— Он не аскет, он святой! — говорили все, кто видел жизнь этого непрактичного человека.
Хотя Жорес в простоте душевной твердо верил в могущество истины, ему часто приходилось с изумлением убеждаться, что ложь гораздо успешнее покоряет людские умы. Так было в какой-то мере и с очередной кампанией клеветы. Но это представляло не такую уж новость. Просто история со «Ста тысячами пальто» подтолкнула Жореса к осуществлению его давней мечты: иметь действительно «свою» газету. Иметь не в смысле материального обладания его в качестве собственника, а в смысле действительной свободы писать именно то, что он считал нужным, не подвергаясь никакой прямой или косвенной цензуре. Хотя у него уже накопился большой опыт журналистской деятельности, он никогда, по существу, не обладал полной свободой выражения своих идей. «Депеш де Тулуз» всегда была органом радикалов. В период дела Дрейфуса вплоть до самоубийства Анри она оставалась антидрейфусарской. В «Птит репюблик» Мильеран, фактический хозяин газеты, а затем Жеро-Ришар также серьезно стесняли свободу Жореса.
Люсьен Герр и Леон Блюм согласились помочь ему в осуществлении давней мечты. Сначала возникла идея просто купить «Птит репюблик» и изменить ее направление. Но в последний момент Жеро-Ришар отказался от уже согласованной сделки.
Люсьен Герр взял в долг 100 тысяч франков, но поскольку для покупки газеты этого было совершенно недостаточно, то знаток политэкономии решил поиграть на бирже и порастрясти толстосумов. Естественно, его ободрали как липку, и он потерял свои сто тысяч.
К счастью, был Леон Блюм, имевший обширные связи в финансовых кругах, который, подобно Бриану, числился в любимчиках Жореса. Он решил помочь своему учителю, благо это ему ничего не стоило. Жорес смог занять у банкиров 880 тысяч франков.
Неутомимый Урбен Гойе тут же оповестил, что Жорес основал свою газету на деньги «двенадцати евреев из немецких гетто», а также с финансовой помощью Бебеля. Кстати, Жорес проявил крайнюю щепетильность в этой сделке и, несмотря на серьезные финансовые затруднения газеты, сумел вернуть все деньги до последнего гроша.
— Я более уверен в Жоресе, чем в самом себе, — говорил Леон Блюм, — Это человек абсолютной честности.
Сначала газету хотели назвать «Просветитель», затем «XX век». Но Жорес остановился на названии «Юманите» — «Человечество» [2]. 18 апреля 1904 года выходит первый номер газеты.
В передовой статье Жорес объясняет, почему новая социалистическая газета называется «Юманите» — «Человечество»: в настоящее время человечества еще не существует, ибо нельзя назвать этим прекрасным словом хаос враждебных наций. Даже если царит мир, жизнь пронизана следами вчерашних войн и тревогой в связи с завтрашними войнами. Внутри каждой нации происходит неизбежная борьба капиталистической олигархии и пролетариата, классовые антагонизмы раздирают все страны. Только социализм сможет разрешить все эти внутренние и внешние противоречия в жизни людей и создать подлинное человечество. Именно поэтому газета социалистов и называется словом, означающим конечную цель социалистического движения.
Задача новой газеты, заявляет Жорес, и заключается в том, чтобы идти к этой цели, которая может быть достигнута только борьбой рабочего класса. Газета намерена сообщать о всех событиях в жизни рабочего класса, о всех усилиях и успехах рабочих организаций. С помощью всесторонней и точной информации она должна помочь всем свободным умам понять смысл событий в лире,
В день выхода первого номера в редакции газеты, разместившейся на улице Монмартр, в доме 142, царило радостное оживление. Здесь Жорес, которого окружают Анатоль Франс, Жюль Ренар, Люсьен Герр, Леон Блюм и другие писатели, журналисты, объединившиеся в новой редакции. Способность привлекать к себе разных людей помогла Жоресу собрать вокруг «Юманите» группу действительно талантливых литераторов.
— Знатоки, — говорит Жорес, — предсказывают нашей газете хорошее будущее. Наш тираж — сто сорок тысяч. При семидесяти тысячах газета покроет свои расходы.
Жорес обращается к Жюлю Ренару и благодарит его за рассказ, опубликованный в первом номере газеты. Просит не медлить со следующим очерком.
