— Да, в качестве одноместных это были бы симпатичные комнатки.

— Тем самым вместимость отеля по сравнению с теперешней понизилась бы, — скучным голосом произнес Руфус. — На этаже вместо шестнадцати коек осталось бы десять.

— Этот пункт надо будет непременно обсудить подробнее, — сказал Бенедикт. Тем не менее госпожа Шнаппензип поморщилась:

— Не обижайтесь, но все это сильно смахивает на казарму.

Бенедикт рассмеялся, открыл свой дорогой кожаный «дипломат» и протянул ей фотографию в рамке из черного глянцевого картона:

— Поскольку я знаю, что часто трудно представить себе зримо абстрактные идеи, я принес это, чтобы вы могли составить более четкое представление.

Я взглянула на фотографию из-за плюшевого воротника госпожи Шнаппензип. Это была страница из шикарного журнала по архитектуре. Комната неопределенных размеров, на окне пышно задрапированные шторы с ампирным узором ракушками — ткань, стоящая не меньше четырехсот марок за метр. Покрывало сделано из той же материи, но весь узор был простеган на ватной подкладке, так что каждая ракушка была рельефной, а все покрывало имело очень дорогой вид. В углу стояло неуклюжее кресло из черной кожи, рядом — изысканным контрастом — изящный черный лакированный античный стул со спинкой в виде золотой ракушки и того же стиля столик, покоящийся на резном позолоченном дельфине! Такую мебель разве что в музее увидишь. Стены были обиты благородно мерцающими шелковыми обоями в малюсенькую ракушку, с бордюром из золотой лепнины с ракушками покрупнее. Еще на стене висела импрессионистская картина, по-своему подчеркивавшая утонченность колорита. Со специальной подсветкой. Благородно, изысканно, безупречно.

— Так могло бы выглядеть и у вас, — сказал Бенедикт.

— Это мне нравится! — воскликнула госпожа Шнаппензип.

Кому же это могло не понравиться?! Я улыбнулась Бенедикту. Только откуда набрать для тридцати комнат музейной мебели? Во всяком случае, госпожа Шнаппензип явно не подозревала, сколько стоят такие вещи.

— Ладно, давайте дальше по программе, — милостиво разрешила она.

— А вот гвоздь программы! — Бенедикт развернул следующий чертеж.

Сначала я подумала, что он по ошибке прихватил с собой чертеж своего проекта дома для престарелых, когда увидела полукруг из зубцов, направленных на меня. Фойе пересекала стена. Кое-где она доходила до потолка, местами была вдвое ниже. Стена эта начиналась у левого окна и кривой молнией шла до середины. Там был узкий проход, потом гигантская колонна, затем опять узкий проход и еще один сектор стены из зубцов вплоть до правого окна фойе. Все это напомнило мне декорации одного острого социального спектакля, который мы смотрели в школе. Перед стеной зигзагообразная структура повторялась на уровне стола. Я догадалась, что это могло быть.

— Это стойка приема? — И тут же пожалела, что задала этот вопрос. Госпожа Шнаппензип, вероятно, заметила, что я впервые вижу проекты. Но она только съязвила:

— За этой стойкой разместится человек двадцать. Ты не боишься, что тебе там будет одиноко, Руфус?

Руфус ничего не ответил.

— Эта составленная из треугольников зигзагообразная структура — лейтмотив всего оформления, — пояснил Бенедикт тоном мэтра.

— Вы не могли бы мне объяснить смысл этого лейтмотива?

— Эта структура должна повториться на фасаде. Я не делал еще конкретного проекта, потому что сначала нужно выяснить, разрешат ли местные власти такой ультрасовременный фасад в вашем, вы уж простите, милостивая сударыня, скорее мещанском районе.

— Не имеет значения, что разрешат власти. Мне не нужны бетонные зубцы.

— Это не бетонные зубцы, это белый мрамор.

— Мрамор? — удивилась госпожа Шнаппензип.

— Разумеется, мрамор. Я покажу вам сейчас вид сверху, это нагляднее. — Бенедикт придвинул к ней план первого этажа.

Негнущимся указательным пальцем она ткнула в зигзагообразную линию:

— Разве до этих углов можно добраться с пылесосом? А что с обратной стороны этой стены?

