Ветер неистовствовал, безумно трепал ее джинсы и куртку, силился сорвать капюшон, изо всех сил толкал ее к воде. Но это ему не удалось, и он загудел от неутоленной ярости.

Со стороны пляжного домишки, деревянного облезлого строеньица, еще не покрашенного после прошлого сезона, доносились постоянно заглушаемые ветром возгласы обоих молодых людей. Домишко напоминал русский деревенский туалет, только немного увеличенный.

— Зинаида! — кричал Даниэль срывающимся на ветру голосом. — Они его убили!

Когда Зинаида Васильевна наконец добралась до места, она увидела донельзя удрученные лица обоих. Шанталь держала в руке только что подобранный белый длинный шарф. Оба были бледны и наперебой стали ее убеждать не заходить внутрь.

— Это зрелище не для вас! Оно вас чрезвычайно депримирует! — говорила Шанталь, остановившись у порога и пытаясь закрыть собой вход в пляжный сарайчик.

— Нет, уж ты меня пропусти, — настаивала Зинаида Васильевна, — раз Даниэль посмотрел и все еще жив, значит и я могу.

— Зинаида! Не ходи туда! Не ходи! Не надо тебе туда! Мы его знаем, видели вчера в пивной! — убеждал ее Даниэль, размахивая руками на некотором расстоянии от входа.

Шанталь тоже неодобрительно покачала головой и отстранилась.

— Там у него интестины! — шепнула она Зинаиде Васильевне на ухо.

— Чего? — не поняла Зинаида Васильевна.

— Кишки! — строго сказала Шанталь.

— О Господи! — Зинаида Васильевна внутренне вздрогнула, но сказала, стараясь сохранить хладнокровие: — Бедняга! — Она остановилась, колеблясь, почти решила не входить в домик, но произнесла совсем не то, что хотела: — Все-таки надо мне посмотреть!

И вошла. При первом взгляде труп плотного мужчины в шляпе, твидовых брюках и наброшенном сверху длинном черном пальто оказался совсем не страшным. Человек лежал ничком по диагонали внутри крошечного помещения. Труп со спины выглядел довольно буднично, если бы не вывалившаяся из-под пальто кучка перемешанной с кровью слизи. Кровавая кучка лежала как раз в том месте, где находился живот покойника. Зинаида Васильевна подавила в себе приступ тошноты; ее страх прошел, осталась одна жалость. Она боком продвинулась на несколько шагов вперед, наклонилась, заглянула убитому под шляпу. Она, как и Даниэль, моментально его узнала, и несмотря на сгущающуюся темноту разглядела еще кое-что отвратительное. Зинаида Васильевна вышла наружу в сырые сумерки, посмотрела на вопросительные лица Шанталь и Даниэля. Отметила вдруг наступившее спокойствие, почти полное исчезновение враждебного ветра.

— Ребятки! — сказала Зинаида Васильевна. — Это действительно тот самый человек из пивной. Толстенький. Третий…

— Ну конечно, это он! — вскричал Даниэль. — Ой! Я не могу, я боюсь! Ужас какой! — И тут же спросил, не в силах побороть любопытство: — Его застрелили?

— По-моему, нет. — Зинаида Васильевна говорила нарочито спокойным голосом, чтобы не пугать Даниэля еще больше. — Скорее всего, ножом… Ему кишки выпустили и проволокой удавили.

Оба вскрикнули.

— Я не сразу заметила, — продолжала Зинаида Васильевна, — но потом наклонилась, заглянула сбоку под воротник, а там торчат два скрученных алюминиевых конца. — Она замолчала, глядя в помертвевшие лица обоих молодых людей.

Они ждали от нее еще чего-то.

— И язык высунут, — сказала она после секундной паузы.

— Ой, я боюсь! Я не могу! — Даниэль закрыл глаза и начал качать головой из стороны в сторону.

Зинаида Васильевна оглянулась по сторонам и понизила голос:

— Я уверена, что это те двое, это их рук дело.

— Ой! Ой! — забормотал Даниэль, схватившись за голову. — Конечно, это они!

— Неужели? — не поверила Шанталь. — Что вы говорите! — она в волнении замахала найденным шарфом. — Неужели это тот самый несчастный мэк из кнайпе! Но он такой ничтожный! Я была так деморализована, когда увидела кадавр, я даже его не узнала!

