В области технологии Байа Нор уже сделал громадный шаг вперед. Искусным мастерам байани достаточно было только объяснить новую идею, как они тут же начинали применять ее на практике. Пол только показал, например, как обтекаемая форма уменьшает трение, и теперь все баржи в Байа Нор гордо разрезали воду, а не ломились сквозь нее, как встарь. Затем он продемонстрировал, как весла могут заменить шесты, и как парус, в свою очередь, способен заменить греб­цов.

Теперь суда байани (многие из которых являлись гребными шлюпками и парусными джонками) плавали вдвое быстрее, чем раньше, при меньших затратах труда.

Но, пожалуй, самым большим успехом оказалось внедрение ветряков, вращающих водяные насосы для орошения полей каппы. Это новшество высвободило столько рабочих рук – женских рабочих рук, что байани смогли расширить обрабатываемые ими участки. В придачу увеличилась урожайность, и жить байани стали чуть-чуть лучше.

Возможно, самым поразительным было то, что Пол, сам того не желая, создал новое, прямо-таки повальное увлечение: воздушные змеи. Запуск змеев быстро стал излюбленным спортом байани. Им увлекались буквально все – и стар, и млад.

Поняв принцип, байани, проявляя настоящий талант, создавали подлинные шедевры. Их змеи намного превосходили все, что мог бы сделать сам Пол. Некоторые были так велики и так искусно построены, что при благоприятных погодных условиях могли поднять в воздух своего создателя. И отдельные энтузиасты уже оказывались в воздухе, купаясь за свои труды в Зеркале Орури.

Байани обладали удивительным, интуитивным пониманием ветра. Первые ищущие приключений жители Байа Нор уже строили небольшие планеры. “Вот будет интересно, – думал Пол, – если они построят летательные аппараты тяжелее воздуха за пару веков до того, как изобретут двигатель внутреннего сгорания. Впрочем, что тут удивительного? Почему бы и нет?”

Существовали и другие, на первый взгляд не столь заметные, изменения, которыми Пол гордился ничуть не меньше. Он, например, отменил смертную казнь – кроме как за убийство и насилие. Он полностью запретил пытки. Для “гражданских” дел и мелких преступлений типа воровства он учредил суды присяжных. Тяжкие преступления по-прежнему рассматривались самим богом-императором.

Но он не мог сделать то, чего ему больше всего хотелось. Он не мог, не смел отменить человеческие жертвоприношения. Те самые жертвоприношения Орури, в одном из которых ему самому вскоре придется сыграть роль жертвы.

И так уже множество древних традиций были уничтожены или изменены до неузнаваемости. В целом байани восприняли перемены на удивление спокойно… хотя Пол и знал о существовании, так сказать, “консерваторов”, не принимающих нового только потому, что это новое. Пока что они были разобщены и лишь недовольно бормотали себе под нос, но, как и раньте, строго соблюдали абсолютную преданность своему абсолютному божественному владыке.

Но если загнать их в угол, например, отказом от человеческих жертвоприношений – событии глубочайшего религиозного значения, то, в принципе, они могут оформиться как “политическая” оппозиция. Пол делал все, что мог, дабы избежать малейшей опасности восстания и гражданской войны. Открытый конфликт разрушит то, что он успел построить. Дело может дойти даже до “сожжения книг” – еще до того, как книги успели доказать свою необходимость обществу.

Но одно Пол знал совершенно точно: благодаря тому, что абсолютную власть в Байа Нор получил чужестранец, цивилизация байани никогда уже не будет такой, как раньше. Она пойдет вперед, по пути прогресса… или назад.

Он должен дать Возрождению шанс… а значит, трогать жертвоприношения нельзя. В конце концов, они затрагивают не более двадцати человек в год – в основном маленьких девочек. К тому же жертвы идут на смерть не просто с радостью, а буквально с блаженством. Как же иначе? Быть принесенной в жертву – великая честь. Они – возлюбленные Орури.

Оставалась, конечно, еще одна жертва… с другими взглядами, с другими чувствами… Это – сам Пол. Интересно, как он посмотрит на все это через тридцать семь дней? Пол надеялся… надеялся от всей души, что примет смерть так же спокойно, как Шах Шан. И опять как же иначе? В философии байани тот, кто умеет жить, должен уметь и умирать.

