Над водой стелился туман. Вплывая в залы, мы не видели дальних стен. В галереях — подчас приходилось нагибаться, чтобы головы помещались под стремительно мчащимся потолком. Со всех сторон – гул, журчание, хлюпанье, чавканье… Никакой привычной подземной тишины, прерываемой лишь звоном капели. Никакого берега нигде. Вода — стенка, вода — стенка. Местами — струи воды из щелей и дыр в потолке. Никаких провальных теней. Мягкое свечение тумана, наполняемого светом фонарей, звуковое сопровождение из какого-то космического фильма, и — скорость, скорость, скорость…

Вон он. Повезло. Первый сифон оказался в зале, где течение не очень сильно. Не засосало мешок. И даже свод опускается в воду достаточно круто, до мешка можно дотянуться если не рукой, так веслом. Теперь отдохнуть — и назад.

Сколько вниз летели? Пять минут? Восемь? Никто ведь не догадался засечь… А вот назад — засекли. Сорок. Не подумали, что вёсла у двоих на такой скорлупке — идея дурная. Цепляются друг за друга. Простору нет для размаха. Но ничего, в залах течение слабое, и одним гребцом можно, а там, где галерея с сильным течением, — потолок рядом: пока один веслом машет, второй может просто руками по потолку перебирать.

Ф-ф-ух! Хоть в чем-то Володя молодец. Примус завёл, чаю сварил… Сидит вон на камушке, думает, что ему делать, когда мы не вернёмся. Теперь попить, погреться, надеть гидры, надуть большую лодку — и вперёд. В смысле — вверх по реке.

И — ничего. Ну да, пещера. Ну да, вода. Много воды. Местами даже приходилось с усилием втискивать лодки под совсем низкий свод, проводя головы по трещине в том своде. Ну да, пара-тройка кусочков берега, в одном месте даже посуху метров пятьдесят можно пройти. Ну да, деранули лодку разок о гипсовые перья. Двухместку. Сидели, клеились. Не работает клей при одном градусе тепла, нет у него липкости. Сидят трое на берегу, один греет за пазухой угол спущенной лодки, другой — заплатки, третья — тюбик клея. По счёту «раз-два-три» все компоненты вытаскиваются и соединяются воедино. Вот бы со стороны посмотреть на эдакий цирк!

Ну вот не было в пещере ничего, оправдывающего наши рвение и усилия. Как мы туда тянулись, как расчищали свободное время, как за уплывшей лодкой гнались… Не бывает так. Если тянет как магнитом, а препятствия вызывают не сомнения, а только азарт, причём азарт, полностью гасящий любую осмотрительность, — обязательно должно быть. А нам не открывается, например, по той причине, что мы в неправильном составе, в неправильном месте, в неправильное время. Рыба, знаете ли, тоже лучше всего берёт вчера, завтра, на противоположном берегу и на другую наживку. Ну и чего теперь ждать — весь остаток экспедиции то же самое будет? Или — всё же Олимпийская что-либо выдаст?

Вечером побежал искать. Саму Олимпийскую не нашёл, но на карте, в пятнышке диаметром сто метров, было нарисовано три примечательных объекта: сам вход, поглощение реки, точнее — Белой речки, и ещё одна пещера, с большим озером. Вот эту-то пещеру я и нашёл именно там, где нарисовано, на чём и порешил, что дело сделано, завтра можно брать рюкзаки и идти, найдём без проблем. Разметил, впрочем, дорогу десятком ярких фантиков на кустах.

Володя усомнился. И заявил, что раз уж всё равно раньше нас просыпается — перед завтраком сбегает да проверит, точно ли там вход. А то вон и Музейная льдом закрылась, и Хрустальную не нашли, и Ломоносовская четыре дня нервы выкручивала… Молодец, правильно, пусть идёт.

И пошёл. К завтраку, правда, не вернулся. К обеду тоже. Да и к ужину весьма условно. То есть, трижды тот ужин разогревали, пока, наконец, Володя появился. И тут же начал выпендриваться в духе сказок народных: напои, мол, накорми, мол, а уж потом допрашивай. Скотина. Два человека целый день на приготовленных сепульках сидят, груши околачивают, а ему сперва ужин, видите ли, чаёв погонять да в зубах всласть поковыряться.

– Значит, так, народ. Не нашёл я ни фига эту Олимпийскую.

– То есть как?

