Спустя пять месяцев после подписания Шахтом плана Юнга мир рухнул в пропасть Великой депрессии. После «черной пятницы» 1929 г. (краха на Нью Йоркской фондовой бирже) Рейсхбанк был вынужден возвратить часть своего золотого резерва, взятого в кредит в США в 1924 г.{212}.

Поскольку после этого находившаяся в обороте денежная масса не могла более обеспечиваться золотом в необходимом размере, президент Рейхсбанка Шахт начал постепенно сокращать объем находящихся в обороте денег. Последовавший их дефицит привел к повышению процентных ставок, затем последовало уменьшение капиталовложений, банкротство фирм, рост безработицы. Немцы отчаянно искали деньги в Лондоне, Париже, Базеле, Нью-Йорке. Как замечает Х. Джеймс, автор труда о германском кризисе, «единственный выдвигаемый (немцами) аргумент был политическим и к тому времени уже довольно избитым: без американской помощи правительство Брюнинга падет и тогда на Германию опустится либо большевистский, либо нацистский террор»{213}.

По словам Х. Джеймса, «Банковская катастрофа привела к тому, что экономический кризис стал казаться всеобщим кризисом системы капитализма. Уже горевшее пламя народного антикапитализма превратилось в мощный адский пожар»{214}. К этому времени глава Рейхсбанка Шахт, обвинив правительство в нарушении условий договора, с подачи министерства финансов, подал в отставку{215}. В отставку ушел и министр финансов.

Экономический кризис привел к политическому, и начиная с 1930 г. Германия, на основании ст. 48 Веймарской конституции, почти все время управлялась посредством президентских декретов. Число декретов по мере обострения кризиса увеличивалось, а число принятых рейхстагом законов уменьшалась. Неизбежным результатом таких методов управления стало все большее ограничение и выхолащивание парламентского режима.

Чрезвычайные декреты и принятые законы{216}

В 1930 г. более 50 % всех депозитов германских банков принадлежало иностранцам{217}. Общая задолженность Германии в 1931 г. другим странам достигла 23 млрд. марок, из них 12 млрд. относилось к краткосрочным обязательствам. С 1930 г. в ходе развивающегося кризиса, кредиторы начали требовать погашения этих краткосрочных займов{218}. В условиях мирового экономического кризиса массовое изъятие спекулятивных капиталов буквально уничтожило немецкую промышленность.

Взять с Германии уже было нечего, и в середине 1931 г. Гувер провозгласил мораторий на выплату репараций, не касающихся кредитных долгов. Тем более что американские банки уже получили свою прибыль. Облигации, выпущенные американскими банками, предоставившими Германии займы, были раскуплены рядовыми американцами, которые и потеряли эти миллиарды марок. Ф. Рузвельт позже говорил: «Я знаю, конечно, что наши банкиры получили непомерные прибыли, когда в 1926 году ссудили огромные суммы германским компаниям и муниципалитетам. Им удалось перепродать облигации германского займа тысячам американцев…»{219}.

Летом 1932 г., когда экономический кризис достиг наивысшей точки, общий объем промышленной продукции Германии составил всего 59 % от уровня докризисного 1929 г. В наиболее монополизированных отраслях тяжелой промышленности сокращение производства было гораздо более сильным. Так, выплавка чугуна и стали сократилась за эти три года втрое, а продукция судостроения – вчетверо. Безработица выросла в несколько раз. Участившиеся крахи банков и акционерных компаний вели к разорению сотен тысяч крестьян, мелких торговцев и ремесленников, распродаже их собственности за неуплату долгов, превращению их в нищих. Люмпенизация широких масс населения приобрела в условиях кризиса невиданные размеры. Понимание беспросветности и бесперспективности жизни, царивших в среде нового поколения немцев, после Первой мировой войны ожно получить из романа Э. Ремарка «Черный обелиск».

Немецкое правительство не могло справиться с хаосом, вызванным экономическим и политическим кризисом, что неизбежно отдавало голоса избирателей радикальным партиям, обещавшим стабильность и решение ключевых экономических проблем.

Созванная по предложению Англии конференция союзников в Лозанне 16 июня 1932 г. была последней из полусотни по германским репарационным платежам. На этой конференции 9 июля было принято решение прекратить как получение репараций с Германии, так и уплату долгов союзников Соединенным Штатам. Конференция разрешила Германии выкупить ее репарационные обязательства на 3 млрд. золотых марок в течение 15 лет и отменила все предыдущие обязательства по плану Юнга. Последние обязательства Германии по репарациям не были выполнены – в январе 1933 г. к власти пришел Гитлер{220}.

Статистика безработицы и голосов, отданных политическим партиям в Веймарской республике, млн.[32]

Третий пункт вильсоновской программы провозглашал «Устранение, по мере возможности, всех экономических барьеров и установление равенства условий для торговли между всеми государствами… членам(и) Лиги Наций. Оно означает уничтожение всех особых торговых договоров, причем каждое государство должно относиться к торговле всякого другого государства, входящего в Лигу, на одинаковых основаниях, а статья о наибольшем благоприятствовании автоматически применяется ко всем членам Лиги Наций. Таким образом, государство сможет на законном основании… сохранить любые ограничения, которые оно пожелает, по отношению к государству, не входящему в Лигу. Но оно не сможет создавать разные условия для своих партнеров по Лиге. Эта статья, естественно, предполагает честную и добросовестную договоренность по вопросу о распределении сырья»{221}.

Доля США в мировом промышленном производстве в то время более чем в два раза превышала долю всех остальных участников Лиги, вместе взятых. Принцип «свободы торговли», при подавляющем экономическом и промышленном превосходстве США, открывал рынки стран – членов Лиги для сбыта американской продукции. Англия и Франция более, чем отчетливо понимали это. По словам главы американского совета по мореплаванию Э. Херли, европейцы «бояться не Лиги Наций…, не свободы морей, а нашей морской мощи, нашей торговой и финансовой мощи»{222}.