— А я сразу понял, что это он! — закричал Даниэль. — Они так грубо с ним обращались! Я еще тогда почувствовал, что они с ним расправятся. Они же, наверное, еще здесь. Ходят где-то рядом. Надо скорее заявить в полицию.

Вдалеке в рыбацкой деревне начали зажигаться отдельные огоньки. И собаки, перекликаясь, забрехали совсем как в Подмосковье. Мимо всей троицы по направлению к домику, где лежал убитый, медленно прошествовала очень независимого вида длинная полосатая кошка. Даниэль машинально отпрянул в сторону и начал неистово чихать.

— Она уже ушла. Не бойся, Дани. Это виртуальный глюк, — быстро заговорила Шанталь. — Все! Все! Успокойся! Никакой кошки здесь никогда не было!

Зинаида Васильевна любила всех кошек на свете, но, зная о чудовищной аллергии Даниэля на животных, и особенно на кошек, она с ласковым криком побежала прогонять животное. «Кыш, кисонька моя милая, кыш, кыш отсюда!» Зинаида Васильевна уже успела заметить, что звери в Западной Европе знают о своих правах не меньше, чем люди. Кошка не привыкла, чтобы ее гоняли. Не теряя достоинства, она слегка изменила траекторию движения и, немного ускорив шаг, направилась к морю. На бегу Зинаида Васильевна споткнулась о большой камень и чуть не упала. Пробормотала с досадой: «Черт побери! Какой дурацкий пляж, одни камни!» Наклонившись, она разглядела початую пачку бумажных носовых платков, а также что-то твердое и плоское в маленьком полиэтиленовом пакетике. «Дискетка!» — констатировала Зинаида Васильевна, кладя в карман то и другое. У нее вдруг закололо в кончиках пальцев, и на секунду она даже перестала их чувствовать. Огорчилась: «Пальцы сводит. Здоровье мое все хуже, а покойнику этому все лучше, у него больше никогда ничего не заболит». Подумала и тут же устыдилась циничности умозаключения.

В это время Шанталь успокаивала мужа. Чихание Даниэля почти прекратилось, но испуг в его глазах не прошел. Кошкино непредвиденное появление напугало его не меньше, чем убийство бедного толстяка.

— Ну, бежим скорее в полицию! — закричала Шанталь. — Они же только что его убили! Может быть, их поймают!

И все трое побежали в селение.

А все началось гораздо раньше. Зинаиде Васильевне уже несколько дней как надо было возвращаться в Москву. Она не по своему желанию нарушила режим шенгенской визы. В Дортмунде она жила в квартире родителей Даниэля. Вольфганг и Габи отсутствовали; пообщавшись с Зинаидой Васильевной и попрощавшись с ней, они уехали по своим университетским делам в Японию — там тоже тьма славистов, русистов и германистов. В оставшиеся до отъезда дни Зинаида Васильевна общалась в основном с молодежью, иногда даже ночуя у них в квартире, в одной из двух комнат в новом современном доме. Ребята недавно сняли эту удобную квартирку. Для Зинаиды Васильевны в ней имелся только один недостаток — супруги жили на последнем, пятом этаже, без лифта. Конечно, ей было тяжеловато тащиться наверх. Но в последние дни своего пребывания ей очень не хотелось расставаться и уходить в пустую квартиру на соседней улице.

И вдруг, за два дня до возвращения в Москву, у нее дико разболелись зубы. Правда, не совсем неожиданно. Зинаида Васильевна всегда знала, что рано или поздно это обязательно случится. Периодически зубы ныли еще в Москве, а когда становилось легче, она благополучно о них забывала. Но расплата пришла не тогда и не там, где хотелось бы. Промучившись целую ночь и подвывая от боли, Зинаида Васильевна начала примериваться к мрачным юмористически-безумным идеям — неплохо бы выброситься из окна или разбить себе башку об стенку, тогда не только зубы перестанут болеть, но и от плохого настроения можно враз вылечиться!

Утром Даниэль и Шанталь убедили ее обратиться к врачу — все-таки необходимая страховка на внезапную травму у нее была. А острую зубную боль, если повезет, можно приравнять к несчастному случаю. Сами Даниэль и Шанталь, студенты, изучающие искусство и искусствоведение в Рурском университете, собирались проводить Зинаиду Васильевну, а потом съездить на родительскую дачу в Голландии. Несмотря на плохую погоду, сырость и холод, оба желали сосредоточиться на работе где-нибудь в спокойном и тихом месте, чтобы ничто их не отвлекало.