает страницы. Разглядывает картинку: мальчик держит в руках гору и собирается ее съесть. Пушпа смотрит на Чамди, показывает на раскрытый рот мальчика и хихикает. Но Чамди не до нее – он слушает миссис Садык.

– Дело в том, что попечители просили нас выехать. У нас есть месяц. Наш приют снесут и построят многоэтажный дом.

Чамди сердится на миссис Садык, ведь она узнала об этом три месяца назад! И ничего ему не сказала! Только все больше замыкалась в себе, а ведь молчанием делу не поможешь. И что за люди эти попечители? Как же они о детях не подумали?

– Скажите им, что мы никуда не поедем, – говорит он.

– У нас нет выбора, Чамди.

– Но это наш дом.

– Они – хозяева. Ничего не поделаешь. Такое случается в жизни. Нам и так повезло, мы ведь столько лет здесь прожили. А многие несчастные живут на улицах.

– Вы и нас туда же выгоняете.

– Никуда я вас не выгоняю. Не я принимаю решения. Но я стараюсь найти для нас другое место.

– Где?

– В Пуне.

– Где это?

– Отсюда три часа поездом. Я знаю одного священника. Его зовут отец Браганца. Он тоже содержит приют для детей. Я написала ему письмо.

– Значит, из Бомбея мы уедем?

– Я пыталась найти место в Бомбее, но ничего не вышло. К тому же от города сейчас лучше держаться подальше, там опасно. Время сейчас неспокойное. Вы же помните, что было в декабре. Многие считают, что грабежи и поджоги еще долго не закончатся.

Зачем она так говорит? У самой жизнь не сложилась, значит, пусть и у них не сложится? Не видел Чамди никаких беспорядков. Сколько раз он представлял себе Бомбей! Это чудесный город.

– А что, если отец Браганца нас не примет? – спрашивает Чамди.

– Примет, – отвечает миссис Садык. – Послушай, сейчас нет смысла об этом говорить. Мы найдем другое место. А пока остается только молиться.

Миссис Садык поправляет седые волосы и ведет детей в молельную. Пушпа и Чамди входят в молельную последними. Журнал остается лежать на полу.

Чамди видит, как напугана миссис Садык. Обычно перед молитвой она становится у ног Иисуса и беседует с детьми. Сегодня не так. Сегодня она вместе с ними опускается на колени и говорит:

– Расскажите Иисусу обо всем.

Тишина. Чамди не знает, как долго длится молитва, но чувствует, что все чуть-чуть сблизились.

Миссис Садык поднимается первой. Дети проходят мимо нее. Все молчат. Пушпа берет миссис Садык за руку, будто не хочет идти одна. Но миссис Садык не двигается с места. Чамди идет позади всех. Он наблюдает за воспитательницей. Миссис Садык отправляет Пушпу в соседнюю комнату.

Чамди сердится, потому что узнал правду. Раз миссис Садык так легко все им рассказала, значит, скажет и то, что много лет от него скрывала.

– Скажите мне правду, – начинает он.

– Это правда. У нас больше нет дома.

– Не про дом. Про меня.

– Чамди, ну сколько можно? Я ничего не знаю.

– Вы врете.

– Я ничего не знаю. Честное слово.

– Поклянитесь именем Иисуса.

– Я тебе уже клялась. И не раз.

– Положите на него руку и скажите.

Чамди знает, что раньше миссис Садык его обманывала. Да, она клялась именем Иисуса, говорила, что ничего не знает о родителях Чамди. Но руку на статую не клала. А если положит, то не сможет соврать.

Миссис Садык касается стоп Иисуса.

– Я ничего не знаю о твоих родителях, – говорит она.

– Вы опять врете.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что вы отвели руку, когда говорили!

– Чамди… Хватит!

– Тогда я спрошу про другое.

– Так-то лучше.

– Помните, вы меня спросили, пинал ли я койбоя, когда он спал?

– Помню.

– И что я ответил?

– Сказал, что пнул ногой одного из них.

– А знаете, почему я сознался? Потому что я не умею врать. И вы не умеете. Пожалуйста, скажите мне правду. Ну пожалуйста, миссис Садык, я должен знать хоть что-то о родителях!

– Почему именно сейчас?

– Я тогда перестану о них думать. Знаете, я по ночам лежу и переживаю: а вдруг они меня потеряли и до сих пор ищут?

– Чамди, нельзя жить в мечтах.

– Тогда скажите правду.

Миссис Садык долго молчит. Сейчас она в сотый раз скажет, что ничего не знает о его родителях.

– Чамди…

– Я знаю, почему вы отсылаете нас в Пуну.

– Ты что говоришь?

– Вы больше не хотите с нами возиться!

Он смотрит ей прямо в глаза. Она поражена.

Чамди никогда раньше не позволял себе такого.

– Чамди… Ну что я могу сделать? Это же не от меня зависит. Все решают попечители. Честное слово, это правда.