Так, без изменений, прошло несколько недель. Отчаявшись, я отправилась в банк, сняла со счета деньги и принесла их хозяину дома. К моему удивлению, он сказал: «За жилье уже заплачено». Я ничего не поняла. Тогда хозяин объяснил, что приходил господин Хорибе со словами: «Господин Такагаши мой коллега и мой друг. Я буду оплачивать жилье до тех пор, пока он не вернется». Я изумилась. «До чего великодушный человек! — воскликнул хозяин. — Вам повезло, госпожа Такагаши!» Придя домой, я обнаружила перед дверью большой сверток. На нем значился адрес одного из заводов, куда я пыталась устроиться на работу. Внутри были выкроенные детали мужских рубашек, к которым прилагался готовый образец. Мне предлагали надомную работу. Я сразу подумала, что и это устроил господин Хорибе. В ответ на слова благодарности он сказал: «Пустяки. Когда нужно, я всегда готов помочь тебе». Я была тронута. Он прибавил: «Марико, обращайся ко мне на „ты“».

Шли дни, а от мужа по-прежнему не было вестей.

Наступил апрель.

Американские войска высадились на острове Окинава. Японские солдаты совершили гиокусай. В Нагасаки обстановка становилась все более напряженной. Вооруженные отряды обходили город в поисках врагов. Потом был захвачен один из складов. Возвратившись с завода, Юкио сообщил мне тревожное известие: «Говорят, в городе появился цианистый калий. Чтобы покончить с собой и не попасть в плен к американцам».

Однако в нашем поселке пока было спокойно. И мы продолжали встречаться с господином Хорибе. Он приходил ко мне по утрам. Жену он отсылал в центр города за покупками. К тому же она помогала кузине: родители ее мужа болели, а самого мужа, который работал хирургом, отправили в командировку на Тайвань. Господин Хорибе не пользовался входной дверью — в стене, разделявшей дом на две половины, он сделал отверстие, которое с обеих сторон прикрывали смежные ошир. Он проводил со мной час, а потом шел в лабораторию. В конце концов я стала говорить ему «ты», как он и просил.

Я продолжала зарабатывать шитьем. В конце недели ко мне приходил посыльный с завода и забирал готовые вещи. Однажды прислали госпожу Шимамуру, с которой мы давно не виделись. Она больше не жила в нашем поселке. К моему удивлению, оказалось, что мы с ней работали на одном заводе. Я предложила ей чая. Она поделилась со мной горестным известием о своем сыне: на острове Сайпан он попал в плен к американцам и умер в тюрьме. Никто не знает причины его смерти, но люди винят во всем семью и говорят, что он должен был покончить с собой и не сдаваться в плен, ведь это позор. Я сочувствовала ей. Госпожа Шимамура рассказывала и о своей дочери Тамако, которая стала работать на заводе.

— У Тамако появилась новая подруга, — прибавила она с довольным видом. — Она из Токио. Юкико Хорибе.

Я не знала, что Тамако и Юкико работали вместе.

— Это дочь моих соседей… — сказала я.

— Правда? Значит, вы с ней хорошо знакомы!

— Да…

Госпожа Шимамура сказала:

— По словам моей дочери, Юкико училась в колледже Н. Туда принимают только способных детей. Наверное, Юкико умная девочка.

— В самом деле…

Мои ответы были предельно краткими. Не хотелось говорить с ней про семью Хорибе. Однако госпожа Шимамура спросила:

— А где работает отец?

— Чей отец?

Я растерялась.

— Отец Юкико, конечно же! — улыбнулась она.

Я опустила глаза:

— Он фармацевт, как и мой муж.

— Тоже фармацевт? Надо же, какое совпадение!

Я молчала. Госпожа Шимамура снова начала рассказывать про дочь. Допив чай, она показала мне маленький бумажный конвертик.

— Цианистый калий! — объяснила она.

— Что?

Сначала мне показалось, что это розыгрыш.

— Скоро американцы высадятся на острове Кюсю, — сказала она. — Нужно быть готовым к этому. Жаль, что у моего сына не было с собой такого пакетика, когда его захватили в плен.

Она положила бумажный конвертик передо мной. И, глядя мне в глаза, сказала:

— Это тебе!

Я не осмелилась отказаться: лицо ее было серьезно.

