Впрочем, парк мы изучили гораздо позже.
По длинным коридорам, украшенным индейскими божками и тотемами, ацтекской керамикой и испанскими гобеленами, по нарочито скрипучей деревянной лестнице Майкл провел нас в гостевые комнаты. Небольшие, полутемные после невыносимо яркого солнца снаружи, с окнами, выходящими на изумрудную лужайку, где успокоительно ворковал каскад водопадиков.
– Отдыхайте. Через три часа спускайтесь вниз, будем завтракать. А для вас, Аллочка, если позволите, маленький презент. – Извинившись, он отвел ее в сторону и что-то прошептал на ухо. Разулыбавшись, она несколько раз кивнула. Старый сатир ей явно польстил.
– Что он тебе там плел? – поинтересовался я как бы между прочим, когда дверь за Паниным закрылась.
– Так, пустяки. Потом увидишь, – отмахнулась она, стягивая через голову платье и бросаясь навзничь на широкую деревянную кровать, застеленную домотканым покрывалом причудливой раскраски. – Ох, как я устала, – томно протянула она.
Да, с учетом полета навстречу солнцу сутки вышли длинноватые, и попали мы практически во вчерашнее утро.
– А здесь так спокойно, прохладно… живут же люди…
Обойдя и осмотрев комнаты, я вернулся в спальню и залюбовался, остановившись на пороге.
Косой луч солнца, поднявшегося над кронами деревьев, упал прямо на кровать, высветив Аллу, словно лучом прожектора.
Бронзово-смуглая, в ореоле рассыпавшихся вокруг лица волос на желто-красно-сине-черных треугольниках и кругах покрывала, выглядела она фрагментом трехмерных натюрмортов Андросова. Только не в пример соблазнительнее. Жаль только, что не для одного меня.
– А Панин твой вполне мил… – ответила она на мою мысль. – Чувствуется порода.
– Насчет породы большой вопрос. Разобраться еще, из каких он Паниных… – и прикусил язык. Ни к чему опускаться до такого уровня, независимо, из дворян он или вовсе из конюхов… Не успел я придумать ничего поумнее и заодно налюбоваться на живую, невзначай возникшую композицию, как она уже вскочила, отбросила обеими руками пряди волос с лица за спину, выглянула в окно.
– Ох, а тут-то как чудесно! И бассейн… Пошли купаться! – и сразу же передумала. – Нет, не сейчас, попозже. Лучше я быстренько в душ, у меня ж еще дело есть…
– Остерегись. Если надумала мне с Майклом изменять… – я тоже подошел к окну, положил руку на изгиб ее бедра. Бассейн внизу и вправду был хорош. Как подсвеченный снизу звездный сапфир в обрамлении зеленого бархата.
Алла обернулась, подняла на меня глаза. Чуть прищурилась.
– Изменять… тебе… с ним?.. – оценивающе прищелкнула языком. – Нет, пока – нет…
– И на том спасибо, – я обнял ее чуть поосновательнее, поворачивая к себе лицом. Она, поддавшись на мгновение, подставила моим губам щеку, но тут же вывернулась.
– Время у нас еще будет, да? – кивнула, сама с собой согласившись, и оставила меня наедине с очередными рефлексиями-мыслями.
…Их с Паниным секрет заключался в том, что буквально на днях на гасиенде оборудовали внепространственный канал доставки, разумеется, экспериментальный и страшно дорогой. Торговая фирма, внедрившая это новшество в жизнь, славилась своим девизом: «Ви энджой пипл» – «Мы радуем людей», имея в виду, разумеется, вполне кредитоспособных.
Вот Майкл и предложил Алле в знак дружбы сей рог изобилия испытать. За его, разумеется, счет. Поскольку сегодня же вечером он вознамерился устроить в нашу честь прием. И доказать друзьям и соседям, что «есть женщины в русских селеньях».
Короче, усадив ее перед пультом, вооружив кассетой каталога, Майкл предоставил Алле полную свободу.
Я успел уже вздремнуть и посидеть с банкой холодного пива на примыкающей к нашим комнатам галерее, когда она возвратилась, нагруженная коробками, пакетами и иными вместилищами, с не успевшим погаснуть от азарта поиска и мук выбора глазами.
Наткнувшись на мой, очевидно, не слишком христианский взгляд, она смутилась совсем чуть-чуть. И нашла достойный ответ.