Пол сидел на берегу Канала Жизни, обдумывал все сделанное им за последние месяцы, и чувство удовлетворения просыпалось в его душе. Начало положено. Байани отправились в долгий и нелегкий путь от полумрака средневековой ортодоксальности к интеллектуальному и эмоциональному рассвету. И жизнь одного человека – не такая уж дорогая цена за светлое будущее…

Пол долго сидел у Канала Жизни. Именно в такие вечера, когда девять лун Альтаира Пять весело гонялись друг за другом по звездному небу, он любил сидеть на веранде, потягивая прохладное вино из каппы и рассуждать на разные темы, недоступные пониманию Мюлай Туи.

Он вспоминал о ней со светлой печалью; и в памяти всплывала непонятная, почти собачья преданность маленькой женщины, бывшей храмовой проститутки, которая научила его языку байани и во всех смыслах стала его женой. Пол думал о ней, и ему хотелось, чтобы судьба распорядилась иначе, чтобы Мюлай Туи все-таки родила ребенка, о котором она так мечтала и которым так гордилась. Ему хотелось также, чтобы она узнала о жребии, выпавшем на долю Поула Мер Ло, ее господина. О том, что он стал богом-императо­ром. Бедная Мюлай Туи, она была бы вне себя от чувства собственной важности… и любви.

Потом его мысли перекинулись на Анну, которая снова стала неясной тенью в его памяти. Милая, холодная, неуловимая Анна – знакомая незнакомка… И его жена… Прошло уже почти четверть века с тех пор, как они покинули Землю на борту “Глории Мунди”… За это время он постарел, наверно, лет на шесть, не больше. Но чувствовал он себя невероятно старым и невероятно усталым. Возможно, природу нельзя обмануть… Возможно, сказываются неведомые людям последствия длительного многократного анабиоза. А мот быть, все объясняется гораздо проще. Может, он просто слишком много повидал, слишком много пережил, слишком долго пробыл один…

Ночь внезапно наполнилась тенями. Анна… Мюлай Туи… Неродившийся ребенок… Шах Шан… И женщина, которой он танцевал Королевский Вальс на том краю неба…

Он поднял взор к чужому небу, созвездия на котором стали ему ближе и роднее тех, что остались на далекой родине.

Запрокинув голову, Пол смотрел, как серебрятся девять лун на пыльном бархате звездного неба.

И сердце, словно сумасшедшее, заколотилось у него в груди.

Пол снова пересчитал луны… Его руки вдруг задрожали, глаза начали слезиться…

Он глубоко вздохнул и вновь стал считать.

С неба на него глядели десять лун… Десять, а не девять! А это значит… Это может значить только одно…

Трясясь, как в лихорадке, Пол опрометью бросился назад, к Священному городу… назад в комнату, где он хранил побитую и до сего дня бесполезную рацию…

Пол стоял на маленьком балкончике Храма Плачущего Солнца. Он, не отрываясь, глядел на неотвратимо приближающиеся к горизонту луны. Их все еще. было десять.

В руке Пол держал рацию.

Он выдвинул антенну. Он все еще дрожал, и его пальцы никак не могли настроить рацию на нужную длину волны – средние волны, пятьсот метров. Если десятая луна и вправду космический корабль – только как же это маловероятно! – то на нем наверняка следят за эфиром. Но если это звездолет на орбите вокруг Альтаира Пять, то как, черт возьми, это может быть земной звездолет?! Он появился спустя всего три года после “Глории Мунди”. Когда они покидали Землю, о новых кораблях – насколько Полу было известно – еще даже и не думали. С другой стороны, если это Не земной корабль, то что это? Большой метеор, случайно попавший на орбиту из глубин космоса? Космический корабль совсем из другой звездной системы?

Возможное и невозможное, сумасшедшие надежды и мечты вихрем кружились в голове Пола Мэрлоу,

– Господи, – взмолился он, нажимая кнопку “передача”, – пусть это будет корабль с Земли. И пусть эта чертова рация окажется исправной…