— Все в порядке.

— Согласился?

— Да.

— И против меня не возражал?

— Нет.

— Здорово! — обрадовался Мацек. — Знаешь, я боялся, что он не согласится. Но на всякий случай подготовил почву. Угадай, где я буду иметь честь спать сегодня?

— Где?

— Здесь.

— Получил комнату?

— Я да не получу! И еще какую, если бы ты знал. Представь себе, мы соседи.

— С ним?

— Ага! И мне удалось увидеть его. Он стоял совсем рядом, вот как ты сейчас. Симпатичный тип. Угостил меня сигаретой. Американской. Здорово, а?

Анджей посмотрел на него, но ничего не сказал. Мацек расправил плечи.

— Блеск! Все идет как по маслу. Будь покоен, в лучшем виде обделаю это дельце, исправлю сегодняшнюю халтуру…

— Не ори, — буркнул Анджей.

Мацек пожал плечами.

— Излишняя предосторожность. Кто нас здесь слышит? — Но голос все-таки понизил. — Вот увидишь, класс покажу: быстрота, ловкость, изящество. А потом — фьють — и улетели! Это решено?

— В лес? Да, во вторник.

— В отряд Серого?

— Не совсем. Серый влип.

— А, черт! Где?

— Не знаю, Флориан подробностей не сообщал. Во всяком случае, на нем можно поставить крест.

— Жаль парня, — огорчился Мацек. — Видно, дал маху. На его место уже кого-нибудь назначили?

Анджей заколебался.

— Да.

— Кого?

— Меня.

Хелмицкий онемел от удивления.

— Ну да? Вот здорово! Послушай, старик, это надо обмыть! Закажем еще графинчик?

Анджей покачал головой.

— Не хочешь? Ну, еще по рюмочке.

— Нет, больше ни капли.

— Что с тобой?

— Ничего. Просто не хочу больше пить.

— Ты что, заболел?

— Не приставай. Сказано, не хочу.

Мацек недоверчиво посмотрел на него.

— Дело твое. Только…

— Что «только»?

— Нет, ничего.

На дне графина оставалось еще немного водки. Мацек налил себе и быстро выпил. Настроение у него явно испортилось.

— Ну и орут, скоты!

У стойки осталась сидеть только часть компании. Блондинка пошла танцевать с красавцем доктором. Покинутый адвокат поменялся местами с приятелем и теперь обхаживал другую даму. Это была высокая брюнетка, с экзотическим птичьим профилем и большим ярким ртом. Кристина, воспользовавшись минутной передышкой, писала в стороне счета.

Хелмицкий закурил и решительно встал.

— Куда? — встревожился Анджей.

— Не волнуйся. Сейчас вернусь.

Полукруглая, сияющая никелем стойка имела только один выход, сзади, за кофейным автоматом. Хелмицкий направился туда и встал в проходе, засунув руки в карманы брюк.

Кристина заметила его не сразу. А когда увидела, слегка покраснела и отложила в сторону блокнот со счетами. С минуту она колебалась, но все-таки подошла к нему. В платье из тонкой гладкой материи она выглядела стройной и легкой. На лице у нее уже не было следов смущения. Она даже улыбалась и при этом слегка щурила блестящие глаза, которые казались еще более раскосыми.

— Чем могу служить?

— Вы совсем про нас забыли.

Он в упор смотрел на ее губы, но она сделала вид, что не замечает этого.

— Прошу прощения, постараюсь исправиться.

— Правда?

— Что вам принести? Еще водки?

— Пока нет.

— Нет? А я-то всегда считала, что молодые люди в высоких сапогах много пьют.

Мацек прищурился.

— Опыт?

— Возможно, — сказала она, не смущаясь. — И надо сказать, не из приятных.

Хелмицкий только сейчас вынул изо рта сигарету.

— Когда приходит ваша сменщица? В десять?

— Да.

— Значит, через полчаса.

— Ну и что?

Он подошел ближе.

— Вы могли бы освободиться в одиннадцать?

Она не ответила. Он стоял так близко, что она чувствовала на лице его горячее дыхание.

— Ведь это нетрудно устроить. Скажите, что плохо себя чувствуете. Мол, разболелась голова и вы должны пойти домой, что-нибудь в этом роде…

Блондинка, наверно, вернулась на свое место. У них за спиной раздался ее громкий смех. Кристина оглянулась.