– Разумеется, Игорь, мы с ним полностью рассчитаемся. Вообрази, будто он просто проводил меня до ближайшего супермаркета…
О сумме счета она предусмотрительно умолчала.
Нет, я, конечно, был рад за нее. Чем еще отвлечь женщину от тягостной прозы жизни? А главное, перед ней стояла грандиозная задача – затмить дам, о которых она не имела ни малейшего представления. Куда там Наполеону накануне Аустерлица…
– А как со мной? Фрак, к примеру…
– Я уже все решила.
Успокоенный насчет своего будущего, я прихватил из холодильника еще две банки и удалился в парк «под сень струй».
Вода журчала усыпляюще, и пиво было в должной степени холодным и горьким, только вот недавнего безмятежного счастья как не бывало. Врожденным волчьим чутьем я вновь ощущал подступающую опасность. Она, можно сказать, была разлита вокруг. Раньше в подобных случаях я избирал простейшее решение – по возможности быстро исчезал из внушающего тревогу места. Сейчас исчезать было некуда.
Но в чем все-таки дело? Смену настроения я уловил, когда проснулся. Наверное, на грани сна и яви шестое (или какое там по счету?) чувство наиболее обострено. Означает это приближение Артура? Или нечто локальное, вроде кобры под подушкой? Я прикрыл глаза и всмотрелся в глубь себя. Нет, на ощущение нацеленного в затылок ствола не похоже. И рядом с Артуром я чувствовал себя иначе. Само место? Дом? Пронизывающие парк космические флюиды? Не пойму. А может быть, виной всему лично Панин?
«Не ревнуешь ли ты, парень?» – спросил я себя. И твердо ответил: «Отнюдь!» – «Не завидуешь?» – «Господи, да чему тут завидовать? Наоборот даже. Испытываю одну лишь искреннюю благодарность. Старик, можно сказать, в лепешку разбивается. Плащи в грязь…» Но вот думать о нем я стал по-другому. Не лучше, не хуже – по-другому, и все.
Ну да Бог с ним, с Майклом. О другом сейчас нужно позаботиться. Пусть желающие встречают опасность с открытым забралом, мне бы успеть его вовремя опустить…
Алла окликнула меня из окна.
«А не от нее ли потянуло мне за шиворот знобящим холодком?» – по привычке не оставлять без внимания даже самых абсурдных вариантов подумал я. Однако по мере приближения к ней тревога как раз ослабевала, сменяясь куда более положительными эмоциями. Ладно, не впервой, прорвемся…
Глава 12
Общество Майкл собрал у себя, на мой взгляд, достаточно пестрое. Объединенное по неясному пока принципу.
Понятны были представители старейшего русского населения. Времен еще первой колонизации XVIII века. За триста с лишним лет не забывшие своих корней и языка, хранившие его, как знак касты. В глубине души считающие американцев в Калифорнии не то оккупантами, не то гастарбайтерами.
Таких тут было две пары. По возрасту лет около пятидесяти, вполне рафинированные, но заметно отличающиеся от генерации панинского образца. Супруги Дерябины и супруги Ляпины.
Два негроида без жен. Один – типичный англосакс по внешности, только черный. Второй похож на кафра. Первый мистер Пол Зиннер, а имя второго я сразу не разобрал и не стал переспрашивать.
Ортодоксального вида еврей в ермолке, возраста почти библейского, со спутницей, сорокалетней итальянкой. Странный союз.
Худой, как индийский йог, араб в белом смокинге, шейх Джабер – и так далее… Одним словом, кто-то ибн чей-то.
И две чисто американские супружеские пары примерно наших с Аллой лет. Похожие на университетских профессоров и ими же оказавшиеся. И мужья, и жены. Из Стенфордского университета. Мистер и миссис Слейтер, мистер и миссис Гендерсон.
Мы с Аллой и Майкл. Вот и вся компания.
Происходил прием в огромном, занимающем половину первого этажа холле, через раздвинутые двери переходящем в английскую лужайку. Камин там был, охотничье оружие всех стран и народов на стенах и в витринах, шкуры и головы кабанов, тигров и носорогов, якобы добытых хозяином и его предками. Вряд ли все, но пусть…
С должным намеком на русскость накрытый фуршетный стол.