– Да вот так. Нашёл я по твоим фантикам пещеру с озером, сразу и легко, а потом обшарил каждую щель в радиусе полукилометра. И нету там ничего похожего на вход.

– Обалдеть.

– Вы дальше слушайте. Как только понял, что входа нет, — пораскинул мозгами, что один чорт в пещеру сегодня не светит, да и пошёл дальше по логу, посмотреть, куда главная тропа идёт.

– И куда же?

– Да хрен её знает. Километров пять всего прошёл, тропа не кончилась, останец там слева любопытный торчал, вот я на него и полез осмотреться.

– Тэ-э-эк-с. И что нашёл?

– Да так, мелочи всякие. Три воронки треугольником. В двух первых реки текут. Разные. Одна в одну сторону, другая в другую, одна прозрачная, другая мутная. И расхода разного.

– А в третьей?

– А в третьей — галерея вниз валит. Размером как эскалаторный тоннель на метро «Таганская»!

– И ты, собака страшная, нам тут целый час мозги компостируешь? Что в пещере-то?

– Да не знаю я, что там в пещере. Наледь там на спуске. То есть спуститься можно, подняться, наверное, тоже, но одному страшновато. Вдруг по льду не полезется, нечем ступеньки-то рубить будет, а вы фиг найдёте.

Ладно, хрен с ним. Пойдём утром. День, правда, завтра последний, ну уж не попадём, так не попадём. Что с собой брать-то? Для Олимпийской понятно было, там пять метров ледяная катушка, туда можно съехать на жопственной сопе, а обратно нарубить ступенек, а здесь — шибко расплывчато поступившее описание выглядит. Лестницу, наверное, незачем, верёвку, кажется, тоже. Шнурок титроновый четырёхмиллиметровый вот есть, метров двадцать пять конец, наверное, в самый раз будет. Остальное — стандартно.

Всякого ожидали. Но такого… Проведя нас шестикилометровым кругалём по шелопнику — Володя вышел точно ко входу в Олимпийскую, которая оказалась именно там, где ей и надлежало быть. Сусанин, едрёна пассатижа. Путешественник, блин, с тридцатилетним стажем. И сам ведь, сказали — не поверил, пока за ручку не сводили до той пещеры с озером.

А вот тут-то оно и началось. Какой там склон, по которому спуститься запросто, а подняться тоже можно, но одному страшновато! Какая там пятиметровая ледяная катушка! Через три метра после того места, где в галерее появился лёд, — путь преградил вполне настоящий обрыв. Метров семь-восемь. Даже не вертикальный, а с нависанием. И с нашим шнурком — ну абсолютно нечего тут делать. А за лестницей бежать в избушку — часа три займёт, жалко в последний день-то тратить.

Та-а-ак… В верхней части обрыва галерею пересекает наклонная полочка. Метра на два спускается. Пройти, если подрубить пару ступенек, вполне можно. А там — в стене ниша, а в нише — колодец. Так как прямо под нами, судя по схеме, река, дно колодца должно быть на одном уровне с подножьем главного обрыва. Значит, метров пять-шесть тот колодец. Отлично. Лес наверху есть. Колодец узкий, поставить туда дерево — лазить вполне можно будет.

Срубили мы быстренько пихточку метров на восемь, чтобы уж наверняка, освободили от веток, да и потащили к колодцу. Володя, конечно, перед операцией проноса ёлки по полке честно заявил, что разучился узлы вязать, так что пусть я ему расскажу малость, как свой конец привязывать… Но кто ж поверит, что человек, умеющий любой из морских узлов вслепую вязать, взял да разучился? Да и стоял я уже на трети полки, держа свой конец палки, возвратиться физически нет никакой возможности. Так ведь не врал Володя. Привязал-таки он соплю к ёлке бельевым узлом, который возьми да и развяжись прямо посередине полки. Ох, какие антраша нам пришлось выделывать на той ледяной полке с бревном в обнимку, чтобы не улететь! И вниз его бросить нельзя — остатками веток да верёвочками всякими хоть одного, да зацепит так, что улетит следом.

Фигня, справились. Вот и конец полки. Вот и ниша с колодцем. Ну-с, государи мои, раз-два, взяли, раскачали… И — метнули. Велико же было наше удивление, когда тщательно вымеренное и с запасом срубленное дерево, свистнув по начальной катушке, простучало по стенкам, скрылось за поворотом колодца, смачно плюхнулось в воду и уплыло к чортовой бабушке.