Энгельс считал, что панамская авантюра побивает по части коррупции все, что было до сих пор как при Луи-Филиппе, так и при Бонапарте III, что Панама может положить конец всему буржуазному свинству и стать поворотным пунктом в развитии Франции.

Лидеры Французской рабочей партии поняли это, и Панама стала для них плацдармом, с которого они повели активное наступление на продажных буржуазных политиканов. Но социалистическое движение все еще было разбито на много соперничавших сект. Правда, некоторые шаги к единству были сделаны. В декабре 1892 года в связи с наглой активизацией монархистов возникла единая Социалистическая лига республиканских действий. Но она просуществовала всего три месяца и затем распалась. Тем не менее Гэд, Лафарг и другие руководители рабочей партии поняли, какие возможности открывает для них панамский кризис. Появление Жореса в палате пришлось как нельзя более кстати. Гэд сразу же встретился с Жоресом. И снова два столь разных социалиста долгими часами беседовали друг с другом. Гэд проникся искренней симпатией к Жоресу. Лафарг, в свою очередь, сказал, что новичок — чертовски приятный человек… Любопытно, что вскоре этих двух ветеранов социалистического движения станут обвинять в слишком дружественном отношении к Жоресу.

А почему бы им и не симпатизировать ему? Уж они-то понимали, как полезен для французского социалистического движения столь талантливый а обаятельный человек. Видимо, не случайно этот, по существу, новорожденный социалист сразу стал в один ряд с гаками закаленными борцами, как Гэд и Лафарг, и превратился для социалистов в самого блестящего «port-parole», как говорят французы, то есть выразителя социалистической точки зрения. Ему не понадобилось много времени, чтобы подготовиться к борьбе. Уже 8 февраля он появился на трибуне и начал громить панамистов. Жорес говорил с презрением и ненавистью к продажной банде, с которой ему приходилось сидеть в одном зале. Но он шел дальше, излагая социалистическую точку зрения на Панаму.

— Я обращаю внимание на незаконное и растлевающее влияние власти денег, той власти, уничтожение которой является смыслом нашего существования, существования республиканцев и социалистов…

— Ну вот, Кармо пришло на помощь Панаме! — прозвучала язвительная реплика. Да, это была помощь, та самая, какую веревка оказывает повешенному. И хотя в палате засмеялись, для многих это был смех сквозь слезы.

Когда Жорес от имени социалистической партии потребовал сделать серьезные политические выводы из скандала, возмутившего страну, его прервал один из панамистов:

— А ведь семь лет назад вы сидели в левом центре! Это был Эммануэль Арен, единственный из «шекаров», сохранивший чувство юмора. Когда его арестовывали вместе с другими взяточниками, среди которых оказались и бывшие министры, он воскликнул: «Впервые я оказался в министерском списке, такого счастливого случая у меня еще не было!»

Но Жорес немедленно откликнулся на реплику разоблаченного взяточника:

— Господину, который меня прервал, признаюсь, что, конечно, я не могу предстать здесь в таком сиянии славы, как он!

В короткой речи Жорес раскрыл социальную природу панамского скандала, показал, что это явление органически присуще буржуазному обществу

— Если бы во всем, что произошло, можно было бы отличить честность от бесчестия, если бы можно было наверняка одних оправдать, а других осудить, то нетрудно было бы успокоить общественное мнение. Но оно возмущено и потрясено тем, что в современном социальном порядке с новым размахом производства и деловой активности наблюдается растущий разрыв между собственностью и трудом. Ныне невозможно ясно отличить честность от бесчестия, нормальную деятельность от мошенничества. Мы наблюдаем своего рода социальный распад, когда уже невозможно сказать, в чем проявляется законная деятельность и в чем она сближается с преступлением… Внутри государства демократического образовалось новое финансовое государство, обладающее собственным могуществом и ресурсами, своими органами и секретными фондами. Необходимо бороться с этим новым государством…

— Недостаточно протестовать лишь с позиций простой честности… Нужны новые социальные решения. Перед нами отнюдь не обычный судебный процесс нескольких лиц. Нет, это начался процесс отмирания нынешнего социального строя, и мы находимся здесь для того, чтобы заменить его новым и более справедливым!

В заключение Жорес от имени социалистов внес резолюцию, в которой говорилось: «Решительное и методическое проведение социалистической политики есть единственное средство положить конец скандалам, являющимся естественным и неизбежным следствием современного экономического режима».

Конечно, в палате, где обнаружилось столько явных мошенников и еще больше оставалось скрытых, нельзя было рассчитывать на принятие такой резолюции. Она собрала лишь 87 голосов против 422. Но парламентская борьба была лишь частью широкой кампании за социализм, которую развертывает Французская рабочая партия. Жорес официально не присоединился к этой партии. Но он во время панамского кризиса действовал в полном согласии с Гэдом и Лафаргом. Вообще самые лучшие страницы истории французского социалистического движения связаны с теми периодами, когда Жорес и Гэд выступали плечом к плечу, действовали рука об руку. К сожалению, им так никогда и не удалось объединиться прочно и надолго.

После 8 февраля и до конца легислатуры летом 1893 года Жорес еще семь раз выступает в палате. Его речи неизменно имели успех. В воспоминаниях одного из его современником рассказывается, как в то время консерваторы с тревогой говорили, что Жорес талантливый оратор, способный вдохновить на революцию. Весной 1893 года Жорес вместе с Гэдом и Лафаргом объезжает многие города Франции, где выступает с речами, пламенно пропагандируя социализм. В это время у социалистов появляется после долгого перерыва своя газета «Птит репюблик сосиалист», и Жорес начинает активно в ней сотрудничать.

Выборы в парламент приближались. Правительство Дюпюи, чувствуя, что после разоблачения Панамы в стране нарастает широкое недовольство, пытается с помощью репрессий помешать усилению социалистов. Оно пыталось также заигрывать с «присоединившимися» монархистами и клерикалами. В начале июля в течение нескольких дней в Латинском квартале происходят ожесточенные схватки полиции со студентами. 6 июля Дюпюи приказал закрыть Биржу труда, служившую центром парижских профсоюзных организаций. На площади Республики происходят новые столкновения между полицией и рабочими.

Эти события резко усилили влияние социалистов, которое и без того непрерывно росло после сближения оппортунистов с клерикалами и монархистами, после расстрела в Фурми, забастовки в Кармо и грандиозного панамского скандала. Неудивительно, что выборы в палату депутатов 20 августа и 3 сентября 1894 года принесли небывалый успех социалистам.

На прошлых выборах они собрали 90 тысяч голосов и получили 12 мандатов. Теперь — 600 тысяч голосов и 41 мандат. Жорес снова баллотировался в Кармо. Местная реакция вновь отчаянно пыталось не допустить его избрания. Но он получил даже на 500 голосов больше, чем на частичных выборах в январе.

Огромный сдвиг в пользу социалистов вызвал настоящую панику среди буржуазии. Редактор «Нувель ревю» Марсер писал: «Итак, отныне надо иметь смелость, чтобы быть реакционером!»

От успеха у некоторых социалистов даже закружилась голова. И никто не ожидал, что это случится с твердокаменным революционером и марксистом Гэдом, впервые избранным депутатом в городе Рубэ.

Еще не так давно Гад считал вообще недопустимым для социалиста участвовать в парламентской деятельности. Он признавал только путь насильственной революции и торжественно обещал никогда лично не выставлять своей кандидатуры в парламент. Теперь он впал в другую крайность и, став депутатом, в следующих словах благодарил своих избирателей:

«Воскресные выборы являются истинной революцией, началом революции, которая сделает вас свободными людьми.