— Господи! Если бы не мистер Чэпмен, нас всех постреляли бы, как куропаток! И не единожды, а дюжину раз. Я знал, что он не чувствовал себя частью команды, потому что был с нами только в том патруле. Таких офицеров присылали к нам часто, и все они без колебаний гребли себе славу обеими руками. А кто заслужил ее больше, чем мистер Чэпмен? Он пришел к нам пацаном, но я такого солдата пустыни больше никогда не встречал. И я скажу вам еще кое-что…
Колли помолчал секунду и затем спросил:
— А тот немецкий бронеавтомобиль, который подорвался на мине Теллера? Шкип написал о нем?
— Вы имеете в виду погоню у прохода Тебага? Когда вы вернулись из тупиковой долины и нашли обгоревших и раненых немцев?
Позади нас приоткрылась дверь, ведущая в зал паба. Сын Чэпа Патрик просунул голову в щель и предупредил нас, что машины снаружи готовы отвезти гостей в отель на поминальный вечер. Я поблагодарил его и сказал, что мы присоединимся к ним через минуту. Патрик закрыл дверь. Звуки бара затихли. Я спросил Колли, не хочет ли он вернуться внутрь. Он посмотрел на холодную реку.
— На моем грузовике стоял старый «Виккерс» с рукояткой под кулак и со спусковым крючком под большим пальцем.
Его ладонь сжалась, показывая мне хватку на гашетке. Он посмотрел на меня и кивнул головой. Я представил себе, как Колли стоял у пулемета, как перед ним дымился немецкий броневик, лежавший на боку у дороги, и как мушка ствола скользила по раненым вражеским солдатам, каждый из которых имел личное оружие.
— Еще секунда, и я отправил бы немцев в Царствие небесное, — сказал он. — Поверьте, сэр, у меня было такое желание. Мы все хотели этого.
Я спросил его, что сказал Чэп. Он дал приказ не стрелять?
— Мистер Чэпмен ничего не сказал. Да ему и не нужно было говорить. Мы знали его натуру. Мы знали, что он поможет немцам. И каждый из нас понимал, что мы окажем ему поддержку.
С улицы зазвучали гудки. Патрик вернулся и постучал по панели двери. Я ответил, что мы уже выходим, затем повернулся к Коллиеру.
— Не было такого дня и часа, когда я бы не благодарил мистера Чэпмана за те уроки доброты, — сказал он.
Я все же уговорил Колли поехать с нами на поминальный вечер. Мне было приятно смотреть, как они с Роуз вели долгую приватную беседу. Затем я отвез его в отель, в котором он остановился. Колли отказался от копии рукописи, и он не захотел дать мне адрес, чтобы я переслал ее по почте в Новую Зеландию. Мне не удалось уговорить его взглянуть на те части книги, которые были посвящены лично ему. Какое-то время мы стояли на холодном ветру у отеля «В&В». Колли сказал, что внук заказал ему номер через Интернет. Старый солдат выглядел усталым и больным. Но он по-прежнему оставался воином. Я протянул ему ладонь и сказал, что считаю честью знакомство с ним. Он пожал мою руку.
— Хорошей скорости, парень.
На следующее утро Роуз и ее семья уехали в Лондон. Я задержался в Оксфорде на пару дней. Позавтракав в отеле, я зашел в магазин Blackwell's Books и спросил, имелся ли у них роман Стайна. Мне ответили, что книга выставлялась в особой секции, с названием «Авторы университета». Купленный мной том оказался третьим изданием в оригинальной суперобложке. На заднем отвороте была фотография Стайна. Он выглядел франтоватым парнем, с темными волосами, рельефными чертами лица и такими же усиками, как у Рональда Коулмана — в те дни их копировал каждый юный спортсмен. Я купил книгу, планируя оставить ее у надгробия Чэпа как знак уважения.
Когда я вышел на улицу, в одном из колледжей закончились занятия. Студенты хлынули волной к рядам велосипедов, которые стояли у длинной каменной стены. Я с умилением наблюдал, как они складывали книги и блокноты в корзинки, закрепленные на крыльях передних колес. Похоже, велосипеды в Англии никогда не обретут стоянок. Или сама возможность прислонять их к какой-нибудь стене давно уже стала традицией Оксфорда. Студенты в темных куртках и плащах оседлали свои велосипеды. Еще через миг их толпа промчалась по улице, словно стая сказочных ворон.
Дерн на могиле Чэпа закрепили проволочной сеткой, чтобы домашние животные не разрывали грунт лапами. У основания надгробья лежало множество цветов. Края могилы были украшены свечами, морскими раковинами и траурными лентами, на которых золотились памятные надписи. На надгробном камне был выбит список с номерами фронтовых частей и боевых наград. Шеренги букв напоминали взвод солдат на утренней поверке. Мой взгляд скользнул по наградному перечню: орден «За выдающиеся заслуги», несколько боевых медалей и немецкий Железный крест. Я опустился на корточки, выискивая место для книги Стайна. Кто-то оставил в цветах новую шляпу-котелок, с белой гвоздикой, приколотой к полям. Она показалась мне вполне пригодным пьедесталом, и я положил в нее книгу Стайна. Блеснувший предмет привлек мое внимание.
На плите у надгробного камня стоял маленький игрушечный грузовик, с нарисованным пустынным камуфляжем. Это была модель трехтонного «Шевроле» 42-го года сборки. Я поднял ее и осмотрел игрушку в свете зимнего дня. Все было, как в реальности: миниатюрный солнечный компас и конденсатор на радиаторе, пулеметы «Браунинг» и спаренный «Виккерс К». В машине находились трое солдат в пустынной форме: водитель, стрелок и командир патруля, который стоял, прижав к глазам бинокль.