— Не торопитесь, — буркнул Хелмицкий. — Подождут, ничего с ними не сделается. Ну, как?

— Что «как»?

— Сможете освободиться?

— Допустим. И что же дальше?

— Не догадываетесь?

— Нет. Я ужасно недогадливая.

— Неужели? Я остановился здесь, в «Монополе».

Кристина слегка откинула назад голову и посмотрела на него смеющимися глазами.

— Правда? Как это мило с вашей стороны.

— Спасибо. Второй этаж, комната восемнадцать.

— Вы уверены в этом?

— Это легко проверить. Значит, в одиннадцать?

— Очень сожалею…

— Уже?

— …но я привыкла проверять только счета.

— Только?

— И они у меня тоже никогда не сходятся.

Хелмицкий бросил окурок на пол, придавил ногой и снова засунул руки в карманы.

— Значит, только счета проверяете?

— Ничего не поделаешь, такая уж у меня работа.

— На этот раз можете проверять смело. Наверняка не прогадаете.

— Охотно верю.

— Панна Кристина! — послышался голос адвоката Краевского.

Кристина повернулась, но Хелмицкий загородил ей дорогу.

— Итак?…

— Итак? — повторила она.

— Комната восемнадцатая. В одиннадцать часов.

— Это я запомнила. Но…

— Какие тут могут быть «но»?

— Ну, подумайте сами, стоит ли проверять такую мелочь. Я верю вам на слово.

Свенцкий рассеянно оглядел присутствующих. Когда садились за стол, получилась небольшая заминка из-за того, что Древновский по известной причине не успел разложить возле приборов заранее приготовленные карточки с фамилиями приглашенных. Свенцкий мило улыбался, был изысканно любезен, но его душила ярость. Глядя на своего секретаря, который, как манекен, двигался вокруг стола, он в бешенстве сжимал кулаки. «Я этому шуту гороховому покажу», — решил он. На репортера, чье пьяное бормотание время от времени доносилось до него, он предпочитал вообще не смотреть.

Грошик знал почти всех присутствующих и чувствовал себя как рыба в воде. Появление новых гостей отвлекло внимание Свенцкого. Древновский тоже куда-то скрылся, и Грошик, не желая оставаться в одиночестве, переметнулся к местному начальнику госбезопасности, майору Броне. Это был еще совсем молодой парень, лет двадцати с небольшим, щуплый и приземистый, с хмурым мальчишеским лицом, изуродованным глубоким шрамом на щеке. Такой высокий пост Врона занимал благодаря своему героическому партизанскому прошлому. Любитель выпить и повеселиться, он относился к Грошику даже с симпатией.

— Вы, я вижу, успели уже заложить? — сказал он, похлопав Грошика по плечу.

Грошик захихикал.

— А то как же! Ничего, и ты заложишь.

— Эх! — скривился Врона. — Терпеть не могу этих церемоний. Они только для проклятых буржуев хороши…

Грошик потер руки.

— Ничего, привыкнешь… вот увидишь, привыкнешь…

Но он не успел дать волю своему красноречию, так как к нему подошел подосланный Свенцким главный редактор «Островецкого голоса» Павлицкий — очень высокий, широкоплечий мужчина, с толстой шеей и огромной, как у тапира, головой. Плюгавенький Грошик едва доставал ему до плеча. Павлицкий грозно надвинулся на него.

— Немедленно выметайся отсюда!

— Я? — Грошик икнул. — Ишь чего захотел. Сам выметайся!

— Не уйдешь?

— И не подумаю! Демократия у нас теперь или нет?

— Не уйдешь?

Грошик стоял, задрав голову, и нагло улыбался.

— А мне здесь очень нр…равится.

— Погоди ж ты у меня…

— Грозишься?

— Я тебе покажу…

— Мне грозишь? А кто санацию восхвалял?

Павлицкий покраснел.

— Замолчи, скотина!

— А может, не восхвалял?

Павлицкий бросил тревожный взгляд на майора, который разговаривал неподалеку с Вейхертом. К ним подошли Щука и Подгурский. Свенцкий, занятый разговором с комендантом города полковником Багинским, предпочитал держаться на некотором расстоянии и издали наблюдать за действиями Павлицкого.

— Заткнись! — рявкнул редактор.