— Кухня.

— Кухня?! Чтобы на всех углах оседал жир? Вы думаете только о внешнем виде и позабыли о практической стороне жизни…

Бенедикту нечего было ответить на это.

Руфус разглядывал план, мрачно насупив брови, очевидно, пытаясь обнаружить закуток господина Хеддериха. Однако спросил он другое:

— А куда подевались туалеты?

— В подвале.

— Все важное попало в подвал! — почти истерично захохотала госпожа Шнаппензип.

— Во всех современных общественных зданиях гигиенические установки расположены в подвале. Место на первом этаже слишком ценное. Оно нам нужно для бального зала.

— Для чего нам бальный зал?

— Для создания изысканной атмосферы, — улыбнулся Бенедикт. — Но, разумеется, это многофункциональный зал: конференц-зал, ресторан, столовая и т. д. и т. п.

— Нам нужна только столовая, — сухо произнес Руфус.

— Огромное спасибо за напоминание, — расплылся в улыбке Бенедикт, — я хотел бы вам показать, как будет выглядеть ваша столовая летом. — Он протянул госпоже Шнаппензип еще одно фото из роскошного архитектурного журнала в рамочке из черного глянцевого картона: садовая терраса, с художественно вымощенным полом из серого, белого и черного булыжника, покрытая сверху стеклянной конструкцией со скошенными краями. Повсюду стояли кадки с усыпанными белыми и розовыми цветами кустами роз и белые, розовые зонтики от солнца. На белых садовых столиках с завитушками фотостилист расставил фужеры с розовым шампанским. Мечта! Госпожа Шнаппензип опять загорелась:

— Такое возможно и у нас?

— Разумеется, сударыня, это будет терраса перед столовой.

Она положила фотографию назад и снова принялась разглядывать план фойе.

— Нет, эти зубцы мне положительно не нравятся. Самое позднее через полгода в расщелинах будет лежать пыль толщиной с палец.

— Красота требует жертв, сударыня, — улыбнулся Бенедикт.

— А где вообще лифт на вашем рисунке? Надеюсь, он не исчез?

— Он за колонной. Если позволите, обращу ваше внимание еще на одну деталь, также центральный момент всего оформления. — Бенедикт показал на треугольный вырез в колонне, который я до сих пор не заметила.

— Что это такое?

— Через этот треугольник виден кусок лифта. Мой шеф ратовал за то, чтобы лифт остался как центральный элемент, поэтому я интегрировал его в качестве декоративной цитаты в современную структуру.

— Треугольная дырка в колонне, — апатично констатировала госпожа Шнаппензип. — У вас пристрастие к треугольникам? — Она взглянула на Бенедикта. — Но лично я к ним равнодушна. Сколько стоит, кстати, такой треугольник?

— Это мы позже тоже обсудим, — спокойно ответил Бенедикт, забрал у нее план и положил перед ней следующий. — Отвечаю на ваш вопрос о функциональных комнатах: здесь вы видите подвальный этаж, где в большом объеме сосредоточены гигиенические помещения.

Черт возьми! Они и в самом деле в большом объеме. Двадцать туалетов! Тогда понадобится специальная уборщица, и ей придется дорого платить. Дело в том, что недостаточно проверять туалеты раз в день. Если один будет загажен хотя бы час — уж простите мою откровенность, отель прокакал свою репутацию!

Бенедикт вытащил из своего «дипломата» следующую фотографию в рамочке.

— А вот еще один гвоздь программы, который должен вам понравиться: бар. Изучая ваши чертежи, я обратил внимание на сводчатую арку в подвале, и мне пришла идея сделать там бар.

Госпожа Шнаппензип передала мне фотографию в высшей степени элегантного подвального бара с фиолетовыми кожаными диванами на фоне осветленной кирпичной кладки и столиками из черной матовой стали. Все это освещалось звездным небосводом из галогеновых лампочек.

— Блеск! — воскликнула хозяйка. — И сколько все это стоит?

— Я хотел бы еще кое-что показать вам. Я исходил из того, что по налоговым соображениям вы захотите расширить мансардный этаж под жилье для вашего персонала. — Бенедикт нежно улыбнулся Руфусу.

Руфус улыбнулся в ответ.