Ренар не был социалистом, но, проницательный, честный писатель, он с большим талантом клеймил пороки буржуазного общества. Познакомившись с Жоресом, Ренар сразу подпал под обаяние его личности.
«Моя любовь к Жоресу, — записывал он в своем дневнике, — и восхищение им растут с каждым днем. Жорес — человек большого ума, прекрасный человек… Я считаю, что Жорес совершенно чужд личной заинтересованности и что он равен крупнейшим людям… Хочется плакать, когда видишь Жореса… В его присутствии я испытываю нежность и восхищение…»
Газета «Юманите» становится великолепным орудием политической деятельности Жореса. С ней связан новый труднейший шаг в борьбе с клерикализмом. Когда правительство Комба добивалось ликвидации конгрегации и религиозных школ, то оно предполагало остановиться на этом, ограничившись пресечением антиреспубликанской деятельности так называемого «черного», монашествующего духовенства. Комб не собирался добиваться отделения церкви от государства, то есть прекращения действия конкордата, по которому государство оплачивало «белое» духовенство. Около 50 миллионов франков ежегодно расходовалось по бюджету на содержание церкви. Республика, таким образом, не носила действительно светского характера, продолжая косвенно признавать средневековую фикцию принадлежности церкви к светской власти. Отделение церкви от государства, отмена бюджета культов являлись одним из существенных программных требований социалистов. Жорес стремился всеми силами подтолкнуть правительство Комба на новый радикальный шаг к дальнейшему развитию республиканской демократии. И в конце концов Жорес сумел этого добиться.
В марте 1904 года президент Лубэ посетил в Риме итальянского короля, не признававшего светской власти папы. Ватикан направил в Париж резкую ноту протеста в связи с «обидой», нанесенной папе. Это было грубейшим вмешательством во внешнюю политику Франции, возрождением непомерных средневековых притязаний католической церкви. Но правительство Комба решило не поднимать шума и спрятало ноту под сукно.
Жорес, однако, сумел получить текст ноты и 17 мая опубликовал ее в «Юманите», Действия Ватикана вызвали возмущение большинства депутатов и всех республиканцев. Правительству пришлось отозвать своего посла из Ватикана, а в октябре внести в парламент законопроект об отделении церкви от государства.
Но, чтобы провести закон, Жоресу пришлось выдержать такие яростные битвы против реакции, которые по своей ожесточенности не уступали накалу страстей в деле Дрейфуса. Изобретательность святых отцов не знала предела, так же как и ограничений морального характера. Подлость, обман, предательство, чудовищное коварство в каждом их движении. Казалось, они хотят взять реванш за все свои прошлые неудачи в борьбе с республикой. Во главе похода идет Лига французского отечества, возглавляемая группой мракобесов и лжепатриотов вроде известных литераторов Леметра и Коппе или проходимцев типа Сиветона. Главная мишень их ядовитых стрел — блок левых во главе с Жоресом. Самые хитроумные интриги затеваются для того, чтобы развалить союз республиканцев, скомпрометировать его лидеров. Любой ценой стремятся свалить кабинет Эмиля Комба.
Так, фабрикуется дело о взятке, которую якобы получил сын премьера от картезианцев, спасавших свою святую фирму по производству «Шартреза». Хорошо, что Комб оказался честным человеком, и Жоресу удалось успешно отбивать все атаки на левый блок.
Особенно яростная схватка завязалась в конце 1904 года из-за дела с фишками, то есть с информационными карточками о политических убеждениях офицеров. Раньше таким делом спокойно занимались иезуиты, и по их протекции монархисты и клерикалы получали чины и должности в армии. Военный министр Андрэ хотел провести чистку армии, помочь республиканцам и ослабить влияние старых военных кадров. Для сбора информации он воспользовался помощью масонской ложи «Великий Восток». Но один из служащих этой ложи украл пачку фишек, а националистические депутаты огласили их с трибуны палаты. Правые подняли истошный крик о доносах в армии, о полицейской слежке и т. п. Вопили те самые люди, которые еще недавно с пеной у рта оправдывали мошенников генерального штаба в деле Дрейфуса. Парламент снова превратился в арену цирка, где бесновались защитники «чести армии».