Госпожа Шимамура ушла, забрав коробку со сшитой мною одеждой. Итак, слухи, о которых рассказывал Юкио, оправдались. Я не знала, куда спрятать яд, и в конце концов положила его в деревянный ящик, где хранилось хамагури Юкио.

Однажды вечером я гуляла одна вдоль ручья. Было полнолуние и начало лета. Я присела на бревно, лежавшее на обочине дороги. Заметив светлячков, круживших над водой, я спустилась к самому берегу.

Наблюдая за ними, я думала о муже, пропавшем без вести в Маньчжурии. «Где он теперь?» Я представила его лицо, улыбку. Меня начало терзать чувство вины, сердце мое сжалось, охваченное тоской воспоминаний. Мне стало стыдно: продолжая верить в то, что муж вернется, я всецело отдалась любовной связи с его коллегой.

— Ты слишком наивна, Тамако! — донесся до меня со стороны дороги звонкий голос.

Я узнала Юкико. Она шла вдоль ручья с дочерью госпожи Шимамуры. На мгновение обе они замолчали. Кажется, уселись на бревно.

— Порви с ним прямо сейчас, — сказала Юкико, — а не то будет слишком поздно. В конце концов, тебе всего шестнадцать лет!

Тамако ответила:

— Но это невозможно!

Мне стало любопытно, о чем они говорят. Я прислушалась.

— Будь реалисткой, — сказала Юкико.

— Что значит «реалистка»?

— Не витай в облаках.

Тамако молчала. Голос Юкико звучал чисто и ясно:

— Подумай хорошенько! Он женат, и у него даже есть дети. Сомневаюсь, что он так легко бросит семью.

Я была потрясена. Юкико словно осуждала мою связь с ее отцом.

— Но он говорит, что не выносит свою жену и рано или поздно разведется с ней, — возразила Тамако. — Он не шутит.

— Я ему не верю. Он совсем не похож на порядочного человека.

— Ты несправедлива, Юкико! — возмутилась Тамако. — Он любит меня, и я ему нужна. Это точно!

— А зачем ты ему нужна? Если ты забеременеешь, у тебя будут неприятности.

Слушая Юкико, я дрожала. Словно вернулось мое прошлое, когда я слепо любила ее отца. Тогда мне тоже было шестнадцать лет. Тамако расплакалась.

— Не забывай, — прибавила Юкико, — что он твой начальник и пользуется своей властью. Он просто выбрал юную и наивную девочку, как ты, чтобы удовлетворить свою прихоть. Отвратительный человек!

Тамако всхлипывала. «Ты несправедлива, Юкико», — повторяла она. Юкико рассердилась:

— Послушай, ты же сама попросила у меня совета, и я сказала, как тебе лучше поступить. Если мое мнение тебя не устраивает, обратись к кому-нибудь другому!

Тамако не ответила. Наступило молчание. Через ручей перелетел рой светлячков.

— Светлячки! — воскликнула Юкико.

Я испугалась, что девочки спустятся к воде. Они смутятся, узнав, что их разговор подслушали. К счастью, они остались сидеть на бревне.

— Хо… хо… хотару кои… — запела Юкико. Я рассеянно слушала. В голове звучали слова мужа: «Марико, я скоро вернусь. Не унывай!» Глаза застилали слезы.

— Наверное, эту песню сочинил мужчина, чтобы соблазнять женщин, — заметила Юкико.

Тамако рассмеялась:

— Неправда! Это детская песенка.

— Мы еще совсем молодые, — сказала Юкико. — Нужно быть осторожней, чтобы не упасть в сладкую воду.

— Верно, — ответила Тамако, успокоившись. — Я подумаю.

Они ушли. Шум их шагов постепенно удалялся. Вокруг было тихо, и я плакала, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться в голос.

Однажды господин Мацумото, который раньше приходил играть с моим мужем в шоги, пригласил Юкио на ужин. Они с женой жили у въезда в поселок. Их дом стоял напротив автобусной остановки. Они предложили Юкио остаться на ночь, чтобы на следующее утро ему было удобнее добираться на завод и не вставать так рано. Юкио охотно согласился.

В тот вечер госпожа Хорибе уехала в центр города повидать кузину. Через ход в стене господин Хорибе проник ко мне. Сказал, что Юкико спит у себя в комнате. Я боялась, как бы она не проснулась.